– Разумеется, так все и будет, – сказал он. – Но сейчас вам нужно успокоиться. В свое время вам понадобится много силы и выносливости.
– Ах, как приятно слышать эти слова! Вы всегда правы, и я благодарю Бога за то, что он послал мне вас.
Он почувствовал, что на его лице застыла улыбка, вызванная этими несвоевременными излияниями. Заметила ли ее Мария? Она с подозрением посмотрела на него.
– А кстати, что вы делаете, когда я отдыхаю? – спросила она. – Что делаете ночью? – В ее голосе послышались истерические нотки. – Правда ли то, что говорят о вас? Что вы все время проводите… с женщинами?
– Нет, нет, – заверил он ее. – Я люблю вас.
– Это заговор против меня! – закричала она. – Мне сказали, что у меня не будет ребенка, но я же чувствую его! Я знаю, что он здесь, вот в этом животе! А вы? Как вы можете любить меня? Мне ли не известно, что я уже в годах, что силы мои на исходе? Скорее уж вы ждете моей смерти, чтобы жениться на Елизавете – потому что она и моложе, и здоровей, и привлекательней меня!
Филипп поморщился. Он не выносил этих сцен – ее ревность коробила его еще больше, чем ненасытные ласки и нежности.
– Что с вами, дорогая? – мягко спросил он. – Прошу вас, ради ребенка, ради нашего супружества – успокойтесь. Прилягте. Отдохните, я вам приказываю. Вам необходим отдых.
– А вы? Он вздохнул.
– А я посижу рядом с вашей постелью.
– Вы побудете со мной? – жалобно спросила она.
– Столько, сколько вы пожелаете.
– Ох, Филипп… Филипп!
Она бросилась к нему, прильнула, прижалась щекой к груди. Он с трудом заставил себя обнять ее. Затем решительно произнес:
– Ну, давайте. Вам необходим отдых. Все это может плохо кончиться для вас и для ребенка.
Уложив ее в постель и заботливо прикрыв одеялом, он сел у изголовья. Мария взяла его руку.
– Ах, как хорошо, – сказала она. – Мой ребенок во мне, а вы рядом – все, кого я люблю. Простите мне мою неуемность – я слишком долго жила без любви.
Он промолчал – пробовал представить, что с ней случится, когда она убедится в правоте лекарей.
Прошел еще один месяц. Полная решимости, Мария не желала видеть ни советников, ни министров. Она сказала, что ребенок может родиться в любую минуту.
Однажды во дворец пришла женщина. Стражникам она сообщила, что у нее есть дело, касающееся состояния королевы. Поэтому ее не прогнали, а немедленно провели в покои Марии.
– Ваше Величество, – сказала она. – Мне было сорок лет, когда родился мой первенец.
Королева тотчас усадила ее на почетное место и попросила подробно рассказать о себе.
– Лекари не всегда правы в своих суждениях, Ваше Величество. Моего второго мальчика я носила лишних три месяца, и все говорили, что у меня никто не родится. И что же в результате? Оба моих ребенка живут со мной – красивые и здоровые!
Мария обрадовалась. Она подарила этой женщине кольцо с драгоценным камнем и поблагодарила ее за визит.
На улицах острили: «Теперь мы знаем этих испанцев. Они делают таких застенчивых детей, что те даже стесняются появляться на свет». Со временем шутки становились все более непристойными. И с каждым днем все больше женщин приходило к королеве. Одна беззубая старуха привела с собой трехлетнюю внучку, которую выдала за дочь. «Смотрите, Ваше Величество, – прошепелявила она. – У пожилых женщин тоже могут быть дети». В силу своей прибыльности такие визиты во дворец были очень популярны.
Лекари вновь и вновь осматривали Марию, повивальные бабки почти не отходили от ее постели. И каждый раз она объявляла, что у нее начались схватки.
Но силы Марии были уже на исходе, а роды оставались такой же иллюзорной перспективой, как и прежде.
Император регулярно писал Филиппу и настоятельно желал узнать от него правду обо всей этой странной истории. Он опасался, что Мария оказалась слишком стара для рождения детей. «Попробуй заняться госпожой Елизаветой, – писал он. – Я знаю, она еретичка и, завладев троном, скорее всего порвет отношения с Римом. Однако помни! Лучше еретичка на троне, связанном твоими брачными узами с Испанией, чем католическая Англия, управляемая из Франции. Мы должны любой ценой сохранить союз с Англией, но я сомневаюсь, что ты многого добьешься, оставаясь на острове. Убеди Елизавету в своих дружественных намерениях и приезжай ко мне в Брюссель. Мне осталось недолго жить, и я хочу передать тебе свою корону. Учти, церемония должна состояться как можно быстрее, чтобы все мои вассалы присягнули на верность тебе».
Покинуть Англию! Филипп только и мечтал об этом. Но как передать отцовскую просьбу изнывающей от любви женщине, которая вообразила, что носит в себе их ребенка?
Королева закрылась в своей спальне и не желала никого видеть. Слез у нее уже не было. Она просто лежала и смотрела в потолок – жалкая, как никогда раньше.
Она думала о своей матери и все еще мечтала о сыне, который так изменил бы ее жизнь. Ей вспоминалось, что Анна Болейн никак не могла родить мальчика, за что в конце концов и поплатилась. И порой казалось, что все стены огромного дворца взывают к ней отзвуками, плача о неудавшемся материнстве. «Сына!.. Сына!..» – кричали эти холодные стены, и им вторил ветер, завывавший в деревьях дворцового сада.
Мария оказалась бесплодна. Ее вздувшийся живот был результатом нервного расстройства. Так ей сказали. Один новый медик дал ей какие-то настойки, которые в значительной мере сняли опухлость.
Она сказала Филиппу: «Может быть, у нас еще есть время на сына».
Она была не настолько слепа, чтобы не видеть ужаса, отразившегося на его лице. При всем своем самообладании он не смог скрыть чувств, охвативших его в ту минуту. Что значило выражение глаз Филиппа? Что он считал ее слишком старой и не способной иметь детей? Что она вызывала в нем отвращение? Он быстро взял себя в руки и стал обходителен, как всегда. Он сказал спокойно, хотя и участливо: «Учитывая испытания, которые вы перенесли, вам желателен хороший, длительный отдых…»
Отдых! Вот и все, что он мог сказать!
Ей приходилось по-прежнему тешить себя иллюзиями – никакая женщина не в силах справиться со столькими трагическими несчастьями, разом выпавшими на нее.
Госпожа Кларенсия, единственная из всех привилегированная правом навещать королеву, вошла в спальню и грустно покачала головой. Оставаясь наедине, они обе могли не придерживаться обычных дворцовых церемоний.
– Ваше Величество, вы слишком быстро сдаетесь. Ваши надежды не сбылись, но вы по-прежнему замужем.
Мария обняла свою старую кормилицу и тихо заплакала.
– Вас постигло горькое разочарование, – попыталась утешить ее Кларенсия. – Но, милая моя, впереди еще есть время, наверняка вам представится другая возможность.