— Мы и Шеймуса с Ниаллом будем кормить?
— Я обязан держать своего партнёра сытым. А эти двое могут и сами себя покормить.
— Вы уже давно дружите, да?
Крис тепло улыбнулся.
— Чуть больше семидесяти лет. Когда им исполнилось по двадцать пять, они приехали в Весторн с визитом и остались. Они хорошие парни. И самые худшие мои похмелья их заслуга.
Почему-то меня это нисколько не удивило.
— Даже хуже, что недавнее?
Он состроил гримасу.
— Нет, похмелье от муррена, по большей части, занимает первое место в списке. Ну, за исключением Глаена. Хотя я никогда не пил его так много, чтобы пережить похмелье после него.
— Глаен?
— Напиток фейри, — сказал он, повернув на другую улицу.
Я не смогла сдержать потрясением.
— Но я думала, что еда фейри ядовита для нас. Зачем тебе вообще это пить?
— Я и не буду пить. Ниалл рассказал мне, что однажды он попробовал на спор, и два дня он не мог ходить, — Крис широко улыбнулся. — Тебе вообще Сара рассказывала о времени, когда она победила гулака в состязании по распитию Глаена?
Я в изумлении посмотрела на него. Гулаки были огромными, покрытыми чешуёй демонами, как рептилии на двух ногах, и они были жестокими тварями. Никто, даже Сара, никогда не стала бы приближаться к одному из них.
— Да ты прикалываешься надо мной.
— Тебе бы уже пора знать, что большинство историй о Саре имеют склонность быть правдой, особенно самые странные. Спроси сама завтра у неё.
— Гулак умер?
— Да, но не от Глаена. Он совершил ошибку, выбесив Николаса.
— Ох.
Видя Николаса в действии несколько раз, я и представлять не хотела каков был взбешённый Николас.
Мы достигли кампуса, и Крис подвёз нас к общежитию Пейдж, где мы припарковались в отдалении, в двух домах, на другой стороне улицы. Это давало нам беспрепятственный вид на дом, но в тоже время мы были вполне далеко, чтобы не привлекать внимание.
К нам подошли Брок с Мейсоном и кратко ввели в курс, рассказав кто приходил и уходил. Потом они снялись с дозора. Мы с Крисом приготовились к долгой смене.
Я вытащила еду из пакета, не удивившись, увидев бургеры и картофель фри. Если отправляете мужчину за едой, будьте готовы к бургерам или пицце.
— Они одинаковые? — спросила я, подняв два бургера.
Крис посмотрел на них и указал на тот, что бы в моей правой руке.
— Вот этот твой. Никакого лука, никаких томатов.
— Спасибо. Ненавижу убирать их.
— Знаю, — сказал он, взяв у меня свой бургер.
Я почувствовала себя глупо, испытав приток удовольствия от того, что он заметил и запомнил какие бургеры я люблю. Это было такой мелочью, но я заулыбалась.
— И чем вызвана эта улыбка?
Я вытащила большой контейнер с картофелем фри из пакета и поставила его на консоль между нами.
— Пахнет изумительно, и я только что поняла насколько проголодалась.
Я в принципе и не лукавила. Я была голодна, и от вида еды мой рот наполнился слюной.
Он развернул бургер.
— Кушай.
Мы особо не разговаривали, пока ужинали, но повисшая тишина не была неловкой, как это было всего пару недель назад. Было приятно просто сидеть рядом с ним, и мой Мори был довольно удовлетворённым, пока чувствовал его. Он не будет полностью удовлетворён, пока я не дам ему то, что он хотел, и не закреплю связь с Крисом. Моё сердце и разум плыли в этом направлении, но не достаточно быстро для моего нетерпеливого Мори.
Жизнь в общежитии набирала обороты, люди начали прибывать на вечеринку. Я наблюдала, как два парня выгрузили большой бочонок с пивом из багажника пикапа и потащили его по ступенькам в дом, и мне стало интересно, зачем люди так много пьют. Я не часто бывала среди людей до того, как приехала в Лос-Анджелес, и меня прельщало их поведение, особенно социальные навыки.
Ко времени как я закончила с едой, из дома уже слышалась музыка. Я взяла пакет, чтобы выкинуть коробки, и поняла, что внизу стоит ещё один контейнер.
— А это что? — спросила я, вытаскивая из пакета контейнер, завёрнутый в фольгу.
Крис вытер рот салфеткой.
— Десерт.
— Оох.
Я подняла крышку контейнера и увидела огромный кусок чизкейка внутри.
— Нью-Йорк, — сказал он. — Надеюсь, тебе понравится.
Я уставилась на него.
— Ты помнишь.
В горле встал крошечный ком. Я расчувствовалась не от пирога, а от того, что он не забыл какой из них мой самый любимый.
Ответная улыбка Криса была настолько нежной, что у меня заныло сердце.
— Я всё о тебе помню.
Ком в горле удвоился в размере. Я лишилась дара речи от этих пяти простых слов, прорвавшихся сквозь ещё одну стену, которую возвела, защищая своё сердце.
— Эй, — мягко произнёс он.
Он протянул руку и нежно стёр слезу, катившуюся по моей щеке. Я и не знала, что заплакала. Его пальцы задержались на моей щеке, пока он глазами удерживал мой взгляд.
— Что случилось?
Как я скажу ему, что расплакалась из-за куска пирога, и всё потому, что последние четыре года я думала, что самый важный человек в моём мире забыл меня? Что этот небольшой жест значил больше, чем я могла выразить словами?
— Почему? — тихо простила я. — Почему ты ни разу не вернулся?
Я не планировала задавать этот вопрос, но как только он сорвался с моего языка, я поняла, что отчаянно нуждаюсь в его ответе. Он мне лишь сказал, что уехал, так как это было к лучшему. Что это значило? И почему он оставался в стороне?
Печаль и сожаление омрачили его глаза. Отведя руку от моей щеки, он взял меня за руку. Он сплёл наши пальцы, словно боялся, что я сбегу.
— В тот день, когда ты пришла ко мне в апартаменты, я почти не узнал тебя, открыв дверь. Я ехал домой и ожидал увидеть мою милую маленькую Голубку, а нашёл красивую, соблазнительную юную женщину.
У меня перехватило дыхание.
— Я подумал, что со мной что-то не так, — хрипло сказал он. — Тебе было шестнадцать, не зрелая женщина, но уже и не девочка, и однозначно не готовая к тому, что я почувствовал к тебе. И уже просто такие мысли о тебе пристыдили меня.
— Я уехал, потому что не мог посмотреть тебе в лицо, испытывая то, что чувствовал. Я планировал очистить голову, выкинуть это из моей системы и вернуться.
Он посмотрел в лобовое стекло и затем снова перевёл взгляд на меня, словно пытался подобрать верные слова.
— Но я так и не смог вытеснить это чувство из себя. Я ни разу не переставал желать тебя.
Я резко втянула воздух.
— Я оставался на связи с Рейчел, и она всегда рассказывала мне как твои дела. Казалось, что ты счастлива, и я не хотел смущать и расстраивать тебя, поэтому держался в стороне, — он прерывисто выдохнул. — Я скучал по тебе, но сказал себе, что поступаю так, как будет лучше для тебя.
Я нашла свой голос.
— Ты хотел меня?
Его зелёные глаза горели потребностью настолько первобытной, что у меня спёрло дыхание.
— С того самого дня я никогда не желал кого-то, кроме тебя.
Моё горло свело.
— Но те другие женщины...
— Ничего для меня не значили, — заявил он. — Я наслаждался их обществом, как они наслаждались моим, но я использовал их в попытках забыть ту, которую действительно желал.
От его признания у меня голова пошла кругом. Он покинул меня, желая защитить от самого себя. Должно быть, он знал, что я никогда не отвечу ему отказом, если бы он поддался своему желанию, и уж тем более после того, как я призналась ему в своей любви.
— Почему ты не позвонил мне? Я думала, ты забыл меня, — я попыталась не пустить дрожь в голос и потерпела неудачу.
— Боже, Бет. Я в жизни не смог бы тебя забыть. Я думал, что если услышу твой голос, я сдамся и вернусь домой, чтобы увидеть тебя. Я был слаб, когда дело касалось тебя, а ты была такой юной.
— Но я повзрослела, а ты всё равно не приехал, — сказала я осуждающие, когда старые сомнения и обиды всплыли на поверхность.
— Я хотел. Я так много раз планировал приехать, — он резко рассмеялся, его смех был полон самобичевания. — Всегда что-то вставало на пути и останавливало меня. Я думал, что какая-то часть меня боялась, что ты не захочешь видеть меня после столь долгого отсутствия.