class="p">Глава 13. НЕТ ДОМА
Тем временем Карлики сидели в темноте, и вокруг них царило полное безмолвие. Они мало ели и мало говорили. Они не чувствовали, как идет время; и они едва осмеливались двигаться, так как всякий шорох вызывал в туннеле гулкие отголоски. Задремав, они просыпались в том же мраке и в том же ненарушаемом безмолвии. Наконец, после многих — как им казалось — дней ожидания они уже начали задыхаться от недостатка воздуха и не могли больше терпеть. Если бы они услышали внизу шум от возвращающегося Дракона, они бы только обрадовались. В тишине они опасались какой-нибудь злобной хитрости с его стороны, но не могли сидеть так бесконечно.
Торин заговорил. — Попробуем открыть дверь, — сказал он. — Я должен ощутить ветер у себя на лице или умереть. Мне кажется — пусть лучше Смауг раздавит меня на открытом воздухе, чем задыхаться здесь!
Некоторые из Карликов встали и ощупью вернулись туда, где была дверь. Но они нашли, что верхний конец туннеля рухнул и завален каменными глыбами. Дверь нельзя было больше открыть ни ключом, ни чарами, которым она подчинялась когда-то.
— Мы в ловушке! — застонали они. — Это конец! Мы умрем здесь!
Но в то самое время, когда Карлики предались крайнему отчаянию, Бильбо почему-то ощутил в сердце странную легкость, словно из-под куртки у него выкатился большой камень.
— Ну, ну! — сказал он. — «Пока есть жизнь, есть и надежда», как говорил мой отец, и «Третий раз все решает». Я опять спущусь по туннелю. Я спускался уже дважды, когда знал, что на том конце есть Дракон, так что рискну спуститься и в третий раз, когда я больше не уверен в этом. Так или иначе, единственный путь отсюда ведет вниз. И я думаю, что вам всем лучше будет идти со мною.
Они растерянно согласились, и Торин первым присоединился к Бильбо.
— Теперь осторожнее! — прошептал Хоббит. — Двигайтесь как можно бесшумнее! Может быть, Смауга внизу нет, но он может быть и там. Не будем подвергать себя ненужной опасности!
Они пошли вниз. Впрочем, Карлики не могли бы соперничать с Хоббитом в бесшумности, и от них было немало пыхтенья и возни, причем эхо неприятно усиливало каждый звук; но хотя Бильбо время от времени останавливался и тревожно прислушивался; снизу не доносилось ни единого звука. Близ нижнего конца — насколько Бильбо мог судить — он надел кольцо и пошел впереди. Но кольца не было нужно: мрак был полный, и все они были невидимками, с кольцом или без него. Мрак был такой, что Хоббит достиг устья неожиданно для себя; он протянул руку, не встретил опоры и, потеряв равновесие, полетел вниз головой прямо в зал!
Он долго лежал на полу ничком и не смел встать, едва смел даже дышать. Но ничто не шевелилось вокруг. Не было ни искорки света; но когда он, в конце концов, медленно поднял голову, то ему показалось, что где-то наверху, далеко, он видит какой-то бледный отблеск. Это наверняка не было искрой Драконова огня, хотя в воздухе стояло густое зловоние, и на языке у Хоббита был резкий привкус его дыма.
В конце концов, Бильбо потерял терпение. — Чтоб тебе пусто было, Смауг, гадкий червяк! — тоненько вскричал он — Перестань играть в прятки! Дай мне свету, а тогда съешь меня, если сможешь поймать!
Слабое эхо раздалось в невидимой зале, но ответа не было.
Бильбо встал и нашел, что не знает, в какую сторону должен повернуться.
— Интересно все-таки, какую игру ведет сейчас Смауг, — сказал он. — Кажется, его в этот день или в эту ночь нет дома. Если Оин и Глоин не потеряли своего огнива, то мы сможем добыть немного света и оглядеться, пока у нас есть время.
— Света! — крикнул он. — Может кто-нибудь зажечь свет?
Карлики, конечно, очень встревожились, когда Бильбо с шумом свалился со ступеньки в зал, и сидели, сбившись вместе, — так, как он оставил их в конце туннеля.
— Тссс! Тссс! — зашипели они, услышав его голос; и хотя это помогло Хоббиту понять, где они, он не сразу услышал от них что-нибудь другое. В конце концов, он начал топать ногами и вопить «Света!» во весь голос; тогда Торин сдался и послал Оина и Глоина за сумками, оставленными в верхнем конце туннеля.
Через некоторое время неровные отблески показали, что они возвращаются: Оин нес небольшой зажженный факел, Глоин — охапку других таких факелов. Бильбо поспешил подбежать к двери и взять факел; но ему не удавалось уговорить Карликов зажечь другие факелы или присоединиться к нему. Как постарался объяснить ему Торин, Бильбо официально еще оставался вором-специалистом и разведчиком. Если он хочет рискнуть ходить со светом, это его дело. Они в туннеле подождут его сообщений. Итак, они сели близ проема и стали ждать.
Они увидели, как маленькая, черная фигурка Хоббита отправилась в путь по залу, держа факел над головой. Время от времени, пока он был еще близко, они улавливали отблеск и звяканье, когда он спотыкался о какой-нибудь золотой предмет. Огонек все уменьшался по мере того, как Бильбо уходил в обширность зала; потом он начал, приплясывая, подниматься в воздух. Бильбо карабкался на огромный холм из сокровищ. Вскоре он очутился на вершине, но не остановился там. Потом они увидели, что он останавливается и наклоняется; но они не знали причины.
Причиной был большой камень, Сердце Горы. Бильбо узнал его по описанию Торина; и, конечно, другой такой драгоценности не могло быть даже в такой огромной груде их, даже во всем мире. Еще когда он карабкался, белое сияние стояло перед ним и притягивало к себе. Постепенно оно превратилось в шар из бледного света. Бильбо увидел, что к этому свету примешано множество разноцветно мерцающих искр, словно пляшущий свет факела преломляется и отражается на его поверхности. Наконец, Хоббит подошел вплотную, взглянул на драгоценность, и дух у него захватило. Огромный самоцвет сиял у его ног своим собственным, внутренним светом; отшлифованный и ограненный руками Карликов, извлекших его когда-то из сердца Горы, он ловил все лучи, падающие на него, и превращал их в несчетное множество искр, подцвеченных всеми переливами радуги.
Рука Бильбо вдруг потянулась к нему, словно притягиваемая чарами. Камень был большой и тяжелый, и не помещался у него в руке, но Хоббит поднял его, зажмурившись, и спрятал в самый глубокий свой карман.
«Вот теперь я стал настоящим вором! — подумал он. — Но, наверно, я должен буду сказать Карликам о нем, — когда-нибудь. Они говорили, что я могу сам