— Вот и первая жертва, — тихо произнес Рамирес. Дзимбээ вздохнул и ничего не сказал. Рамирес его понимал — после такого потрясения говорить трудно.
— Довыпендривался, — констатировала Дева. — Совсем крыша поехала.
— Он мертв? — пискнула Ши Хо.
— Мертвее не бывает, — буркнул Дзимбээ.
Ши Хо могла бы и не спрашивать, потому что Иван лежал на боку, а посередине его лба зияла маленькая и аккуратная круглая дырочка. Кровь из нее совсем не капала, огнестрельные ранения вообще мало кровят, потому что электрическая пуля даже на минимальной мощности настолько прожаривает близлежащие ткани, что ни о каком кровотечении говорить не приходится. В комнате сильно пахло озоном и едва ощутимо — жареным мясом.
Дзимбээ еще раз вздохнул, подошел к лежащему телу, наклонился и поднял пистолет, выпавший из руки Ивана.
— Электрический, — констатировал Дзимбээ очевидную истину и добавил: Мощность максимальная.
— Ого! — поразился Рамирес. — Он же хотел убить всех нас и умереть сам! Шахид?
— Дурак, — ответил Дзимбээ. — Не шахид, а пьяный дурак. Видел, какие у него глаза были? Он уже минут пять был на автопилоте. И я тоже дурак, надо было сразу оружие отобрать, я же знал, какой он пьяный.
Это был камень в огород Рамиреса. Принимать оружие у гостей, приходящих на пьянку, — прерогатива хозяина дома. В этот раз Рамирес ею не воспользовался, он совсем забыл про то, каким бывает пьяный Иван. Рамиреса настолько переполняла радость от встречи со старыми друзьями, что он вообще про все забыл. Как он только мог пренебречь такой элементарной предосторожностью?
Галя неслышно подошла сзади и обняла Рамиреса.
— Не кручинься, — сказала она, — он просто пьяный дурак.
— Он не дурак! — вспылил Рамирес. — Да, он вел себя как дурак, но он был моим лучшим другом! Ты раньше с ним не общалась, ты не знаешь, какой он трезвый. Трезвый он совсем другой, он очень умный, он любит, то есть любил, косить под дурачка, но это была только маска. Когда-нибудь я тебе расскажу его историю, она потрясает. Просто поразительно, что человек, выросший в такой среде, не стал ни наркоманом, ни преступником. Да, он не получил нормального образования, но он был настоящим человеком с доброй душой и горячим сердцем. Я лично принимал его в братство и, несмотря ни на что, я не раскаиваюсь. Он очень помог нам на Гефесте, он…
— Тише, — прервал его Дзимбээ. — Гале совсем не обязательно знать, как именно помог нам Иван.
— А что такого? — удивился Рамирес. — Все равно эта тайна давно уже не тайна. С тех пор как наша планета изолирована, эта информация перестала быть секретной. Знаешь, Галя, что всех нас связывает?
— Молчи! — повысил голос Дзимбээ. — Извини, Джон, но я с тобой не согласен. И тебе придется прислушаться к моему мнению, потому что я не только твой друг, но и начальник особого отдела. То, что мы сделали на Гефесте, разглашению не подлежит.
— Хорошо, — пожал плечами Рамирес, — если ты настаиваешь, разглашать не буду. Мы так и будем тут сидеть или кто-нибудь уберет тело?
— Пойдем вынесем его вниз, — предложил Дзимбээ. Рамирес чуть не поперхнулся. Он рассчитывал, что Дзимбээ позвонит кому надо, приедут рабочие из морга и все сделают. Наверное, Иван был прав, революционеры действительно стали слишком похожи на изнеженных чистоплюев.
— Пошли, — сказал Рамирес и взял Ивана за руки.
Дзимбээ подхватил тело за ноги, и они потащили его вниз. Выходя на лестницу, Рамирес увидел, что Галя уже притащила из санузла швабру и приступила к ликвидации пятна на полу. Вот и еще одно свидетельство падения уровня жизни — даже сам Джон Рамирес не может позволить себе робота-горничную.
2
Ближе к вечеру жизнь в Нью-Майами оживилась. Температура упала градусов до двадцати пяти, солнце переместилось из зенита ближе к горизонту, ощущение жаркой парилки немного отступило. Якадзуно отважился выбраться из своего импровизированного убежища.
Он встал на ноги, расправил затекшие члены, отряхнул с себя грязь, насколько смог, и направился вдоль по улице в прежнем направлении. Больше всего ему хотелось выпить литра полтора-два чистой воды, можно даже без сахара и ароматизаторов. Впрочем, «хотелось» — не самое удачное слово, это было просто необходимо.
Якадзуно обратился с этим вопросом к первому же прохожему. Тот категорически не рекомендовал пить воду из луж и посоветовал заглянуть в любую забегаловку и купить что-нибудь ароматическое. Якадзуно сказал, что слышал, что деньги больше не действуют. Прохожий очень удивился, что Якадзуно это только что узнал, и поинтересовался, какой кредит он имеет. Якадзуно спросил, что такое кредит, прохожий вспомнил про какую-то важную встречу и быстро ушел. Якадзуно критически оглядел свой вдрызг перепачканный джинсовый костюм и решил, что понимает его чувства. Сейчас Якадзуно больше всего походил на грязного и вонючего бродягу, выпрашивающего жалкие подачки у каждого встречного.
У второго прохожего Якадзуно поинтересовался, как Дойти до аэропорта. Улыбчивый молодой человек индийской внешности очень удивился вопросу и сказал, что до аэропорта отсюда около пятнадцати километров и дойти туда, в принципе, можно, но крайне утомительно. Якадзуно опечалился и спросил, как ему быть, ведь у него нет никакого кредита, а есть только предписание немедленно прибыть в аэропорт, и если он его не выполнит, то его ликвидируют без суда и следствия. Собеседник снова очень удивился и спросил, как случилось, что Якадзуно оказался без кредита, но с назначением.
— У тебя есть документы? — спросил он.
— Да, мне выдали карту, когда выдавали назначение.
— На ней должен лежать подъемный кредит.
— Подъемный кредит?
— Небольшая сумма, чтобы не умер с голоду, пока добираешься до места назначения.
— Мне никто не сказал об этом, — Якадзуно в очередной раз почувствовал себя идиотом.
— Наверное, думали, ты и так знаешь. Об этом, вообще-то, все знают.
— Я только первый день в Нью-Майами. На мою ферму напали ящеры…
Индус присвистнул.
— Тебе очень повезло, что ты жив, — сообщил он. — Пойдем, провожу тебя до остановки, мне тоже ехать в ту сторону. Меня зовут Хаттаб Матурана.
— Бенедикт Ассам, — представился Якадзуно в ответ.
— Ты мусульманин?
— Синтоист. У меня только фамилия арабская, отец у меня японец, мать американка, арабы в роду когда-то были, но когда, никто и не помнит.
— Мы с тобой похожи, — хохотнул Хаттаб. — У меня тоже только имя арабское, но я принял ислам, чтобы моим предкам не пришлось стыдиться меня перед лицом Аллаха. У тебя есть жена?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});