— «Глупо пенять на судьбу, когда она подбрасывает очередной сюрприз, — пронеслось в голове. — И если бы фортуне было угодно, я бы остался навечно в бездонных гротах Тиаберии, а не сидел сейчас здесь».
В замке заскрежетал ключ, и на пороге показался Барбота с масляным фонарём в руке. С ним пришли два наёмника, один из которых Всебору был уже знаком.
— Вот ты и попался. Щ-щ-щенок! — зашипел бородач. — Если сам не сдохнешь ночью, я лично отправлю тебя к предкам.
— Заткни пасть, — зарычал Барбота. — Ещё скажешь хоть слово, язык вырву.
Советник злобно сверкнул глазами и жестом поманил Всебора.
— Прикинься идиотом, ничему не удивляйся и никому не смотри в глаза, — посоветовал он. — Запомни, в Калибаре каждый сам за себя.
Его вывели из библиотеки и провели в другую часть цитадели. Здесь ничего не напоминало о былой роскоши: стены опалённые пожаром покрывала плесень, облицовку с полов давно сорвали, а сквозь проломы в перекрытиях просыпалась труха. Откуда-то тянуло злющим сквозняком, таким холодным, что обжигало кожу.
Всю дорогу Барбота молчал. Всебора постоянно подмывало затеять с ним разговор, но присутствие двух гвардейцев заставляло молчать и его.
Наконец, они подошли к стене, в которой зиял пролом. Кто-то сделал его намеренно, чтобы легче было проникать в закрытую часть цитадели.
— Береги ноги, — предупредил советник. — Здесь не убиралось со времён «Великой битвы».
Они прошли через проём и оказались в туннеле, который под углом, уходил вниз. Судя по всему, он вёл в шахту, которую использовали как убежище на случай вражеской осады. Повсюду сохранились следы пребывания людей: обломки ящиков, разбитые кувшины, пустые корзины и полуистлевшие тюфяки для сна.
— «Да, брат, неприятности только начинаются, — подумал Всебор. — Но саблю не отобрали и на том спасибо. Значит, есть шанс продать свою шкуру подороже».
— Только без героизма. Тебе пока ничего не угрожает, — сказал Барбота, кивая на клинок. — Знаю, о чём подумал. Старого палача не проведёшь.
Конечно, советник мысли читать не умел. Как все проницательные люди он легко угадывал настроение человека по движениям рук и выражению глаз.
— Зачем мы туда идём? — не выдержав, спросил Всебор. — Я не купец и у меня ничего нет, чтобы сделать подношение королю.
— Считаешь? — усмехнулся Барбота. — Ну и дурень же ты парень. Разве подношениями может быть только золото?
Из тоннеля они попали в огромную пещеру, вырубленную в скальной породе калибарскими рабами. Освещалась она факелами и огнём в бронзовых жаровнях. К удивлению Всебора, здесь уже находились сотни людей, которые тихо бормотали молитвы и настороженно поглядывали друг на друга. Эта разношёрстная публика, разодетая в роскошные костюмы, никак не вязалась с окружающим их убожеством. От жары их лица лоснились, а копоть чадящих факелов оседала чёрной пылью на бархате камзолов. Страх, переживание, немыслимое напряжение, все человеческие страдания болью отражались в слезящихся глазах.
— Э-э-эх! Человеческое стало! — едва слышно проговорил Барбота. — И всё-то вам нужен пастух!
Советник посмотрел на Всебора и кивнул на дальний край. Там в полумраке нависавших над головами выступов, было не так тесно.
— Несчастные! — прошептал Всебор. — Какому извергу пришла идея собрать здесь столько народа?
Барбота хищно оскалился, огляделся по сторонам и, убедившись, что никто не обратил внимания на крамольные слова, ответил:
— Наберись терпения. Скоро ты узнаешь, как на самом деле наш король заботится о подданных.
Растолкав купцов, советник освободил для Всебора место, пару минут постоял рядом, а потом вдруг засобирался уходить.
— Теперь всё будет зависеть от тебя, — сказал он. — Проси больше, если повезет, набьёшь полные карманы.
Барбота рассмеялся, протиснулся сквозь людскую стену и, перейдя на бег, скрылся в тоннеле.
— «Засуетился палач! Видать жареным запахло, — подумал Всебор. — Скорее всего, сбежать отсюда невозможно. Наверняка на выходе уже ждут наёмники».
По людской толпе пробежал шёпот. Купцы тихо зароптали и, озираясь, начали вытягивать шеи.
Ещё через минуту пламя факелов заколыхалось, и по пещере пронёсся горячий вихрь. Обжигающий, удушливый ветер заставил кашлять и чихать. Кому-то стало дурно, но ни поддержки, ни утешения несчастные не получили. «Каждый сам за себя» — эти слова Барботы, совсем по-другому, сейчас зазвучала в голове Всебора. Ему стало жаль этих безмозглых наивных людей, которые верили, что неприятности обойдут их стороной, и когда горячий ветер сменился ледяным вихрем, он вспомнил заснеженную дорогу и причитания Гильбрунды, чья судьба была предрешена.
Когда ветер утих, толпа расступилась, и на середину зала вышел король Долкин. Его сопровождали пятеро телохранителей мортусов облачённых в одинаковую одежду. Мешки на головах должны были внушить собравшимся ужас и, наверное, многие, кто оказался в эту злополучную ночь на приёме у калибарского государя, пожалели о том, что заблаговременно не сбежали. Запах тлена и сладковатый аромат специй смешались в тошнотворную мешанину, от которой не один желудок сыграл дурную шутку со своим владельцем.
Кто-то зажимал рот, пытаясь подавить отвращение, кто-то уже успел облегчиться себе под ноги или на соседа.
— «Легче с орками сражаться, — подумал Всебор. — Чем с собственным брюхом. Ещё немного и меня самого вывернет наизнанку».
Мортусы принесли с собой кресло, которое торжественно установили в центре зала и Долкин, как подобает хозяину, уселся в него прежде, чем подданные успели с подобострастием поклониться. Присутствие мортусов заставило купцов притихнуть. Они так и стояли, уставившись себе под ноги, зажмурив глаза или опустив головы. Ужас сковал людей. Даже лишнее движение воспринималось как нечто выходящее за рамки дозволенного.
— Я рад, что вы пришли отдать мне должное, — хриплым голосом произнёс король. — Каждый будет вознаграждён за усердие, но бойтесь обмана, ибо я вижу лжецов насквозь.
— «Пожалуй, лучше и мне отвернуться, — подумал Всебор. — Кто знает, чем закончится этот балаган».
Бесцеремонно расталкивая купцов, мортусы влились в толпу и словно цепные псы, начали выискивать всех, кто, по их мнению, выказывал недостаточное уважение к государю. Таких невежд, они жестоко избивали и калечили. Приглушённые крики, стоны, плач — всё слилось в жуткий душераздирающий рокот. Но никто не смел, шевелится, ибо это расценивалось как нарушение традиций и наказывалось не менее жестоко.
Всебор вдруг понял, что и он, может быть, подвергнут экзекуции, потому что безопасности в этом чертоге зла ему никто не гарантировал. Шансы справится с телохранителями короля, сводились к нулю. Даже если ему и удалось бы выхватить саблю, орудовать в людской тесноте было проблематично, его попросту сомнут и тут же прикончат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});