Читать интересную книгу Америkа (reload game) - Кирилл Еськов

– Мать-перемать... – только и смог вымолвить «героический русский офицер Растопчин»; вот теперь-то уж точно – всё, сгорел дотла. А ведь так удачно всё шло... – Да, верю: он еще там, на Кавказе, показался мне человеком абсолютно без тормозов...

– Ну и как я теперь могу вас выпустить, а? Подскажите, ротмистр!..

– Ну, что вам сказать… Только то, что с этого конца полный набор неприятностей мы с вами всё равно уже поимели; а вот если я, в довершение ко всему, не окажусь утром на свободе и не остановлю тот часовой механизм…

– Да, я помню про эту вашу «страховку». Неясно только, чем и кому могут реально навредить ваши рапорта с техническими деталями покушений – речь ведь об этом?

– О нет, не навредить – наоборот! Помочь тем, кто захочет присвоить себе эти шедевры.

– Не понял… – разом отяжелевшим голосом откликнулся генерал.

– Бросьте, ваше превосходительство: всё вы отлично поняли! – (чего уж теперь политесы-то разводить…) – Если террористы из «Земли и воли» объявят себя авторами этих великолепно задуманных и исполненных покушений, поставивших власти в полный тупик – с раскрытием, для достоверности, некоторой толики «технических деталей» – общественный резонанс будет такой, что мало не покажется никому.

– Да, это сильный ход, – признал после непродолжительного размышления жандарм. – Хотел было поинтересоваться – как вы, собственно, надеетесь выйти на контакт с террористами, не впутывая в это дело свою Службу, но вспомнил о ваших странных отношениях с Анной Александрович…

– Помилуйте, что ж странного вы находите в такого рода отношениях между бравым офицером и красивой женщиной? – сумел рассмеяться Расторопшин, ощущая внезапную и острую потребность хорошенько глотнуть из бутылки на столике – а потом проломить той бутылкой череп собеседнику… – В любом случае, это – дело прошлое, плюсквамперфект.

– Дело прошлое, но старая любовь не ржавеет, верно? Вы, чувствуется, слишком долго просидели в своем приграничье, ротмистр, а тем временем у нас тут, в столицах, сменились правила игры; и – видит Бог! – ту смену правил затеяла не наша сторона... Так что не удивляйтесь, если вашей бывшей подруге, «Валькирии революции», в случае чего не станут предоставлять трибуну открытого судебного процесса, а вместо того просто застрелят при аресте – получив за то официальное взыскание и неофициальное поощрение.

– Вы правы, ваше превосходительство: мне крайне не нравятся эти новые правила, со всех сторон не нравятся. Понимать ли это как намек, что мне следует принять предложение Ветлугина и убираться отсюда к чертовой матери – куда там, в Америку, да?..

Генерал уже открыл было рот для ответа, но тут на пороге гостиной возник новый визитер – в гражданском, но с выправкой. Вид визитер имел похоронный, а взгляд его, брошенный на ротмистра и тут же отдернутый прочь, ясно говорил о том, что принесенные новости касаются именно его персоны, и новости эти скверные… Чувырлин, похоже, пришел к тем же выводам, поскольку, двинувшись встречь гонцу, бросил своим через плечо: «Держите его на мушке!»; что и было теми незамедлительно исполнено.

Тихий разговор за дверьми затянулся минуты на три; засим генерал воротился, сопровождаемый понурым гонцом, и теперь во взоре его, устремленном на Расторопшина, можно было при желании прочесть даже что-то вроде человеческого сочувствия.

– У меня для вас плохие новости, ротмистр – хуже не бывает. Ваш кавказский друг только что похоронил вас окончательно – и как разведчика, и как… ну, вы поняли.

– А какие-нибудь подробности можно?

– Можно. Вам теперь – всё можно…

– Спасибо за ясность.

– Не за что, коллега… Так вот, ваш геогрАф заявился по известному вам адресу с патрульным городовым – он, дескать, ищет пропавшего человека, предположительно похищенного преступниками с целью выкупа; дал вот, среди прочего, газетное объявление о награде за информацию, и только что получил срочное письмо с этим адресом; судя по ряду деталей, автор письма – не шутник и не псих. Патрульный оказался молодой и ретивый, а район – рабочий, где вломиться в дом с обыском можно не заморачивась всякими ордерами. Он просто позвонил в дверь, а работавшие как раз в прихожей криминалисты, позабыв инструкции, открыли безо всякого пароля-отзыва – они, вишь ты, как раз ожидали гонца, отправленного за пирожками в соседний трактир… Ну, и что должен был подумать тот городовой, увидав на полу той прихожей кровавый след и людей, что его «изучают»? – правильно! Парень оказался не промах (надо б, кстати, перетащить его к нам, на оперативную работу): тут же предъявил ствол и скомандовал как положено: «Лицом к стене – руки на затылок – стреляю без предупреждения!» Ну, а те остолопы не нашли ничего умней, чем назваться и показать свои удостоверения…

– Полные кранты…

– Не-е, это еще – не полные!.. Это всё еще можно было бы, с грехом пополам, замести под коврик, но только вот на месте событий оказался английский репортер – ну, так уж вот совпало... Так что ждем-с завтра продолжения тех таймсовских повествований о злоключениях «героического офицера Растопчина, от царской тайной полиции умученного». И ведь придется теперь, Павел Андреевич, соответствовать: как говорится, ничего личного...

– Ну да, расследование-то засекреченное, от собственного начальства прежде всего – а тут живой свидетель, да еще и профессионал из конкурирующего ведомства... – степенно покивал Расторопшин и вдруг зашелся в издевательском хохоте, аж до смахиваемых запястьем слезинок.

– Вы находите ситуацию смешной, ротмистр? – искренне, похоже, изумился генерал.

– Да чего уж тут смешного, ваше превосходительство... Просто мне представилась в чуть ином свете та кавказская история с освобождением Ветлугина. Я тогда, извольте ли видеть, оказал ему срочную помощь – совершенно его не спросясь и чисто по собственному разумению – и вот теперь этот наш геогрАф возвращает мне тот должок с процентами. Нет, воистину – ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным!

Откуда-то из-за спины расплывался уже волнами тошно-сладкий запах откупоренного хлороформа; все мысли его были на диво спокойны, двигаясь внутри черепа с неспешностью вуалехвостых золотых рыбок в стеклянном шаре: «Можно б, конечно, напоследок дернуться и запачкать кровью с мозгами генеральский паркет – но чего ради?.. Да и оружия всё равно нету – Век Валгаллы не видать!..»; сбоку меж тем обсуждали деловые вопросы:

–...Вы, надеюсь, не в ковер его завертывать собрались?

И лишь в самый последний миг он отловил непоправимую свою ошибку, ту единственную, что имела сейчас значение: «Я же не сказал им там, как зовут маль...»

30

Ветлугин аж щекой дернул, процедив «Однако...»: ротмистрова лёжка на постоялом дворе, хозяин которого откликнулся нынче поутру на его объявление, смотрелась предосудительно даже по меркам Московской заставы. Ладно там перекатывающиеся под ногами порожние водочные бутылки и неснятые башмаки поверх одеяла, но «калашников», валяющийся прямо на замусоренном полу в полутора вершках от бессильно свесившейся с койки руки Расторопшина, – это уже по любому чересчур… Настолько чересчур, что как-то невольно начинаешь примечать и иные странности: ну, например, неодинаковые этикетки на тех бутылках – это что ж, тот еще и дегустации тут устраивал, выбирая водку повкуснее?..

Он покосился на постную хорьковую мордочку застывшего у притолоки хозяина и понял, что не верит ни единому его слову: больно уж ко времени тот заявился со своим известием, будто пропавший отставной офицер («...десять рублей вознаграждения за подтвердившиеся сведенья, двадцать пять – за самого человека») четвертый уже, почитай, день как беспросветно квасит в его заведении: «Забрали б вы его уже, а, барин? Заплатил-то он за постой не скупясь и вперед – грех жаловаться, да только к нему, того и гляди, чертенята навяжутся в собутыльники, а он человек горячий, южный – чуть чего, сразу за ливарьверт... Прислуга уж в нумере прибираться отказывается – боязно!»

...Он и объявление-то дал тогда в газеты с тем лишь, чтоб легализовать (как выразился Максим Максимыч) возможные будущие наводки от Топографической службы, а ни на какой «самотек» и близко не рассчитывал. Давешней ночью в его номер деликатно постучали и, как он примерно и ожидал, подсунули под дверь неподписанный конверт с посланием, склеенным из газетных вырезок: разыскиваемый им военный топограф пребывает под стражей в купеческом особняке у Лесного порта (адрес прилагался), периодически используемом Третьим отделением как секретная тюрьма для террористов – для спецобработки оных с последующей их ликвидацией. Нагляделся он в той тюрьме, надо полагать, такого, что выпустить его на волю теперь всё равно нельзя, при всём желании. Однако поскольку всё творящееся в особняке абсолютно противозаконно, грамотно организованный публичный скандал может вынудить жандармское начальство пойти на попятный: голубеньким придется прятать концы в воду, укрыв своего секретного арестанта от официального российского правосудия в весьма кстати подвернувшейся Америке.