— Откуда мне знать? — бросил Николас и, подойдя к жене, положил руки ей на плечи. — Я действительно не знаю, Розалинда, но считаю, что все постепенно прояснится.
— Ничего не прояснится, Николас, если не считать того, что ты женился на мне в полной уверенности, что обязан это сделать. Как некогда Джаред — на наследнице Уайверли.
— Женитьба на тебе — самый значительный поступок в моей жизни.
— Тебе были абсолютно безразличны мои желания.
— Ты хотела меня и даже не скрывала этого. Я ни к чему тебя не принуждал. Не заставлял делать что-то против воли.
— Просто мы вступили в брак по разным причинам. Николас ничего не ответил.
— Впрочем, какая разница? — продолжала она. — Тебе было все равно, кто я, откуда пришла и во что верила.
— Не будь идиоткой. Конечно, мне не все равно!
— Почему при встрече на балу ты был так уверен, что я та самая девочка? Ведь теперь я почти на нее не похожа!
Николас пожал плечами, но не убрал рук. Боится, что она удерет? Возможно.
— Я знал. Точно знал. И больше мне нечего сказать.
— Итак, ты нашел девочку, которую видел во сне. Тебя буквально подвели к ней. Я права?
— Абсолютно.
— Теперь она стала женщиной, отчего возникло немало проблем. И ты решил покончить с ними, женившись на ней… на мне.
— Да, но это далеко не все. С самого начала ты очень много значила для меня.
— Разумеется, много. Если бы я так отчаянно не хотела тебя, пришлось бы до конца жизни страдать от постоянно повторявшегося сна.
— И это правда, — вздохнул он.
— Что, если я действительно колдунья? Помнишь, Реннат сказал, что я все узнаю и обрету себя, что бы это ни значило.
Он еще крепче сжал ее плечи.
— Значит, ты колдунья и моя жена, и с этим придется жить.
— Когда я обрету себя… что ты будешь делать, Николас?
— Хочешь сказать, что принесешь на землю неисчислимые бедствия?
Розалинда не улыбнулась.
— Что ты будешь делать, Николас?
— Не знаю. Как я могу знать до того, как это случится? Если вообще случится. И какой будет результат.
Она смотрела в любимое лицо. Лицо человека, без которого не могла жить. И ощущала мертвящую боль. Как трудно выдавливать слова из перехваченного горла!
— Важнее всего сейчас то, что ты меня не любишь.
— Розалинда…
Она повелительно подняла руку:
— Ты благородный человек, Николас. Дай мне ключ.
— Но нам нужно изучить дневники Джареда. Проверить, нет ли там каких скрытых сведений, которые могли бы помочь…
— Дай мне ключ.
Он отпустил ее и отдал ключ.
Розалинда поспешно отошла от него, обернулась и спокойно сказала:
— Я знаю, что ты хочешь меня. И наслаждаешься в моих объятиях. Однако, судя по тому, что я слышала, мужчина готов ублажить себя с любой женщиной, которая вовремя подвернется под руку. Главное, чтобы она была согласна.
— Нет! То есть, возможно. В этом есть доля правды. Но ты, Розалинда, очень много значишь для меня, ты…
Она снова подняла руку.
— Ты меня не любишь. И это горькая истина. Как может человек любить собственный долг?
Она отперла дверь библиотеки и исчезла. Николас стоял, словно прикованный к месту. За спиной послышался тяжкий вздох.
— Иди к дьяволу, — бросил он и вышел в сад.
Глава 39
Выждав пару часов, он отправился на поиски и, наконец, нашел Розалинду в длинной портретной галерее восточного крыла. Она стояла перед портретом капитана Джареда Вейла, первого графа Маунтджоя, мужчины в полном расцвете сил, настоящего великана в костюме Елизаветинской эпохи. Широкие плечи, подбородок еще более упрямый, чем у Николаса. А глаза…
Розалинда вздрогнула. Глаза… почему они кажутся такими знакомыми? Она где-то видела эти глаза. Но ведь это невозможно! Ярко-синие, полные лукавства, бесконечных грез и страсти к приключениям.
Она мгновенно почувствовала присутствие Николаса. Он двигался с ленивой грацией, но, несмотря на это, в нем явно чувствовалось напряжение.
Николас остановился всего в трех шагах, но на самом деле пропасть между ними казалась бездонной.
— Он был настоящим мужчиной, — заметил он, глядя на портрет.
Розалинда не сразу ответила.
— Ты сказал, что с самого начала узнал меня. Узнал девочку, много лет являвшуюся тебе в снах. Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Лучше скажи правду. Я взрослая женщина, не ребенок, о котором ты грезил.
— Я сказал тебе правду. Просто знал, и все. Понимаю, это звучит странно, но я знал, что ты будешь на балу, и понял, что это именно ты, как только увидел. Неужели это ничего для тебя не значит? Неужели не видишь? Мы предназначены друг для друга. Нам на роду написано быть вместе.
Розалинда грустно покачала головой.
— Послушай меня, Николас. Несмотря на все, что случилось здесь, несмотря на все вопросы и тайны, это все-таки моя жизнь. Моя, а ты женился на мне обманом.
И она права. Какой же он идиот! Николас протянул руку и тут же уронил.
— Пойми же, я сделал то, что должен был сделать. Каков бы ни был долг, я точно знаю: мы вместе должны попытаться понять, что с нами происходит. Хотя бы потому, что я точно знаю: мне было суждено спасти тебя.
— Значит, по-твоему, долг заключается в том, чтобы спасти мою жизнь? Но дядя Райдер уже спас меня когда-то. Теперь твоя очередь?
— Нет, я вовсе не уверен, что долг заключается именно в этом. Но уверен, что это часть долга.
Она долго молча смотрела на него — вернее, сквозь него, — и он не понимал, что она видит. О чем думает.
— В ту первую ночь, я украдкой оглянулась на тебя, когда мы с Грейсоном шли танцевать. Буду, честна, Николас: ты очаровал меня с самой первой ветречи. Ты выглядел таким таинственным, таким опасным. Пробуждал во мне чувства, о существовании которых я не подозревала. Меня тянуло к тебе. Да, в душе и я понимала, что ты предназначен мне. Я так обрадовалась, когда дядя Райдер сказал, что ты приехал с визитом. Боже, как отчаянно я тебя хотела! И теперь ты будешь утверждать, что я тоже узнала тебя как… кого? Своего рыцаря? Мужа?
— Я постоянно задаюсь вопросом, почему ты не можешь прочесть последние страницы «Правил Пейла», — пробормотал Николас, не глядя на жену.
— Понятно. Значит, ты не готов к откровенному разговору. Тетя Софи всегда утверждала, что умный мужчина умеет отвлечь женщину, если та задает неприятные для него вопросы. Возможно, ты соизволишь ответить на этот: если бы Грейсона не подвели к «Правилам Пейла», если бы мы вообще не знали о Саримунде и его проклятых правилах, если нам было не на чем сосредоточиться, если бы мы не оказались втянуты в эту чертову тайну, что бы ты делал? Постоянно торчал бы рядом, на тот случай если со мной случится что-то скверное? Что какой-то монстр попытается расправиться со мной, и ты его убьешь?