Состояние системы управления как фактор межнациональных отношений в России
На протяжении всех столетий русской истории и роль представителей национальных меньшинств в экономических, политических и военных делах в решающей степени зависела от текущего состояния системы управления. В нестабильную эпоху так называемые инородцы успешно прорывались к руководящим позициям, в стабильную эпоху — неизменно откатывались назад, к основанию управленческой пирамиды.
В стабильной, застойной фазе развития системы управления людей, демонстрирующих конкурентные стереотипы поведения и нарушающих правило «живи сам и жить давай другим», преследовали и «сверху», и «снизу». «Снизу» их не любили и по возможности пакостили им коллеги, соседи, все окружающие. «Сверху» их угнетали представители аппарата управления, желавшие сохранить его спокойное состояние на максимальный срок.
Когда же государственный аппарат был захвачен нестабильной, аварийно-мобилизационной фазой системы управления, то отношение управленцев к таким «маякам»-пассионариям менялось. Население в лице коллег и соседей по-прежнему третировало, осуждало, преследовало и боялось активных людей, а государственный аппарат начинал их искать, поддерживать, поощрять, как Сергия Радонежского и Алексея Стаханова.
Уравнительная психология, в той или иной степени свойственная каждому русскому человеку, препятствует конкурентному успеху, а значит, и эффективной работе. Когда система управления переходит в нестабильный режим, от русских требуется некоторое время для того, чтобы они спрятали свои уравнительные, застойные стереотипы поведения и из глубин подсознания вытащили агрессивные и нестандартные стереотипы поведения в аварийно-мобилизационных условиях. Время затрачивается не только на внутреннюю борьбу с самим собой, но и на преодоление психологического сопротивления окружающих — друзей, родственников, соседей, сослуживцев.
Поэтому с переходом русской системы управления в нестабильный режим национальные меньшинства, как правило, на первых порах достигают в России большего успеха, чем собственно русские. Их менталитет не «утяжелен» балластом «антиконкурентных», стабилизирующих общество взглядов и оценок. Они изначально ориентированы на конкуренцию, не боятся выделяться из общего ряда и т. п. Неудивительно, что всякий нестабильный период сопровождается заметным административным и хозяйственным успехом так называемых инородцев, повышением их доли среди управленцев и предпринимателей.
Так, Петр I за неимением подходящих русских был вынужден в массовом порядке набирать на службу немцев и прочих европейцев. «Петр Первый, провоцируя немцев приезжать на службу в Россию, установил им жалованье вдвое больше, чем русским»[335]. Другой поборник аварийно-мобилизационного стиля управления, Павел I, заботясь о создании иммигрантам благоприятных условий, «запретил в поселениях колонистов все питейные заведения, так как „замечено, что там, где они существуют, колонисты становятся менее домовиты и дворы их хуже устроены“. Кабаки же решено переносить в русские селения»[336].
«Особенно достойна упоминания пропорция, которую составляли люди нерусского происхождения, принадлежавшие к высшим классам, со времени Петра Великого и далее», — писал Питирим Сорокин. — «Петр не жалел усилий, чтобы привлечь в Россию талантливых иностранцев, и, как и его преемники, раздавал им высшие посты и почести. При его преемниках шотландцы, французы, голландцы, итальянцы, грузины, поляки, литовцы, татары, монголы и особенно немцы были представлены в высших классах в таком соотношении, которое намного превосходило их долю в составе населения России. В период между царствованием Петра Великого и правлением Александра I тевтоны буквально наводнили страну»[337].
Аналогичным образом быстрое развитие капитализма после отмены крепостного права изменило национальный состав российского купечества. В конце XIX века в первых двух купеческих гильдиях более половины составляли евреи (представлявшие 3 % населения страны), в то время как еще в начале 60-х годов того же столетия на их долю приходилось менее 20 % купечества (10 % составляли магометане и 40 % — христиане)[338].
Радикальные перемены, связанные с революцией, потребовали рекрутирования кадров, обладавших совершенно новыми стереотипами поведения. В этих условиях объективные административные и хозяйственные преимущества получили евреи, которые составили существенную часть новой администрации.
Бурные годы перестройки и рыночных реформ тоже предъявили спрос на новых по стилю деятельности людей. И снова в государственном аппарате и в еще большей степени в бизнесе (особенно в крупном) увеличился удельный вес представителей национальных меньшинств.
Во время нестабильного состояния системы управления каждая из национальных групп преуспевала за счет каких-то своих объективно присущих ей качеств. Варяги управляли Киевской Русью благодаря конкурентному менталитету и отлаженной технологии передвижения по рекам на большие расстояния. За спиной крестивших Русь греков были культурный багаж античной цивилизации, идейная сила христианства и еще неведомая Европе византийская административная изощренность. Немцы были сильны профессионализмом, образованностью, деловой порядочностью. Не случайно из двенадцати министров финансов России в XIX веке пятеро были немцами, в том числе Канкрин (1823–1844) и Витте (1893–1904). Что касается еврейского народа, то выработанная им уникальная система трансляции исторического и культурного опыта приводила к тому, что даже самый молодой еврей оказывался на две тысячи лет старше и опытнее самого пожилого русского.
Однако период господства инородцев не бывает долгим. Во-первых, в нестабильных условиях русские быстро осваивают новые правила игры и начинают успешно конкурировать с национальными меньшинствами, во-вторых, сама системы управления не задерживается в нестабильной фазе, а эволюционирует в сторону стабильного, застойного режима, при котором конкурентные преимущества инородцев превращаются в недостатки. На этой фазе национальные меньшинства начинают вытесняться из аппарата управления и из хозяйственной жизни, уходить на вторые роли; доля же русских управленцев увеличивается.
Поначалу государственный аппарат Киевской Руси состоял из норманнов. В 907 году в списке состава посольства киевского князя Олега — только скандинавские имена: «посла к нима в град Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида». В 912 году — аналогичный состав: «мы от рода рускаго, Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид». Тридцать три года спустя среди «княжья и боляр» киевского великого князя оставались лишь трое варягов, остальные — люди с бесспорно славянскими именами: Святослав, Володислав, Передъяслава, Синко, Борич[339].