Метастазы клеветы, разливаясь по системам информационного кровообращения, проникали в провинцию, отравляя русофобским зловонием некогда консервативно-целомудренные страницы провинциальных газет. Моя родная калужская молодежная газета тоже не выдержала и забилась в антирусском эпилептическом припадке: «Русский характер исторически выродился. Реанимировать его – значит вновь обрекать страну на отставание». Словом, как лесной пожар, пламя «черного интернационала» бушевало и в столицах, и в провинции, и в главных, и во второстепенных, и даже в каких-то научных изданиях. Помню, выписал из какого-то журнала размышления лингвиста С. Болотова: «Русский мат – едва ли не единственное творение русского духа…»
Впечатление было таково, что весь тот ураган, то цунами, то восстание таившихся до времени темных сил было при помощи направленного взрыва обрушено на Россию.
Время уважительной полемики – вспомним письма Яна Вассермана! – прошло безвозвратно.
Борьба пошла не на жизнь, а на смерть.
Вспоминаю, какую бурю чувств вызвало в моей душе, казалось бы, незначительное событие. В один из осенних дней 90-го года я шел к метро мимо забора из металлических прутьев, окружавшего наш «элитарный» литфондовский детский сад. У забора стоял мальчик лет пяти, крепко схватившийся ручонками за металлические прутья. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. Сжимая прутья и чуть-чуть раскачиваясь, он бормотал что-то, и когда я приблизился к нему, то услышал нечто, от чего у меня дрожь прошла по спине. Мальчик медленно, чуть ли не по слогам с неподвижным лицом повторял одни и те же слова:
– А я – русский… А я – русский…
Входивший тогда в моду писатель Вячеслав Пьецух, словно выродившийся наследник маркиза де Кюстина, упрощал до идиотизма в «Литературной газете» все русофобские формулировки своего пращура в статье, названной в подражание маркизу «Открытие России»:
Талдычат про великую Россию… И что, собственно, в ней великого: нашествие Наполеона одолели, однако не одержав ни одной победы; в Великую Отечественную войну немцы разгромили Красную Армию в две недели: за полтора тысячелетия мы так и не удосужились создать систему национального воспитания; патриотизм – обман зрения… опиум для народа; наши пословицы – ведь тоже чистый срам; Россия – страна, не приспособленная для человеческого жилья, как мертвая Антарктида.
И всю эту зловонную смесь ненависти, невежества и высокомерия приходилось слышать, читать, переживать, терпеть… Именно так. грубо и нагло готовилась августовская провокация 1991 года. Но все-таки, как внезапно и неожиданно для себя проговаривались русофобы! И хотели бы промолчать, но очень уж не терпелось сказать самое главное, и вылезало оно из всех маскировочных оберток, как шило, которое в мешке не утаишь. Помню, в «Литературной газете» № 2 за 1992 год было опубликовано письмо некоего читателя И. Хорола, восхваляющее Горбачева:
Прочитал очень интересное интервью А. Н. Яковлева. Конечно, автор прав. Горбачев – великая фигура. Он просто не мог учесть, а тем более изменить биологию своего народа.
Далее автор сравнивает Горбачева с Дж. Неру, Б. Расселом, А. Эйнштейном, А. Сахаровым и многими «другими великими людьми XX века».
Так вот в чем таилась голубая мечта русофобов: «изменить биологию своего народа». Какой грандиозный, какой фантастический, какой соблазнительный замысел! Ведь до сих пор это не удалось ни Троцкому, ни гитлеровским расистским столпам науки, ни нашим отечественным специалистам по евгенике… «Изменить биологию народа» под силу разве что Творцу, создавшему всех нас, черных, белых, желтых, с одной лишь ему ведомой целью…
Поистине богоборческую задачу поставила «Литературная газета» в этом письме перед Горбачевым и горько сожалела, что не смог он ее выполнить, силенок не хватило справиться с русским менталитетом, с нашим «извечным рабством», с нашей генетической тягой к авторитаризму… Какая уж тут демократия, если для нее, оказывается, надо «изменить биологию народа»!
Я не зря упомянул Троцкого и двадцатые годы. Именно тогда вершился план привить русскому человеку и «американскую деловитость», и стопроцентный атеизм, и беспощадность в классовой борьбе… Так что попытка «изменить биологию» уже была. Ради нее российская история чудовищно извращалась, следуя геббельсовской логике о том, что ложь, чтобы ей поверили, должна быть великой. Недавно вышла в свет книга историка Г. Костырченко «В плену у Красного фараона».
Автор отнюдь не патриот, как историк он скорее антисталинист, но в большинстве случаев с успехом удерживается на объективной точке исследования после тщательнейшего изучения президентского архива. Вот что пишет он о так называемой кампании по выселению советских евреев в Сибирь, якобы задуманной Сталиным:
Л. А. Шатуновская – непосредственная участница описываемых событий… приводит распространенные тогда слухи, что в Сибири уже строились бараки, а также готовились товарные вагоны для ссыльных. Отсутствие фактов, подтверждающих эту версию, в комментарии компенсируется публицистическим пафосом, полунамеками, противоречивыми туманными рассуждениями.
Негласный информатор госбезопасности И. В. Нежный, известный театральный деятель тех лет, по словам Костырченко, …в последующие годы вплоть до своей смерти в начале 70-х годов продолжал широко делиться своей версией о планах Сталина в отношении евреев в начале 1953 года. Может быть, поэтому предположение о готовившемся Сталиным переселении евреев в Сибирь переросло со временем для многих в реальное и вполне доказанное намерение.
Кстати, однофамилец (а может быть, и отпрыск?) «информатора» И. Нежного – А. Нежный, продолжая провокаторские традиции предшественника, в годы перестройки много сил потратил на доказательство якобы существующей связи высших иерархов церкви с КГБ.
Ни одного документа, ни одного решения, ни одного доказательства о якобы готовившемся и уже подготовленном (на уровне списков, имевшихся у дворников!) переселении всего советского еврейства в сибирские лагеря не найдено ни в одном архиве, и тем не менее историк А. Ваксберг в книге о Лиле Брик пишет в 1998 году:
13 января 1953 года «Правда» сообщила об аресте «врачей-убийц» и предстоящем суде над «заговорщиками в белых халатах». Это был предпоследний акт задуманной Сталиным кошмарной мистерии. Последним должно было стать линчевание «убийц» и депортация всех евреев в Сибирь, где им предстояло «искупить свою вину перед советским народом.
Легендарный советский чекист П. Судоплатов комментировал в своих мемуарах эту ситуацию так:
Если подобный план действительно существовал, то ссылки на него можно было бы легко найти в архивах органов госбезопасности… Я считаю, что речь идет только о слухе…
Но вот как кликушествовал в 1990 году о той же исторической ситуации известный советский писатель Александр Евсеевич Рекемчук:
Увы, документами, свидетельствами подтверждено (?! – Ст. К.), что 8 марта 1953 года должна была состояться публичная, при стечении десятков тысяч людей, казнь так называемых «врачей-убийц», в основном еврейской национальности. Вслед за этим планировалась высылка евреев из Москвы, Ленинграда, других центров России в концентрационные лагеря на Дальний Восток. Лагеря были подготовлены, виселицы делались, судилище в московском цирке подготовлено, роли распределены Скольких людей он запугал, сколько душ заставил испытать страх погрома, сколько евреев после прочтения того бреда побежали в иностранные посольства, сколько языков пламени, названного ныне «национальной рознью», вспыхнуло в обывательских душах! И ничего, прошли годы, старый благостный Рекемчук ходит по Москве, издает книги, радуется успехам демократии. В той же статье, кстати, я был назван «идеологом фашистского движения», подписавшим «фашистское письмо 74 русских писателей». А ведь за десять лет до того мы работали с ним вместе секретарями Московской писательской организации, заседали, обедали, иногда выпивали, он клеймил в печати «власовца Солженицына», а иногда, во время приема в Союз писателей новых членов на наших секретариатах, склонялся ко мне и шептал на ухо: «Сегодня мы что-то много евреев принимаем. Давай вот этих зарежем, проголосуй против, а то слишком заметно будет». Но я если и голосовал против, то лишь тогда, когда видел, что человек бесталанен, и незачем ему числиться в справочнике Союза писателей….
Вот кого надо было бы судить за распространение лживых слухов и разжигание межнациональной розни – Ваксберга, Рекемчука, Нежного. Один из них только попался – некто Норинский, который от имени «Памяти» послал в «Знамя» надменное письмо, в котором была угроза расправы с главным редактором Баклановым. Тот с возмущением опубликовал факсимильный текст, но еврейский провокатор Норинский вскоре был пойман с подобными письмами и получил год тюрьмы условно. Провокационного вранья в те годы было столько, что не было возможности осмыслить, ответить и опровергнуть его.