Действовали они спокойно, без суеты. В их движениях чувствовались навык и опытная уверенность. Двое встали по углам особняка, еще четверо – среди них трое в спецовках дорожных рабочих, один в кожанке – направились к дверям. Руна пятого измерения исчезла. Улита успела уже отряхнуть руки от штукатурки. Приемная вновь приобрела облик среднестатистического офиса со скучными столами и шкафами с документацией.
– Бегите в кабинет к Арею! – велела Улита Нате, Петруччо и Мошкину. – А ты, Меф, останься со мной. Повеселимся!.. Да, кстати, светлая! Уйми своего котика, а то он испортит нам всю игру!
Ната и Мошкин ушли сразу. Петруччо же обернулся и, как показалось Мефодию, странно и двусмысленно ухмыльнулся. «Не слишком-то он боится!» – подумал Меф.
Улита щелкнула пальцами. Свет погас. Приемная погрузилась во тьму. Улита потянула Мефодия и Дафну в угол, к большому шкафу и начертила на воздухе руну скрытности.
– Стойте здесь! – приказала она.
Дверь задрожала. Ее подергали, не грубо, а словно примеряясь. В замке звякнула отмычка.
– Принесите фонари! – деловито приказал один из визитеров.
Лучи зашарили по стенам. Шаги звучали уверенно – гости уже не таились.
– Наверх послали людей? – спросил голос, тот же, что послал за фонарями.
– Да.
Мефодий разглядел четверых мужчин. Фонари в их руках шарили по столам и стеклянным шкафам, изредка цепляя самих вошедших. Кто-то выругался, ударившись голенью о стул.
– Куда они подевались? – спросил кто-то нервно.
– Должны быть здесь. Наружка доложила, что из особняка никто не выходил. Включите свет!
Один из вошедших, цепляя мебель, стал шарить по стене, но в этот миг скрипучий голос посреди комнаты произнес:
– Мокроту чую! Сейчас прольется чья-то кровь!
Шарящий по стене обернулся и два раза выстрелил на голос. Пистолет был с глушителем, и выстрелы прозвучали как негромкие хлопки. Вслед за выстрелами что-то упало на пол.
– Я в кого-то попал! Думаю, готов!
Пол осветили фонарями. Их скрещенные лучи выхватили разбитую фотографию со следами от пуль.
– Будь я проклят! Это же моя свадебная фотография! – нервно выругался стрелявший.
За его спиной кто-то удовлетворенно хихикнул. Лучи фонаря скользнули туда и остановились на большом кожаном кресле. В кресле сидел человек, одетый в полосатую пижаму, и деловито записывал что-то в тетрадку. Лицо его в лучах фонарей было белым, точно пластилиновым. И чуть примятым в центре, как если бы его чем-то припечатали по физиономии.
– Уф, первый есть! Огромное вам «мерси»! – сказал человек в пижаме, заканчивая делать пометки.
– Ни с места, гад! – крикнул один из псевдодорожников, вскидывая короткое дуло.
Тухломон укоризненно всплеснул длинными бледными руками.
– Фи! Зачем так грубо, Шмяков? А еще культурный человек!.. Дочка в музыкальную школу ходит! Кстати, сделать заявление о самопроклятии никто больше не желает? Нет? Тогда я, пожалуй, пойду.
На лице псевдодорожника мелькнула тревога. Он быстро оглянулся на старшего.
– Кончай его! – мрачнея, велел старший. Всеведение человека в пижаме ему явно не понравилось.
Пистолет, дернувшись в руках стрелявшего, выплюнул три или четыре пули, но все они вонзились в кожу опустевшего кресла.
«Ай-ай-ай! Убить, гады, хотели! Так и запишем!» – укоризненно сказали в воздухе, и послышался звук, с которым перо быстро царапает по бумаге.
«Дорожный рабочий» выстрелил еще несколько раз, целясь на голос.
– Где он? Я должен был его зацепить, – растерянно сказал он.
– Может, уполз? Добить бы надо, – сказал третий и стал светить в углы приемной.
Другие последовали его примеру. Лучи фонарей бестолково заметались по полу и стенам. Попутно обнаружилось, что разбитая фотография куда-то исчезла, а на том месте, где она лежала, жирным маркером, с иммитацией детского почерка, было написано: «тут ка буто кроф».
Мужчины озадаченно переглянулись. Потом один подошел к окну и раздвинул жалюзи. Свет фонарей, пробившийся с улицы, позволил разглядеть в глубине комнаты темную двустворчатую дверь. Старший развернул план особняка и мельком взглянул вначале на дверь, а затем на план.
– Там! – шепотом сказал он и, отстегнув от пояса рацию, что-то коротко доложил.
Вскоре в приемной появился Самцов. В нескольких шагах от кабинета Арея он остановился и нетерпеливо оглянулся на человека с рацией. Тот махнул рукой, и в следующую секунду два мощных плеча врезались в дверь.
– Зачем же ломать? Она на себя открывается! Да и не заперто совсем! – раздался с той стороны укоризненный голос.
Старший удивленно потянул дверь, и она действительно свободно открылась. Пригнувшись, туда вбежали вначале четверо, а спустя несколько секунд вошел и Самцов. Мефодий, Дафна и Улита прокрались за ними. Дафна потянулась было к флейте, но Улита, коснувшись ее плеча, заставила ее повременить.
В глубоком кресле сидел Арей. Всплески свечи выхватывали из мрака его смуглое лицо.
– Я вас слушаю, господа! Вообще-то приемные часы у меня с пятнадцати до шестнадцати каждый второй вторник каждого первого года нового столетия, но для вас я могу сделать исключение.
– Паяц! Я тебя предупреждал, не стой у меня на пути, не то… словом, ты понимаешь, – с омерзением сказал Самцов. – Прикончить его! – неожиданно тонко крикнул он.
Стоявший рядом с Самцовым человек вскинул пистолет и выстрелил.
Арей с интересом посмотрел на стрелявшего.
– Недолет! – сказал он грустно.
Дорожник, нахмурив брови, выстрелил еще два раза. С такого небольшого расстояния промахнуться было невозможно, но…
– Перелет! – сказал Арей.
Дорожник придвинулся еще на полшага и выстрелил, на этот раз почти в упор.
– Так близко не считается! – сказал Арей, погрозив ему пальцем.
– Огонь! – закричал Самцов почти в ужасе. – Убейте его!
Теперь мужчины открыли огонь все разом. Глушители чавкали, и словно мелким сухим горохом загремело в жестяной банке.
Арей, ухмыляясь, уворачивался от пуль.
– Тра-та-та! Здесь пролетела! Мимо!.. Пуф! Миллиметраж! Вот такусенькая! А я уж было испугался!
Обоймы закончились у всех почти разом. Стена за спиной Арея была вся в пробоинах. Осыпались стекла из шкафов, глухо взрывались мониторы.
– Какой кавардак!.. Вжик, вжик! Мимо! – сказал Арей, показывая пальцем, куда пролетели пули.
Мужчины лихорадочно меняли магазины. Даф хихикнула и разжала ладонь. Из нее выпало десятка полтора свинцовых пуль.
– Он в бронежилете! – пробормотал Самцов, хотя это был полный бред. Никакой бронежилет не выдержал бы такого количества попаданий.
Не сводя с Арея внимательных глаз, он достал из кармана маленький пистолет и, придерживая своей левой рукой кисть правой, прицелился барону мрака точно в лоб. Арей облокотился на стол и спокойно смотрел на Самцова. К тому моменту пальба уже прекратилась, и все взгляды были обращены к ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});