Он усмехается.
– Мне нравится твоя идея.
* * *
Моя бабушка быстро тушит остатки огня – что мне не удалось сделать. От этой мысли я почти впадаю в уныние. Но я была тогда совершенно обессилена и измучена магией, не слушавшейся моих приказов. Мне хотелось бы быть более полезной.
Леандр и я идем рука об руку к деревенской площади, где уже собрались жители Бразании и люди Бальдвина. Ансельм и Бальдвин сгребают Леандра в объятия, во время которых он не выпускает мою руку.
– Что вы здесь делаете? – удивленно спрашивает Леандр. – Я думал, ты хотел затаиться где-то на внешней границе, чтобы Эсмонд забыл о твоем существовании и не мог снова отправить в бой.
– Ну, – ворчит Бальдвин, – похоже, что теперь я служу новой королеве. Глупо будет драться еще и с ней.
Леандр мягко притягивает меня к себе. Он, должно быть, заметил, что я с трудом держусь на ногах.
– Когда-нибудь, – тихо говорит он, – ты мне обязательно расскажешь, каким образом смогла заполучить себе на службу упрямого Бальдвина.
Я киваю и прижимаюсь к его плечу. Веки становятся все тяжелее, и я благодарна Леандру, который удерживает меня за талию. Ни в каком другом месте я бы не позволила себе такого выражения близости и слабости, когда меня видят десятки людей. Но здесь, в Бразании, мне не надо ни перед кем притворяться или отрицать свои чувства.
Я еще никогда не чувствовала себя настолько свободной.
– Огонь потушен, – говорит моя бабушка, на которую все смотрят с уважением. – Возможно, скоро они снова попытаются поджечь хижины, чтобы заставить нас выйти за защитную стену.
Грета кивает и вместе с Вальдуром рассказывает, что происходило в мое отсутствие. С наступлением ночи Эсмонд открыл огонь – как и обещал. Первые подожженные стрелы не достигли цели, но потом попали на крыши хижин. Жители смогли задержать огонь, но им пришлось оставить свои оборонительные позиции, так что людям Эсмонда удалось прорваться.
– Мы уже залатали дыру в стене, – говорит Вальдур. – Но так не будет продолжаться вечно.
– Уже были какие-то донесения от ваших разведчиков? – спрашиваю я Кларис, стоящую вместе с королем Райнальдом чуть в стороне.
– Двести человек, – отвечает она. – Может, чуть меньше.
– У нас может получиться, – тихо говорю я.
Бабушка кивает.
– По крайней мере, пока фрискийские солдаты держатся в стороне от войны. – Ее суровый взгляд – взгляд настоящей правительницы – скользит к Вальдуру, который вздрагивает. – Вы назначили караульных на остаток ночи?
– Эм, да, мы… – лепечет Вальдур.
Бабушка кивает.
– Тогда остальным стоит отдохнуть. Завтра на рассвете мы обсудим наши дальнейшие действия.
Никто, даже Грета, не ставит приказ бабушки под сомнение. Требуется всего несколько мгновений, чтобы толпа разошлась, часовые заняли посты на стене, а остальные исчезли в своих хижинах.
Старая целительница подходит к моей бабушке.
– Окажите честь принять вас в своей скромной хижине.
Бабушкин взгляд падает на Леандра, беспокойно переминающегося с ноги на ногу.
– Сейчас, – смущенно признается он, – хижина Греты – лучшее, что я могу тебе предложить. К сожалению, у меня нет замка, в котором нашлась бы для вас комната.
– И где же вы оба будете спать? – интересуется бабушка.
Прежде чем Леандр успевает ответить, Грета говорит:
– В моей конюшне еще есть место.
Бабушка вскидывает брови.
– В… конюшне?
Грета кивает.
– Поверьте, это не первый раз, когда они оказываются там.
Глава 34
Леандр
![]()
Прошли годы с тех пор, как я в последний раз ночевал в конюшне. Тогда моя семья еще была жива. Не совсем проснувшись, я думаю, что слышу вздохи матери и хихиканье сестер, которые всегда радовались, когда меня отчитывали, а они оставались безнаказанными. Это были мирные дни. Богиня благословила меня чудесным детством и любящей семьей. В последние годы эти теплые воспоминания затмила жажда мести. Мне больше не удавалось извлекать те прекрасные образы из осажденных черной ненавистью мыслей и наслаждаться ими в трудные времена. Вместо этого я лишь погружался глубже во всепоглощающий гнев, который стал составлять все мое существо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я не видел света, не испытывал радости – пока не встретил ее.
Она стала моим светом и показала мне путь из темноты. Я никогда не чувствовал себя легче, чем следуя за ее сиянием.
Не открывая глаз, кутаюсь плотнее в одеяло, но все равно мерзну. Провожу рядом с собой рукой. Вздохнув, выпрямляюсь и вытаскиваю несколько соломинок из волос. Не удивительно, что я замерз, раз Давины нет рядом. Ее сторона одеяла, которое мы прошлой ночью расстелили на нашей соломенной постели, уже холодная.
Я ищу рубашку и брюки. После того, как мы занялись любовью, мы уснули, и я ни разу не просыпался. Помимо поисков Давины, меня из конюшни выгоняют еще и голод с жаждой. Знаю, что Грета или Вальдур разбудили бы меня, если бы нам угрожало новое нападение. Я радуюсь, что Эсмонд никогда не был ранней пташкой.
Сначала я даю корм Элоре и Гембранту – последний осматривает овес в своем корыте и фырканьем дает понять, что лучше бы его кормила хозяйка. Потом я иду на деревенскую площадь. Оттуда доносится запах еды, заставляя мой желудок урчать.
– А, господин уже проснулся, – ехидничает Грета, протягивая мне миску с жареными яйцами, беконом и толстым ломтем хлеба. – Мы уж думали тянуть палочки, чтобы решить, кто должен тебя разбудить.
Я закатываю глаза, но воздерживаюсь от комментариев и принимаюсь за еду.
– Этой ночью все было спокойно? – спрашиваю я.
– Зависит от того, к чему относится твой вопрос, – говорит она, а на ее губах играет добродушная улыбка. – На другой стороне частокола все было спокойно, но в моей конюшне…
– Очень хорошо, – торопливо прерываю я. – Я понял. Все спокойно. – Утолив голод, я спрашиваю: – Ты сегодня уже видела Давину?
Грета кивает.
– Чтобы ее найти, нужно просто следовать за ледяным ветром. Она и две другие королевы с рассвета над чем-то головы ломают. Ансельм и Бальдвин заявили, что эта схватка войдет в историю как Война Трех Королев. – Она берет мою миску, снова наполняет ее и возвращает мне. – Ее бабушка рассудительная женщина. Прошлой ночью мы хорошо поговорили. По крайней мере пока из-за откровенных звуков, доносящихся из конюшни, перестали слышать друг друга.
Я давлюсь куском яйца.
– Мы не шумели, – защищаюсь я.
Грета насмешливо хмыкает.
– Не шумели? Вас слышала вся деревня! Меня не удивит, если слышал даже Эсмонд на той стороне леса. – Она качает головой. – Я никогда не пойму, каким образом вы так долго держали это в секрете.
Я знаю, что она слишком преувеличивает, мы действительно не шумели и были обессиленны. Однако я воздерживаюсь от комментариев, которые только спровоцируют дальнейшие насмешки. Мне приходится улыбнуться.
Я возвращаю ей миску.
– Спасибо. Я поищу Давину и узнаю, насколько далеко простираются их планы. Если понадоблюсь на частоколе, то…
– …я тебя позову, – заканчивает она. – Я знаю, где тебя найти, ты больше не покинешь свою миндам. – Ее взгляд смягчается. – Она многое для нас сделала. Все к ней так привязались. Твоя мать тоже ее бы полюбила.
– Да, – шепчу я. – Я тоже так думаю.
* * *
Я скоро понимаю, что Грета имела в виду, когда сказала, что я должен просто следовать за ледяным ветром. Несмотря на новые наручники, от бабушки Давины исходит холод, который был моим постоянным попутчиком на протяжении всего пути из Фриски. Даже когда мы пересекли границу, и с неба больше не падал снег, я не мог снять плащ.
Я усмехаюсь, вспоминая, сколько раз Давина называла меня «изнеженным пламенцем».
Я нахожу ее и двух других правительниц рядом с частоколом. Они склонились над столом, погрузившись в обсуждения. Только Фульк замечает мое появление и кивает мне. Я кладу ему руку на плечо. Прошлой ночью видел его только мельком; сейчас, при свете дня рассматриваю его внимательней. Он стоит в нескольких метрах позади Давины, осматривая каждого, кто осмеливается слишком близко подойти к королевам. Я рад, что он относится к своей работе так серьезно, но проклинаю себя за то, что поручил ее этому мальчику, почти что ребенку. Надеюсь, эта бессмысленная война скоро закончится…
