Элиза торопилась, направляясь к центру города, и в то же время не могла отделаться от странного и неприятного ощущения, что за ней кто-то следит. Внезапно сзади послышались чьи-то быстрые шаги, а затем раздался окрик:
— Стой!
И в следующий миг грубая мужская рука схватила ее за плечо.
— Вы особа, проживающая в особняке Невиллов, под именем Элизы Фаррел?
— Да, это я, — испуганно прошептала она.
— Мне приказано задержать вас, — пролаял высокий, в черном одеянии мужчина, от которого сильно пахло табаком и ромом. — Не пытайтесь бежать: мои люди повсюду, они держат дом и улицу под наблюдением.
— В чем же меня обвиняют? — удивилась Элиза.
— Обвинения вам предъявят в магистрате города. А теперь замолчите, а не то я заставлю вас заткнуться. Пойдете со мной сами или предпочитаете, чтобы вас связали?
Не говоря больше ни слова, слуга закона проворно вынул из кармана кусок веревки и с ловкостью, свидетельствовавшей о большом опыте в подобных делах, связал ей руки. Дорожную сумку Элизы он передал подбежавшему помощнику и потащил силой девушку за собой. Вскоре они пришли к мрачному зданию из серого камня. Это и был городской магистрат. Они вошли в маленькую комнату, где, кроме стола и двух стульев, больше ничего не было. Элиза с ужасом заметила, что ножки стульев приколочены гвоздями к полу. Сидевший за столом мужчина в парике указал на стул и велел ждать, после чего оба слуги закона удалились, заперев двери на замок.
Элиза терялась в догадках. Почему ее задержали? За долги отца? А может, за его подложный вексель? Она вспомнила о его письме, возможно, он опустился до шантажа. Вымогательство тоже было преступлением. Минуты ожидания казались часами.
Наконец заскрипел ключ и в комнату для допроса вошел мировой судья в парике вместе с помощником. Приглядевшись, Элиза узнала в судье одного из гостей, который присутствовал на обеде у леди Хартвуд.
— Ваше имя Элиза Фаррел? — начал расспрашивать судья.
— Да.
И тут же помощник заскрипел пером.
— Это имя вам дали при крещении?
— Да.
— В каком приходе была зарегистрирована запись и какая дата вашего рождения?.
— Лондон, приход Сент-Джайлс. Дата рождения — 29 ноября 1788 года.
— Вы живете в доме леди Хартвуд с прошлой субботы?
— Да.
— Вы поддерживаете случайную связь с ее сыном Эдвардом Невиллом, лордом Хартвудом, несмотря на требования хозяйки покинуть ее дом?
— Да, — еле слышно ответила Элиза.
— Правда ли, что вы выдаете себя за предсказательницу, составляете гороскопы и утверждаете, что можете предугадывать по ним будущее?
— Да, я занимаюсь астрологией, но в этом нет никакого преступления.
— Брали ли вы деньги от лорда Хартвуда за то, что доставляли ему сексуальные наслаждения, а также за то, что предсказывали будущее?
— Нет, — закричала Элиза, — не брала! Что за нелепые вопросы! В чем меня обвиняют? Я имею право знать. Нет ничего противозаконного в том, чтобы быть любовницей.
— Сейчас не время обсуждать выдвинутые против вас обвинения. Моя цель — установить факты, но скажу вам, что в Брайтоне предсказания будущего за деньги караются законом.
— Но я ничего такого не делала, что…
— Попридержите язык. Вы должны только отвечать на мои вопросы. Вы унесли из дома какие-нибудь вещи или драгоценности, принадлежащие леди Хартвуд?
— Я не воровка.
— Предъявите доказательства, — проворчал судья помощнику, и тот услужливо подал сумку Элизы. Судья по очереди вынул все вещи, а клерк тут же составил их подробную опись. Последним предметом, вынутым из сумки, был нож для разрезания бумаги. Судья поднес его, поближе к липу и пробурчал под нос: — Нож для бумаге рукоятью из золота и оникса с фамильным гербом Хартвудов. Это уличает вас в том, что вы говорите неправду. Ведь все это находилось в вашей сумке, когда вас задержали после выхода из дома Невиллов. Эти вещественные доказательства будут предъявлены суду, — И тут судья торжественно возвысил голос: — Теперь можно сказать, в чем вас обвиняют. Леди Хартвуд, проживающая по адресу Марин-Пэрад, дом 31, обвиняет вас в противозаконной любовной связи, непристойном поведении, предсказании будущего и воровстве. Ваше дело будет рассмотрено в суде во время ближайшей квартальной сессии в ноябре, а до этого времени вы будете находиться под стражей. Учитывая ваш пол, вы будете содержаться не в общей тюремной камере, а в отдельном помещении при доме констебля и оплачивать ваше содержание.
Так вот почему она здесь! Леди Хартвуд устроила ее арест, отомстила сыну. А ведь Эдвард уверял, что мать целиком и полностью в его власти, он считал, что она будет плясать под его дудку и никогда не осмелится идти против его воли. Однако даже материальная зависимость не заставила леди Хартвуд смириться. Эдвард унизил и оскорбил мать, и она не смогла удержаться от мести.
Внутри у Элизы все похолодело. А на что она рассчитывала, доверяясь человеку, который прославился своей ветреностью и непостоянством? Сперва она лишилась тетиного наследства из-за глупости отца, а теперь пришла очередь платить за безрассудства другого, еще более привлекательного мужчины.
Элизу охватило отчаяние. До осенней сессии было целых шесть недель. В случае откладывания судебного решения дело могли перенести на зимнюю сессию, а это уже целых пять месяцев. У нее нет денег, чтобы оплачивать содержание в тюрьме, значит, ей придется все это время жить впроголодь. Если ее осудят за распутство, то ее ждет высылка в колонии, а какое будет наказание за предсказание будущего — она вообще не знала. Как бы там ни было, если же ее осудят за воровство ножа с гербом Хартвудов, то за кражу вещей стоимостью более одного шиллинга, как было хорошо всем известно, полагалась виселица.
Эдвард говорил, что нож отца перешел к нему по наследству, но ведь это было всего лишь его предположение. Возможно, он заблуждался. Не исключено, что по закону нож принадлежал вдове умершего лорда Хартвуда.
Ах, ну зачем только она встретилась с Эдвардом, зачем составляла его гороскоп! Если бы она вняла голосу благоразумия! Если бы прислушалась к тому, о чем предупреждал ее собственный гороскоп, то избежала бы беды, в которую попала.
Однако сделанного не воротишь и сожалеть о содеянном было уже поздно. Она связала свою судьбу с сумасбродным лордом Лайтнингом и сама стала точно такой же безрассудной, как и он. Более того, несмотря на все его предостережения, она влюбилась в него, и это было хуже всего.
Теперь пришла пора расплачиваться за свои ошибки.
Глава 17
Эдварду спалось легко, безмятежно, и проснулся он в чудесном расположении духа. Позади была прекрасная ночь, а впереди еще более прекрасный день. Дурманящий запах Элизы как будто исходил от его рук и пальцев. Элиза! От ее имени у него сладко замирало сердце. Эдвард чувствовал себя свежим, бодрым, полным сил и желаний, как никогда в жизни.