Тарег осторожно пригнулся над длинным костистым телом мужчины. Желтозубый рот с треснувшими сухими губами казался каким-то странно... разинутым. Как будто человек хватал воздух перед смертью. Нерегиль долго колебался, прежде чем решился прикоснуться к высокому стоячему воротнику. Сморщился, легонько оттянул - двумя пальцами. И, резко выдохнув, отпустил ветхую ткань.
- Чего там? - мрачно вопросил с высоты верблюда Лайс.
Их щербатый благодетель благоразумно не покидал седла. В самом деле, смотреть на непонятно чьи трупы - кому ж это понравится...
- Что скажешь, шейх? - тихо спросил Тарег жалостно сморщившегося языковеда.
Аз-Захири поднял худые плечики и нахохлился - то ли от холода (вечерело, а на старике трепался только латаный бурнус), то ли от страха.
На горле трупа, слева от выпяченного, как хребет ящерицы, кадыка, темнели два длинных отпечатка клыков.
- Аждахак... - тихо сказал сам себе Тарег. - Какие спокойные лица... Выходит, они даже не сопротивлялись...
- Кто? Кто-кто? - озабоченно поинтересовался Лайс и пугано завертел головой. - Какой такой Адж-Даххак? Местный разбойник? Не слышал о таком!.. Надо поскорее отсюда делать ноги, эй, вы, чего встали!..
На его увещания никто не обратил внимания.
- Как так вышло? Как можно просто подставить шею дракону?.. - кривясь и морщась от невообразимостей, продолжал упираться нерегиль.
Подобное не вмещалось в голову.
- Один за другим? Он просто подходил к каждому, смотрел в глаза и разевал пасть? А они?..
- Судьба... - коротко бормотнул аз-Захири.
- Эй вы, ноги, говорю, надо...
- Замолчи.
Тарег обернулся и смерил бедуина взглядом.
- Молчи и слушай. Или не слушай. Ковыряйся в носу. Не мешай нам.
Лайс обиженно притих на горбу шумно дышащего верблюда. Тот потянулся к колючке и принялся жевать ее мягкими пушистыми губами.
- Это святые места, - жалобно пискнул языковед. - Святые места! Сюда... сюда заказан путь язычникам!
И тут же осекся, быстро втянув голову в плечи.
- Я это очень хорошо заметил в Хайбаре, - мрачно ответил Тарег. - К тому же, вдруг это правоверный аждахак?
- Не кощунствуй! - снова пискнул аз-Захири, пугаясь собственной храбрости.
Годы, проведенные в стойбище кальб, научили его нерушимости причинно-следственных связей: ты говоришь неприятную правду, а потом тебя бьют. Языковед ожидал от Тарега затрещины.
- Молись своему Всевышнему, чтобы этот дракон не оказался паломником, также стремящимся в Медину, - дернул плечом нерегиль.
Слоистые скалы Улы сменились каменными осыпями "благословенной долины" - Мунтазах Байдах, приводящая путника прямо к святыням, истомно таяла под неярким осенним солнцем.
Громадная пустошь неоглядным песчаным полотном тянулась к горизонту. Справа вставали конусовидные безжизненные холмы, слева они подползали грядами, словно поджидая удобного момента, чтобы подкрасться ближе. Над щебенистой землей колыхались колючие кусты - казалось, их высадили ровными рядами ради оживления бесприютного пейзажа. Мягкий песок Улы, натекающий под ветром ребрышками-грядками, сменился каменной россыпью, больно ранящей босые ступни.
Споткнувшись и отбив в очередной раз правую ногу, Тарег сдался. Сел на землю прямо посреди дороги и принялся баюкать ушибленный большой палец. Его спутникам пришлось спешиться и раскинуть походный тент.
Устроившись в тени и жуя финики, они пригляделись к окрестностям.
И Лайс вдруг сообразил: вон те темные пятна под склоном рыжеватой горки справа - походный лагерь таких же путешественников! И быстро погнал к ним верблюда. Остатки фиников бедуин забрал с собой: ну как же, нужно обменяться дарами со свободными сынами пустыни, обычай есть обычай...
Вернулся он очень быстро. Глядя, как мчащийся обратно Лайс колотит верблюда палкой, аз-Захири аж застонал:
- Ой плохо, ой плохо, ой что будет, судьба отвернулась от нас, жестокая насмешница...
- Хватит стонать, - злобно прошипел Тарег, щурясь на заплывающий дымкой горизонт с одинокой фигуркой всадника на палевом верблюде.
Неяркое солнце и пересекающие землю тени облаков скрадывали силуэт, и казалось, что Лайс сам собою плывет над жухлой травой и песками.
Бедуин разродился новостями, еще не успев поставить верблюда на колени:
- Ужасное бедствие! Карматы! На Медину идут карматы! Эти люди - из племени таглиб, все роды снимают шатры и бегут куда глаза глядят! Над Асиром стоит туча пыли, закрывающая небеса! Карматская армия неисчислима!
Нелепо задирая ногу, Лайс выпростался из седла, спеша, зацепился штаниной за медные бляхи на оторочке - и с жалобным воплем завалился набок. Коленопреклоненный верблюд продолжил отрешенно жевать что-то съедобное. Аз-Захири охнул и схватился за сердце. Лайс дернул ногой, ткань с треском подалась, и освобожденный бедуин метнулся к вьюкам:
- Скорее! Быстрее! Делаем ноги!
Языковед взмахнул ручонками и замельтешил рядом.
- Куда ты так спешишь, Лайс? - спокойно спросил Тарег, дожевав, наконец, финик.
Оба человека дернулись и одинаково обернулись на его голос.
- В Медину? - усмехнулся нерегиль. - Карматы идут туда же. А куда вы, почтеннейшие, собрались бежать из Медины?
Лайс и аз-Захири в ужасе переглянулись. Они, пусть и с запозданием, сообразили, к чему клонит Тарег.
Медина возникла на широкой и некогда оживленной караванной дороге из Лаона на север. Цепь оазисов в котловине у подножия горы Ухуд оказалась крайне удобным местом для стоянки купцов, возивших из Лаона стекло, вина и ткани. Дальше торговый путь уходил на север, к Бадру, а от Бадра тянулся через земли племен кальб, мутайр и руала, через красные дюны пустыни Дехна к благословенному городу Куфе, древней столице зайядитского благочестия. Другая дорога уходила от Медины на восток, к Хайбарскому оазису, а от него уже начинала петлять вдоль отрогов Асира, пока не переваливала через хребет. Из ущелий Асира она вытекала на плодородные влажные земли аль-Ахсы, которые еще называли житницей аш-Шарийа.
Однако главная и самая ныне знаменитая дорога вела из Медины на запад - к Ятрибу. К городу Али и долине Муарраф, к главным святыням ашшаритской веры: Черному камню каабы и колодцу Зам-Зам.
Точнее, дорога вела как раз из Ятриба в Медину. Кафилат-ас-султан, официальный караван паломников, в последние десятилетия выходил из Мариба и шел через земли племен тамим и манасир сначала в Ятриб, а потом уж в Медину. Так казалось безопаснее. Во всяком случае, до недавних пор. Ибо несколько лет назад бедуины повадились убивать паломников и спускать колодцы, и западная караванная дорога стала столь же опасна, как и восточная, идущая от Куфы через Бадр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});