— Стоп! — И, обращаясь к коменданту: — Господин подполковник, где сейчас Наумов?
— Кажется, он в продовольственном отделе.
— Вы не возражаете, если мы арестуем его в вашем кабинете?
Подполковник Дзюба недовольно скривился, щелкнул пальцами, но Дзидзигури не дал ему высказать свое мнение.
— Внешне это будет выглядеть вполне пристойно, — сказал он. — И если вы не желаете быть свидетелем, найдите повод удалиться, как только он войдет.
Комендант позвонил дежурному:
— Пригласите ко мне полковника Наумова. Ему звонят из города.
Павел Алексеевич вошел в кабинет, поздоровался и, увидев двух капитанов — русской и грузинской полиции, бросил взгляд на телефон — трубка его лежала на рычаге. Наумов все понял: это — арест. Он машинально оглянулся. Сзади у двери стояли двое полицейских, направив на него наганы…
— По какому праву? — резко спросил Наумов.
Ответил капитан Шорин:
— Вы арестованы, как агент красной разведки.
Наумов гневно глянул на него:
— Вы, капитан, думаете, что говорите?.. За такие слова платят головой!
— Ну что вы, господин Наумов, я ведь только выполняю приказ полковника Богнара.
— Ференца Карловича? — удивился Наумов. — Позвольте усомниться. Мы с ним добрые приятели, и смею…
— Стоп! — оборвал его Дзидзигури. — Арестованный ничего не смеет.
Он сорвал с Наумова погоны, надел наручники.
— Доставить арестованного в отдел, — приказал он полицейским. — Я буду через полчаса.
Возле дверей Наумов остановился и обратился к Дзюбе:
— Прошу вас, господин подполковник, сообщить о моем аресте Татьяне Константиновне Строгановой. Она — моя невеста. И пусть ординарец, рядовой Гонта, находится пока с ней. — Наумов повернулся к капитану Шорину. — И если в отношении подполковника, — он кивнул в сторону, — это просьба, то вам — повеление. В самое ближайшее время вы раскаетесь, что были участником этого недоразумения.
Капитан Дзидзигури сам лично проинструктировал караульных о порядке содержания арестованных под стражей. Врач Строганова и ординарец Гонта были помещены в комнате для задержанных возле дежурного, а Наумов в каменном домике, стоящем в глубине двора, под охраной усиленного поста.
Вернувшись в свой кабинет, Дзидзигури пригласил к себе Шорина и Журикова:
— Вам, господа, предоставляется право выбора: выехать в Севастополь тем же пароходом, которым вы прибыли, или на французском судне «Вальдек Руссо». Оно отходит из Потийского порта завтра утром.
— На французском, — торопливо подсказал Журиков, — только на французском, господин капитан. На английском мы сами можем оказаться арестованными.
Это желание устраивало Дзидзигури, но он не торопился соглашаться. Долго ходил по кабинету, что-то прикидывал около карты, копался в блокноте, вздыхал, качал головой и наконец сказал:
— Ну, ладно. Даю вам катер и двух сотрудников для сопровождения. Выезжаем вечером, позже можете не успеть.
Диамбег протянул руку и дернул за шнур. В приемной раздался звонок. На пороге появился молодой офицер.
— Дежурному катеру быть готовым к выходу в рейс на Поти.
Поручик повторил приказ и вышел из кабинета.
— Благодарствуем-с, господин Дзидзигури, — просвиристел Журиков.
— Вы, господин диамбег, в значительной мере облегчили нам выполнение оперативного задания, — поддержал Шорин. — Очень вам благодарен. Мы будем докладывать, что…
— Стоп! — остановил Дзидзигури капитана. — Я просто хочу быстрее избавиться от ваших опасных арестантов. Если портовые рабочие узнают, кто сидит у нас в каталажке, — могут возникнуть серьезные неприятности… На катер выезжаем в следующей очередности: вы, капитан, доставите госпожу Строганову и солдата. Я лично буду сопровождать полковника со своим конвоем. Порознь, так вернее.
— Позвольте-с, — возразил Журиков, — вернее, если я буду вместе с вами сопровождать Наумова.
— Слушай, господин Журиков, свое мнение следует выражать там, где в нем нуждаются.
Журиков попытался возмутиться, но под кинжальным взглядом диамбега съежился и выскользнул из кабинета.
Светлая лунная ночь. Темно-серый купол неба усеян блеклыми мерцающими звездами. Посередине двора видны пролетка и фаэтон, а возле открытых ворот — группа людей с оседланными конями.
Из каменного домика, стоящего в углу двора, вывели Наумова. В то же время на крыльцо вышли в сопровождении толстого одноглазого капрала Таня и Саша. Увидев Наумова в наручниках и без погон, она вскрикнула и бросилась к нему.
Полицейский преградил ей путь. Таня застыла на месте. Капрал взял ее под руку и отвел в пролетку. Туда посадили и Сашу.
На крыльце появился капитан Дзидзигури. Высокий, плечистый, он широко расставил ноги, не спеша осмотрелся и скомандовал:
— По коням!
Полицейские вскочили в седла, приосанились. Пролетка тронулась к воротам. За ней пристроились двое всадников.
Как только они выехали, Наумова посадили в фаэтон. На переднем сиденье было двое — толстый одноглазый капрал и молодой парень с огромной копной волос.
Дзидзигури вскочил на подножку:
— Вперед!
Катер стоял у деревянного причала. Слышался тихий шум двигателя. На берегу маячили конвоиры и Шорин с Журиковым. Едва Наумов вышел из фаэтона, Журиков, взвизгнув от радости, подскочил к нему и схватил за лацкан мундира.
— Ай-яй-яй, господин Наумов, так обмануть всех. Его высокоблагородие полковник Богнар уже ждут-с встречи с вами.
Наумов неожиданно схватил шпика за грудки и, приподняв перед собой, с силой отбросил его. К Наумову подбежал полицейский и поднял плеть. Однако жест диамбега остановил его.
— Поручик, возвращайтесь со своими людьми в управление. Я сам отправлю катер. Выполняйте.
Полицейские сели на коней, построились. Поручик скомандовал:
— Рысью, ма-ар-ш!
Подождав, пока полицейские уехали, Дзидзигури сказал Наумову:
— Ваша несдержанность возмутительна. Следуйте на катер.
Его сопровождали капрал и молодой чубатый полицейский. Вслед за ними на борт поднялись капитан Дзидзигури и Шорин с Журиковым.
Катер без света отчалил от берега. Небо неожиданно затянуло тучами, и от этого стало душно. Вздыбленный берег оставлял за кормой на темной воде черную тень.
Некоторое время ехали молча. Капрал с чубатым парнем расположились на корме. Возле них ерзал Журиков. Два члена экипажа, возившиеся на носу катера, пригласили туда на свободное место Шорина.
Павел сидел в глубокой задумчивости рядом с диамбегом. Он понимал, что положение его безнадежно. Может быть, в Поти, оставшись с богнаровцами, он сумеет что-либо предпринять.