Читать интересную книгу История под знаком вопроса - Евгений Габович

Европейские историки считали, что у негрo-африканцев не было в прошлом каких-либо достойных упоминания достижений. Самобытную африканскую культуру историки Европы в массе своей просто не замечали, а отдельных наиболее талантливых ее представителей рассматривали как исключение из правила. Субъективизм в оценке африканского прошлого был скорее нормой, чем экзотикой.

Кстати, у автора, на которого мы ссылаемся, как и у большинства историков, нет ясного представления о разнице между прошлым и историей. В статье «Человек — невидимка» (интеллектуалы «африканского зарубежья» в поисках идентичности), напечатанной в сборнике «Конфликты и компромиссы в мировой истории» (Ярославль, 2004) она так и пишет «Африканцев воспринимали как людей без прошлого ― без истории», как будто народы без прошлого возможны! Возможны лишь народы без известного нам (хорошо или хотя бы приблизительно) прошлого и в этом смысле без истории!

Прошлое есть всегда и у всех и оно практически всегда оставляет какие-то материальные, лингвистические, мифологические, психологические и прочие следы, поиском которых и занимаются археология, историческая лингвистика, фольклористика, этнография и т. п. Вопрос лишь в том, известно ли оно нам настолько, что мы в состоянии его смоделировать, написать историю. Создание африканской истории происходило нога в ногу с антиколониальным освободительным движением и не стоит удивляться тому, что тезисы первых африканских историков служили целям этой освободительной борьбы.

Как бы благородны ни казались нам эти цели, они подтверждают наш общий тезис о том, что история во все века, в любой ситуации и в любом регионе мира была преданной служанкой политики, ее куртизанкой и платной девкой. В то же время и мифы о прошлом Африки, созданные колонизаторами, были определены политикой, на сей раз политикой колониальных держав и идеологией колониализма.

Исторический афроцентризм. Диоп ― историк или политик?

Возвращаясь к Ш. А. Диопу, основоположнику теории о самобытном африканском пути развития, отметим, что в его случае мы имеем дело с незаурядной личностью, в биографии которой трудно разделить политическую и научную компоненты. Как ученый он получил многостороннее образование: изучал физику под руководством Ф. Жолиo-Кюри с 1946 года, слушал лекции по античной истории и археологии с начала 50–х годов, занимался культурологией, социологией, лингвистикой и философией в Сорбонне. Как активный политик он участвовал в студенческом движении, содействовал проведению в Париже в 1951 году первого международного пан — африканского студенческого политического конгресса. Он был одним из инициаторов создания т. н. Новой ассамблеи демократических африканцев, генеральным секретарем которой был в 1953― 1956 годы.

У него был, скорее, образ борца за независимость и равноправие негритянских народов, идеолога панафриканизма и антиколониализма, чем академического историка или философа истории. Его тезисы были взяты на идеологическое вооружение лидерами африканского освободительного движения, а сторонники афроцентризма в среде негритянского населения США считали Диопа своим наставником и учителем, учителем с большой буквы, чуть ли не пророком. Характеристики, которые трудно приложить к образу историка — мыслителя. «В среде историков и философов его взгляды считались тенденциозными. Объективность его выводов подвергалась сомнению» (стр. 175).

Учение Ш. А. Диопа называли «популярной историографией», а его последователей ― «ежами», «лисами», «копателями», «бульдозерами», «лоскутниками», намекая на то, что их теория базируется на разрозненных, нередко совсем не связанных друг с другом данных «сомнительного» происхождения, полученных эмпирическим путем. Их обвиняли в примитивизме, субъективизме и тенденциозности, в отходе от традиций академизма и классической европейской учености, в «периферийности» и «провинциальности» (стр. 300).

В то же время критики признавали междисциплинарный характер его исследований. Ш. А. Диоп изучал лингвистику (в первую очередь африканские языки) и подчеркивал ее связи с математикой, детально изучал данные археологии и антропологии, применял физические и химические методы изучения артефактов.

К чему же сводится научная позиция этого незаурядного африканского деятеля культуры, изложенная им в нашумевшей книге «Негрские нации и культуры (От негрo-египетской античности до культурных проблем современной черной Африке)» (Diop С. А, Nations negres et culture, 1954), а также в различных его статьях (см. например, Diop Ch. A, The Afrikan Origin of Civilization. Myth or Realyty. Lawrence Hill / Company, N — Y., 1974, I–XV1L). Переходя к ее краткому освещению, отметим, что Бэсил Дэвидсон, начавший публиковать книги об Африке в середине 50–х годов, в своей книге [Дэвидсон] не проронил о теории Диопа ни слова.

Опираясь на древнегреческие и римские тексты, данные этнографии, археологии и лингвистики Диоп утверждал, что древнеегипетская цивилизация, а с ней и вся европейская, имели африканские корни. Он исследовал содержание меланина, ответственного за цвет человеческой кожи, в крошечных чешуйках кожи, взятых с поверхности египетских мумий, и пришел к выводу, что содержание меланина в них в точности соответствует таковому в коже представителей негритянской расы. В то же время аналогичные анализы для представителей белой расы (европеоидных, кавказских и семитских народов), давало результаты, отличные от таковых для черной расы.

В своей книге он давал критику европейских воззрений на древнеегипетскую цивилизацию (первые три главы книги), отвергал ее почти европейский характер. В последующих четырех главах он обосновывал свою теорию происхождения европейской цивилизации от афрo-негроидной. Тем самым первая часть его книги должна была дать научное обоснование идеи афроцентризма.

Вторая часть книги носила откровенно политический и идеологический характер. Здесь он затрагивал темы борьбы африканских народов против колониализма, за независимость своих стран. Его волновали проблемы самоидентификации народов Черной Африки, их отношения к своим языкам и к своей национальной, или этнической культуре.

Он склонялся к тому, что африканскую историю должны разрабатывать (придумывать?) только африканцы. Позиция, скажем прямо, близкая к расистской. При этом он сам себя афроцентристом не считал: просто, мол, он открыл истину, которую европейские ученые не хотели видеть. Но национал — романтический характер его теории очень уж явно укладывается в схему «Поставим историю на службу национальным политическим целям!».

В той мере, в которой он отстаивал самобытность африканской культуры и цивилизации, и протестовал против европейских представлений об отсталости оных (любые оценки в истории приводят к идеологии и политическому проституированию!), с ним можно согласиться. Однако обоснование «культурной исключительности» Черной Африки и его борьба за приоритет слишком сильно напоминают аналогичные работы бесчисленных историков — националистов или расистов.

Декан факультета истории и международных отношений Кемеровского университета кандидат исторических наук, доцент Юрий Людвигович Говоров посвятил истории Африки две книги: «История стран Азии и Африки в новейшее время» (Кемерово, 1997) и «История стран Азии и Африки в Средние века» (Кемерово, 1998). Во второй из них он пишет:

«Потребности сохранения общественного согласия после деколонизации обусловили стремление африканских историков и политиков использовать историческое прошлое в соответствующей интерпретации в качестве «основного рычага» (Ки Зербо). В духе этой тенденции Ш. А. Диоп договорился до утверждений о «цивилизационнo-культурном приоритете» Африки буквально во всех сферах (египетская цивилизация создана негроидами; негрo-египтяне цивилизовали весь мир…). Вплоть до 70–х годов подход африканских историков к прошлому континента отличался идеологизированноетью и политизированностью, муссированием тезиса о «прародине человечества», утверждениями об отсутствии классового расслоения и эксплуатации в доколониальном африканском обществе. Некритический подход и склонность к идеализации прошлого тропической Африки проявляли и европейские исследователи, симпатизировавшие борьбе ее народов за политическую и духовную деколонизацию. Так, Б. Дэвидсон выдвинул тезис о некоей «полной гармонии» африканской культуры с социальными отношениями (непонятно, однако, что же тогда породило замедленность развития и всесторонний застой традиционного африканского общества?)».