«Спятили! — в очередной раз подумал Косухин. — Наука, чердынь-калуга! Собаку, что ль, запустили бы, если для науки нужно! Или кошку, опять же…»
Правда, то, что брат летал на этом «Мономахе», наполняло сердце Степы законной гордостью. Он вдруг подумал, что такого человека, как Николай, вполне могли бы запустить и первым, но этот Барятинский — небось, знатного рода, вот и сподобился… Не захотели великие князья запускать первым в «эфир» крестьянского сына!
В общем, мысли у Степы оказались несколько путаными. Твердо он знал лишь одно — брата не бросит и «Мономаха» этого увидит. Уже засыпая, Косухин подумал, что пришлось бы делать, будь Николай обыкновенным беляком, пробиравшимся от гнева пролетариата в Монголию. Но вопрос этот оказался слишком сложен, и Степа забылся сном, так и не решив его…
8. НОЧЬ ГУРГУНХ-ЭРА
Наутро все оказалось хуже, чем думалось. По селу ходили разговоры, что волчьи следы опять видели у околицы, вдобавок домой не вернулся один из соседей, ездивший с сыном на дальнюю заимку. Лошади были в мыле, к ним было опасно даже подходить, а не то, что пытаться запрячь в сани.
Впрочем, отступать было поздно. Родион Геннадиевич раздобыл где-то пять пар лыж — Степины догадались захватить с собой — вещи распределили по «сидорам», и полковник приказал выступать. Учитель провожал их молча, не перекрестив на дорогу, и лицо у него было таким мрачным, что это заметил даже Степа.
«Ишь, чердынь-калуга, — неодобрительно подумал он. — Никак хоронит нас, анарх недорезанный!»
В лесу было тихо. Тучи за ночь разошлись, на небе неярко светило бледное зимнее солнце, ветер стих, идти было не просто легко, но и почти приятно. «Почти» — потому что слова о волках крепко засели у всех в головах; вдобавок Арцеулов имел две лишние заботы — следить за Степой и не забывать странные советы учителя-дхара.
Косухин шел впереди, рядом с братом — лесная дорога была широка и позволяла идти вдвоем плечо к плечу. Белый гад Арцеулов оказался в арьергарде, что Степана вполне устраивало — беляк был здесь определенно самым толковым и, если что, смог бы прикрыть остальных с тылу. Степа же надеялся на карабин брата, который, случись чего, поможет ему отразить атаку с фронта.
Волчьи следы увидели почти сразу. Их было много — и на дороге, и в стороне, среди деревьев. Особенно часто встречались они на полянах; на одной из них, где на минуту остановились передохнуть, ночью побывало, по Степиным подсчетам, не меньше двух дюжин серых. Следы в основном попадались очень крупные, а некоторые оказались такого размера, что даже профессор удивленно качал головой.
— Слышь, Коля, — заметил Косухин, внимательно поглядывая по сторонам. — А чего это волки вами брезгуют?
— Это как? — засмеялся старший брат, не ожидавший такой постановки вопроса.
— А так. Идете вы уже не первый день, так?
— Так, — кивнул полковник.
— О волках слышите каждый день. Так?
— Я тебя понял, — усмехнулся брат. — Мы о них слышим, но ни разу не видели. Ну, мало ли что? Нас все-таки пять человек, с тобой теперь шесть. Волки — они, говорят, умные…
— Ага, — хмыкнул Степа. — А я вот один шел, так даже следов не видел.
— Ты это к чему? — удивился Николай.
— А пес его ведает! Знаешь, будь это не волки, а… ну, беляки, например, я бы подумал, что нас попросту заманивают…
— Ну ты даешь! — вновь рассмеялся полковник. — Расскажи это профессору, будет забавно…
Степа не ответил. При зрелом размышлении собственная мысль показалась Косухину и в самом деле дикой и невероятной. Но, с другой стороны, будь он, к примеру, волчьим командиром — буде у волков таковые имеются, то поступил бы именно так. Как ни крути, а в результате они идут по лесу пешком, с двумя карабинами, а вокруг ни души, — народ перепуган и сидит по избам или сторожит с ружьями околицы. Вдобавок никто из их группы врагов — то есть волков — в глаза не видел, а значит, потерял бдительность. В общем, засада выходила по всем правилам, если, конечно, волкам отчего-то были нужны именно они.
На обед остановились в маленькой пустой избушке с оторванной дверью, почти полностью занесенной снегом. Печь растопить даже не пытались — снег лежал не только на полу, но доставал до подоконников. Впрочем, никто особо не устал, напротив, все разгорелись и без особых проблем перекусили всухомятку. Лишь Семен Богораз в очередной раз помянул свой бронхит, категорически отказавшись выпить причитавшийся ему глоток спирта.
— Неплохо прошли, — удовлетворенно заметил полковник, глядя на карту. — Пожалуй, заночуем у святого Ильи. Холодно, конечно, зато все же крыша…
— Простите, господин полковник! — вскинулся Арцеулов, сразу же вспомнивший слова учителя.
— Это заброшенная церковь, — пояснил Лебедев. — Там пусто, ее бросили еще лет десять тому назад. Но нам, думаю, сойдет и она. Тем более, ночевать больше негде.
— Господин полковник, а это не опасно? — не удержался капитан.
— Нечистой силы испугались, молодой человек? — тут же заинтересовался Семирадский. — Между прочим, в самую точку угадали — про здешнюю церковь такое рассказывают, что к ночи лучше не поминать.
— Я не про это, — Арцеулов невольно покраснел, почувствовав, что объясняться с профессором, да и со всеми прочими, будет нелегко. — Просто… Это идеальное место для засады!
— Для чьей засады? — полковник невольно взглянул на брата.
Косухин ничего не сказал и даже отвернулся. Ему стало не по себе — вспомнились слова товарища Венцлава об их будущей встрече у Сайхена. А ведь этот Арцеулов, того и гляди, прав…
— Полноте, батенька, — вмешался Семирадский несколько более примирительным тоном. — Едва ли нас господа комиссары догонят. Разве что на аэроплане…
Арцеулов и сам не думал, что краснопузые сумеют каким-то образом пройти по зимней тайге из Иркутска им наперерез. Такое мог совершить только этот бешеный Косухин, но едва ли подобных фанатиков у большевиков избыток. Но мысль о засаде была хороша тем, что можно не поминать странные советы учителя.
— Извините, господин полковник, — настойчиво повторил он. — Я все же рискну настаивать. Кто бы нам не встретился на пути, он эту церковь не обойдет. Лучше нам туда не сворачивать…
— Но нам негде ночевать! — растерянно ответил Лебедев и вновь взглянул на карту. — Тут была охотничья избушка верстах в восьми к западу, но ее, помнится, сожгли еще год назад. Сделаем так — подойдем и посмотрим…
— Лучше спросите у своего брата… — буркнул капитан. — Или позвольте мне. Допрос военнопленного не противоречит Гаагской конвенции.
— Ростислав Александрович! — выдержала Берг, но капитан лишь упрямо мотнул головой.