Политическая концепция М. Каддафи в спектре «левых взглядов»
ВВедение. Историография
Становление и развитие социально-политической концепции ливийского лидера Муаммара Каддафи, как и основанная на ней практика «народовластия», – показательный пример регионального проявления теоретической эволюции и практической реализации «левых взглядов». Ливия была одной из немногих арабских стран, где в течение постколониального времени политическая элита осуществляла глубокие и длительные преобразования под «левыми» лозунгами. Тем не менее, включение воззрений Муаммара Каддафи в спектр политической мысли, определяемый как «левые взгляды», предполагает обращение к контексту, в котором рассматриваются теоретические построения ливийского лидера. В свою очередь, этот контекст не может быть осмыслен без определения рамок самого понятия «левые взгляды».
Содержание этого понятия, объединяющего широкий спектр течений политической мысли, и в момент своего возникновения не имело фиксированного содержания, а в дальнейшем неоднократно трансформировалось и пересматривалось. Диалектика развития «левых взглядов» всегда исключала косность понятий, исконно не представавших как неизменная данность для большинства теоретиков, а рассматривавшихся ими как продукты исторического развития. Если даже воззрения отдельных «левых» философов значительно модифицировались в течение их жизни, то идентичные изменения выступали в качестве закономерных для развития целого пласта политической мысли, что лишний раз подчеркивало его динамизм в контексте менявшейся социально-политической обстановки, требовавшей переоценки многих, начинавших казаться изжившими себя ценностей.
Полиморфные вариации «левых» моделей политического развития воплотились и в их региональных проявлениях (включая, в частности, Россию и арабские страны) [1]. Так, на Арабском Востоке соответствующие ценностные ориентации и принципы получили свое выражение в специфических моделях модернизации, значительно отличавшихся от теоретических разработок европейских и русских философов. Вызревая в принципиально иных социально-политических условиях, «левые взгляды» в арабском мире оформлялись как одно из течений антиколониального движения. В дальнейшем же эти воззрения конституировались, в первую очередь, не в теоретических и философских трудах, а в партийных программах и идеологических доктринах, послуживших главным средством массовой мобилизации. Это означало, в первую очередь, что «левые взгляды» предстали в виде идеологического оправдания процессов нациестроительства, становившихся в XX в. первостепенно важными для легитимации действий различных политических элит в регионе арабского мира.
Национальный контекст всегда содействовал реинтерпретации и модификации базисных теоретических установок и центральных понятий «левой мысли». Несомненно, для большинства европейских «левых» теоретиков корневыми элементами, консолидировавшими их концепции в единый идейный спектр, были антилиберализм и ориентация на пролетариат. В России же, где в силу исторических обстоятельств «левая мысль» оформлялась как часть спектра взглядов, противостоявших идеологии абсолютизма, аналогами этих базисных для европейских теоретиков величин стали антиконсерватизм и утверждение особой роли института общины. В свою очередь, на Арабском Востоке оформление этого направления политической мысли оказалось нюансировано рядом объективных факторов, которые сделали антиколониализм и национализм стержневыми элементами «левой мысли» и основанной на ней практики политического действия. Однако даже в рамках арабского геополитического пространства происходило дальнейшее варьирование этих ключевых понятий. Так, в Ливии такими базисными установками стали антиимпериализм и (на этапе становления концепции М. Каддафи) антисоветизм, а также ориентация на ценности родоплеменного общества.
Более значительных оговорок требуют сами понятия «левая мысль» и «левые взгляды». Эти понятия в силу многих причин (например, нетождественности словосочетания «левые взгляды» значительно девальвированному термину «социалистическая мысль» или более узкому семантически определению «радикальные взгляды») кажутся более удобными, в том числе и для анализа социально-политических воззрений ливийского лидера. Но оба они, несмотря на их очевидную схожесть, не во всех случаях синонимичны. Если «левая мысль» – это, в первую очередь, теоретикофилософская традиция, то понятие «левые взгляды» имеет более широкий смысл, в ряде случаев имеет идеологическую нагрузку и означает всю совокупность соответствующих ценностных ориентаций. Вместе с тем, принимая во внимание тот факт, что это течение мысли оформлялось не как философское направление, а скорее – как совокупность идеологических доктрин, направленных на преобразование действительности (то есть мыслительный акт в этом случае оказывался актом политическим), едва ли возможно однозначно определить семантическую грань между терминами «левая мысль» и «левые взгляды». Поэтому в дальнейшем эти понятия будут до известной степени взаимозаменяемы применительно к соответствующему комплексу идейных установок.
Тем не менее, что же дает основания для включения концепции «ливийского народовластия» в контекст «левых взглядов»?
Большинство ключевых вопросов «левой мысли» на самых разных исторических этапах оставались приоритетными для всех направлений этого спектра взглядов. Общность подходов, тематических ракурсов и категориальных построений, а также очевидная схожесть тенденций оформления и развития «левых взглядов» позволяет рассматривать этот спектр мысли как единую политикофилософскую традицию, обособленную от «правых» и «центристских» течений, даже несмотря на то, что сама целостность «левой мысли» проблематична в силу своей исторической изменчивости и географической относительности. Национальная контекстуализация не разрушила тот исходный «идеологический архетип», в соответствии с которым действовали, в частности, арабские «левые» теоретики и практики (а также их коллеги из ареала других «неевропейских» стран). Переход к практической реализации теории в каждом из региональных вариантов «левой мысли» неизменно начинал корректировать теорию, и это означало, что тенденции идеологической трансформации «левых взглядов» вновь совпадали, вне зависимости от региона, где осуществлялась эта практика.
Тем не менее, правомерность сопоставления концепции «ливийского народовластия» с политико-философскими доктринами ряда «левых» идеологов и допустимость включения «третьей мировой теории» в соответствующую политическую традицию не могут быть оправданы без определения терминологических рамок понятия «левые взгляды». Это необходимо и потому, что существует множество дефиниций этого понятия, а само оно, несмотря на частое его использование в научных и публицистических работах, расплывчато, аморфно и вряд ли может иметь однозначное определение.
Если «левые ценности» и зародились в Европе, то их дальнейшее распространение привело к тому, что в каждой из европейских стран в силу местной специфики они стали претерпевать серьезные изменения. Сегодня же правомерно выделять собственно европейскую (а внутри нее французскую, английскую, немецкую, испанскую и пр.), а также русскую, американскую, китайскую, арабскую и другие многочисленные ветви «левой мысли». Возникла необходимость осмысления тех или иных национальных предпосылок модификации и модернизации «левых ценностей». Это привело не только к тому, что степень пространственно-временной универсальности отдельных категорий и терминов «левой мысли» понижалась по мере ее популяризации, но и к модификации даже ее ключевых понятий.
Большинство теоретиков, относимых к «левым», сами по-разному понимали и трактовали этот термин. Так, например, некоторые из них исповедовали интернационализм, другие же (в частности, в арабских странах), выдвигая задачи деколонизации, апеллировали к националистическим лозунгам. Одни «левые» идеологи и практики отождествляли государственный и общественный типы собственности, другие – жестко разделяли эти два понятия. Дальнейшее многообразие толкований этого термина усугублялось и тем, что многие политические силы, опиравшиеся на «левую» систему ценностей, стали в разных формах приобщаться к осуществлению властных функций, тогда как значительная часть сторонников лагеря «левых» политиков в принципе отрицала возможность «вхождения» во власть.
Противоречия, проявившиеся уже на начальном этапе формирования «левой» ценностной системы, были закономерны, поскольку этот спектр политической мысли был ориентирован, прежде всего, на преобразование, предполагая большую вариативность, чем ставка на традицию и стабильность, потому и многообразие в лагере сторонников «левых взглядов» всегда было больше, а противостояние отдельных течений – гораздо острее, чем среди представителей других идейных ориентаций. Противоречия в среде «левых» объяснялись также и политическими амбициями разнородных партий и организаций, каждая из которых претендовала на «истинное» понимание этой системы ценностей. Это усугублялось еще и тем, что многие «левые» установки, переносившиеся в сферу практики, претерпевали колоссальные, а порой и необратимые изменения, которые уже не совпадали с теорией. То, что лозунги той или иной политической партии основывались на «левых ценностях», далеко не во всех случаях предвосхищало последующую «левую» практику.
![Электронная Библиотека [Русские Книги] 📚 Читать На КулЛиб](https://cdn.coollib.biz/s20/1/5/4/4/2/5/154425.jpg)