Даже тонкая сигарета с приторно-сладким вишнёвым ароматом её не портит.
— Не понимаю о чём ты.
Конкурировать с ней за Яна я не собираюсь даже из-за глупого ёкнувшего сердца.
— Прости, если не то говорю, — искренне улыбается Аня, а мне лень гадать стоит ли что-то за её доброжелательностью. — Просто вы так зашли… Да и комнату он тебе отдал ту, которую обычно занимал сам. — Задрав голову, она выпускает кольцо дыма в ночное небо. — Ян не любит шума, а в той спальне самая лучшая звукоизоляция.
— Вы уже здесь отдыхали? — Я не останусь, а Ян вполне может вернуться в свою тихую спальню после того, как отвезёт меня в город.
— Да. Мы ездим сюда фирмой дважды в год — зимой и летом, отдыхаем и общаемся. — Ещё одна улыбка и ещё одно дымное кольцо. — С сегодняшним вечером будет трижды.
— Повезло, — вежливо улыбаюсь я и снова откидываю голову на спинку.
Интересно, здесь уже холодно спать? А если одеться потеплее?
— Алис, вы с Яном встречаетесь? — Голос неровный, а остальное не видно — глаза я ради этого не открываю
— Я не буду обсуждать свою личную жизнь в кругу коллег.
Наверное, холодно. Одеяло бы потеплее, но вряд ли оно такое здесь есть.
— Понятно, — ровно откликается Аня и встаёт.
— Ян не входит в мою личную жизнь, — бросаю я ей в спину, но ответа нет.
Не услышала? Не поверила? Да и чёрт с ней. Снова закрыв глаза, одной ногой я упираюсь в землю, начиная заново легко раскачивать качель.
— Не вхожу, значит?..
— Ян! — Подпрыгнув, я прижимаю руку к бешено-колотящемуся сердцу. — Ты меня напугал.
— Прости, не хотел. — Выйдя из тени откуда-то справа, он садится рядом, подстраиваясь под ритм моих укачиваний. — Не жалеешь, что приехала?
— Здесь хорошо, — уклончиво отвечаю я. — Спасибо, что вытащил.
— Я рад, что тебе нравится. — Несколько минут мы качаемся в тишине. — Может, останешься?
— Нет, мне нужно домой, — вздохнув, качаю я головой. — Как раз хотела идти за тобой, но никак не могла перестать лениться.
— И уговорить тебя мне не удастся? — хмыкает Ян.
— Не в этот раз, но место я оценила, — улыбаясь, я встаю. Свернуть плед оказывается лёгким делом и, перебросив его через руку, я перевожу взгляд на Яна. — Идём?
— Поехали, — без вздохов и показательных сожалений поднимается он.
И мы идём к дому, заходим внутрь и даже делаем шаг к спальне, но очередной резкий спазм скручивает внутренности. Задержав дыхание, не зная, какую позу принять, я инстинктивно хватаюсь за единственную доступную опору. И Ян останавливается, мрачнея на глазах.
Секунда, две, три, но резь не проходит и, попытавшись сделать шаг, я давлюсь собственным шипением.
— Что с тобой? — Моё короткое мотание головой его не устраивает. — Алиса!
— Помоги дойти до спальни.
Глава 40
Каждый шаг отдаётся болью внизу живота. Уже не такой, как в первый заход, но и отвлечься разговорами уже не получится.
— Я вызову Скорую.
— Зачем? — выдыхаю сквозь зубы я, осторожно садясь на кровать.
Рюкзак под рукой и, вжикнув молнией, я водопадом вываливаю все препараты на покрывало.
— Думаешь незачем? — В голосе проскальзывают интонации прежнего Яна и, бросив перечитывать рецепт, я поднимаю голову.
Стоит. Глаза полыхают, руки напряжены, челюсти сжаты. Прелесть какая! Так вот в чём разница между Яном прежним и сегодняшним — злость. Раньше всей его жизнью управляла холодная ярость — я хотела удовольствий, он хотел быть лучшим. И привлекал, куда без этого.
Рискнула бы я уйти из клуба с этим Яном? Вряд ли. Теперь он слишком хорошо понимает, чего хочет на самом деле. Олеся как всегда оказалась права.
Ощутив очередной, воткнутый в живот, нож, я давлюсь вздохом, прикрывая глаза. Так, о Яне я подумаю потом, сейчас мне нужен номер три из обширного рецепта на пятнадцать пунктов. Не то, не то, опять не то. Половину препаратов я выкупала на всякий случай и в этой куче коробок попадается всё, кроме обезболивающего.
— Что ты ищешь? — не выдерживает Ян, склоняясь надо мной.
— Вот это! — рука непроизвольно сжимается на белой с зелёными полукругами коробке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Алис, давай в больницу? — забрав у меня лекарство, вздыхает Ян.
— Лучше позови обиженного Вову, — медленно переползая к подушке и очень осторожно укладывая на неё голову, прошу я. — Надеюсь он ещё не уехал.
— Сейчас.
Ян выходит, а я сворачиваюсь калачиком на самом краю кровати, чувствуя, что колени висят в воздухе.
Если боли повторятся, завтра придётся ехать в больницу, хотя очень не хочется. Ольга Ивановна после долгих уговоров разрешила приехать к ней, но будет ли она на дежурстве утром? Большой вопрос, ответ на который я надеюсь не узнать.
— Что случилось? — холодным деловым тоном интересуется Вова, заходя в спальню.
— Ничего особенного, — начиная приподниматься на локте, отзываюсь я. — Всего лишь нужно поставить обезболивающее.
— Это? — подходя, кивает он на препарат, и мельком осматривают остальные, так и оставшиеся валяться на постели, коробки.
— Это.
— Лежи. — Уверенная ладонь удерживает меня за плечо и, послушавшись, я возвращаюсь обратно, не сдержав вздоха облегчения.
Кажется, так лучше.
— Рецепт есть?
— Там, — кивнув себе за спину, я не рискую выворачиваться ради одной бумажки.
— Что с ней? — Обрадовавшись, что Вова ещё здесь, я как-то подзабыла про Яна.
Привалившегося спиной к двери, скрестившего руки на груди и очень мрачно смотрящего на меня Яна.
— Аборт? — мельком пробежав глазами по рецепту, серьёзно интересуется Вова.
— Замершая беременность, — несмотря никуда, кроме как на него, отвечаю я.
— Понятно, — ровно отвечает он и сам вытаскивает из наваленной кучи упаковку шприцов. — И часто ты так?
— Так впервые.
— Впервые за сколько? — придержав меня за талию, Вова осторожно заставляет меня перевернуться на спину. Боль вибрирует, то затихая, то усиливаясь. Свернувшись определённо было легче.
— За три дня.
Надавливание его пальцев заставляет меня чуть ли не взвыть.
— Стоять! — рявкает Вова и только через мгновение я понимаю, что не мне. — Хреновые у тебя дела, Алиса, — качает он головой и оборачивается: — Ян, принеси водку.
Что там у них происходит мне не видно. Всё расплывается под пеленой выступивших от боли слёз, которые не получается сморгнуть. Нос мгновенно закладывает и я совсем по-детски швыркаю.
— Водку, — с нажимом повторяет Вова и слышится громкий хлопок двери. — Значит так, Алиса, расклад такой… Поворачивайся. — Снова придержав меня за спину, он продолжает: — Если вот это вот всё пройдёт к утру, считай, что тебе повезло. Если нет, завтра, без заезда домой, напрямую чешешь к лечащему врачу, Это понятно?
— Да. — Вытерев слёзы об покрывало, я перевожу взгляд на Вову. — Что это?
— Это воспаление матки, — ровно поясняет он, поднявшись с кровати и доставая ампулу из коробки, — скорее всего. Распространённое осложнение после выскабливание на твоём сроке. Обнаружили ведь поздно?
— Шестнадцать недель, — сглатывая ком в горле, отвечаю я.
— Бывает, — пожав плечами, даже не думает впечатляться Вова. — Я не гинеколог и диагноз тебе не поставлю, но очень похоже именно на это. Антибиотики пьёшь?
— Пью.
Мне хочется спросить какая специализация была у него до суда, но дверь открывается и Вове в руки впихивается обычная бутылка водки. Правда, уже полупустая.
— Супер, — хмыкает тот и ставит её на тумбу рядом с ампулой. — Укол я поставлю, но остаться на ночь не смогу. Если почувствуешь, что боль нарастает, не жди утра, едь в больницу. Геройство редко приводит к чему-то хорошему…
— Хорошо, — благодарно улыбнувшись, я пытаюсь встать.
— По-твоему, лёжа уколы не ставят? — хмыкает Вова.
Надорвав упаковку шприца, он берёт водку и льёт себе на руки, наплевав на ковёр на полу. После надкалывает ампулу и набирает препарат.
— Сама справишься? — кивает он на джинсы.