Читать интересную книгу Суд и ошибка - Энтони Беркли

Мистер Тодхантер занервничал. Пожалуй, он напрасно возлагал такие надежды на сентиментальность и чувствительность присяжных. Он был убежден в том, что ему вынесут обвинительный приговор, и его неизбежным следствием станет признание Палмера невиновным. А теперь выяснялось, что благодаря некой лазейке в законах власти в любом случае имеют право по-своему распорядиться судьбой несчастного юноши. Мистеру Тодхантеру хотелось вскочить и выпалить: "Он невиновен! Хватит болтать чепуху, признайте истину! Говорю вам, он невиновен — мне это известно лучше, чем кому-либо другому!"

И действительно, мистер Тодхантер был почти единственным человеком в мире, знающим о невиновности Палмера, но убедить в этом других людей оказалось не так-то просто. Мистеру Тодхантеру хотелось бы, чтобы невиновность Палмера производила впечатление прочной, нерушимой гранитной глыбы, чтобы никому и в голову не приходило усомниться в ней. Но только теперь, когда судья подвел итоги процесса, мистер Тодхантер понял, насколько ограничены его возможности.

До сих пор поведение судьи было безупречным, с точки зрения подсудимого. Преодолевая искушение объяснять окружающим, как следует жить в соответствии со сводами законов, которое в состоянии преодолеть лишь немногие судьи, он высказывался строго по делу. Но в конце процесса не устоял; его последние слова указывали, что на высоком посту судьи он руководствуется не столько законами, сколько нормами этики и морали.

— Господа присяжные, возможно, кое-кто из вас уже мысленно отдал предпочтение еще одному вердикту, не упомянутому вслух. Я имею в виду вердикт "виновен, но невменяем". Когда защита предлагает такой вариант, судья обязан отметить, согласуется ли он с фактами по делу. На случай, если кто-то из вас обдумывает подобный приговор, сообщаю: в отсутствие каких-либо доказательств на этот счет такой вердикт недопустим. В сущности, и защита не предлагала его. Я упомянул о нем лишь потому, что некоторых из вас признания подсудимого могли навести на мысли о его невменяемости.

Возможно, вопиющая самонадеянность, в которой сознался подсудимый, и его стремление распоряжаться чужой жизнью и смертью покажутся вам признаками мании величия на грани помешательства. Но закон дает четкое определение помешательству, и в данном случае совершенно ясно, что подсудимый в точности сознавал свои действия и намерения — вот в чем вся суть.

Точно так же вам придется следить за тем, чтобы отвращение к подсудимому, естественное для любого здравомыслящего и порядочного человека, не повлияло на ваше решение. Если вы считаете, что его вина не доказана, ваш долг — вынести оправдательный приговор независимо от того, какое презрение и ненависть пробудили в вас его хладнокровные интриги. Тому, что однажды он уже обдумывал некое бессмысленное, дурацкое убийство ни в чем не повинного человека, есть доказательства, которые я уже перечислил; вам предстоит решить, вел ли он безумные разговоры только для того, чтобы поразить знакомых, или же в них содержался зловещий субстрат реальных намерений. Тем не менее, как я уже сказал, даже если вы считаете подсудимого, и не без оснований, жестоким и безответственным человеком с извращенным представлением о долге перед обществом, не допускайте, чтобы ваше возмущение повлияло на ваш вердикт — но и не относитесь с предубеждением к тому факту, что другой человек уже признан виновным в том же преступлении. Ваша задача вынести приговор на основании представленных вам фактов, и никак иначе.

Судья завершил речь несколькими многозначительными замечаниями об умышленном и непреднамеренном убийстве, а также о приговорах в каждом из случаев, и отпустил присяжных совещаться.

Мистер Тодхантер едва сдерживал негодование.

— Какое право этот старый болван имел говорить, будто я внушаю отвращение? — выпалил он, едва сойдя со скамьи подсудимых. — Ведь я же не морщусь, глядя, как он ковыряется в ушах у всех на виду! Никогда не видел более омерзительного проявления чистоплотности!

— Да все старики ковыряют в ушах, — небрежно отмахнулся сэр Эрнест. Когда-нибудь и я привыкну.

— Значит, им пора в отставку, — отрезал мистер Тодхантер. — "Презрение и ненависть"!… Ни у кого я не вызываю такой неприязни, как у самого себя, но презрение и ненависть?! — мистер Тодхантер в бешенстве накинулся на мистера Читтервика.

— Нет-нет! — запротестовал мистер Читтервик. — Ни в коей мере — если уж на то пошло, совсем наоборот!

— Если уж на то пошло? Но должен же я вызывать хоть какие-то чувства!

— Да, так я и сказал, — поспешно подтвердил мистер Читтервик. — Совсем наоборот.

— Каким образом я могу совершать одновременно дурацкие и обдуманные поступки, нести за них ответственность и быть безответственным? — продолжал напирать на него мистер Тодхантер. — Скажите, как? Разве обязательно надо страдать манией величия, чтобы понять, что без злого человека всем остальным будет только лучше? Проклятье! Впервые слышу такую белиберду!

— Тише, тише! — всполошился сэр Эрнест, ибо мистер Тодхантер не на шутку разволновался. И сэр Эрнест вполголоса добавил, обращаясь к мистеру Читтервику: — Где же носит врача?

К счастью, врач подоспел прежде, чем мистер Тодхантер поплатился за волнение, и увел пациента усмирять истерику вдали от посторонних глаз.

Во вспышке гнева мистера Тодхантера имелся один плюс: она продолжалась почти два часа, пока отсутствовали присяжные. Поэтому мистер Тодхантер и не заметил, как пролетело время.

Присяжные совещались два часа и сорок минут. Затем судебный чиновник объявил, что они готовы вернуться в зал.

— Выслушайте меня, Тодхантер, — торопливо и серьезно заговорил врач, следующие две минуты станут для вас сильнейшим стрессом. Вам придется изо всех сил держать себя в руках.

— Я в порядке, — пробормотал мистер Тодхантер и побледнел.

— Можете помечтать или вспомнить какой-нибудь стих, — посоветовал врач. Скажем, "Гораций на мосту"… знаете такой? Приготовьтесь к любому вердикту. Каким бы он ни был, он не должен стать для вас потрясением. Может, все-таки сделаем инъекцию? — Врач уже предлагал инъекцию, чтобы слегка затормозить реакции пациента и замедлить работу сердца.

— Нет, — отрезал мистер Тодхантер, направляясь в зал. — Все уже позади. Приговор вынесен, осталось лишь выслушать его. Если мне повезло и меня признали виновным, чем скорее я испущу дух, тем лучше. Не хватало еще мне дожить до виселицы, верно?

— Ладно, ладно, вы правы, — закивал врач. — Так или иначе, вам повезло.

Мистер Тодхантер усмехнулся. В зале суда присутствующие то и дело переводили взгляды с мистера Тодхантера на присяжных и обратно. Как обычно, в лица последних вглядывался и сам мистер Тодхантер в попытке прочесть их мысли, и, как обычно, серьезные выражения лиц можно было истолковать как угодно. Мистер Тодхантер затаил дыхание и невольно приложил ладонь к груди, усмиряя сердце, пока еще не оглашен приговор. Ему было незачем грезить наяву: происходящее казалось ему страшным сном. Все выглядело нереально, по крайней мере, его собственная роль в этом действе. Неужели это он сидит на скамье подсудимых и ему грозит смертная казнь? А эти люди готовы произнести приговор? Этого просто не может быть.

В состоянии, подобном трансу, мистер Тодхантер услышал, как секретарь суда обратился к присяжным:

— Господа присяжные, вы приняли решение?

Старшина присяжных, рослый мужчина средних лет, с неопрятными усами (почему-то мистер Тодхантер мысленно называл его агентом по недвижимости) твердо ответил:

— Да, приняли.

— Виновен подсудимый в убийстве Этель Мэй Биннс или невиновен?

Старшина прокашлялся.

— Виновен.

Мистер Тодхантер уставился на свои кисти рук: они приобрели необычный оттенок. Вдруг он сообразил, что вцепился в ограждение скамьи подсудимых так крепко, что у него побелели не только пальцы, но и тыльные стороны ладоней. Он постарался расслабиться. Присяжные признали его виновным. Значит, все в порядке. Ну конечно.

Мистер Тодхантер с самого начала знал: рассудительные присяжные, вроде этих, наверняка поймут, что именно он совершил преступление. Волноваться незачем. Мистер Тодхантер слегка поклонился присяжным, они не ответили. Секретарь продолжал, обращаясь к подсудимому:

— Лоуренс Баттерфилд Тодхантер, вы признаны виновным в преднамеренном убийстве. Вам есть что сказать в свое оправдание?

Мистер Тодхантер подавил безумное желание сначала расхохотаться, а потом рявкнуть на секретаря: "Не зовите меня Баттерфилдом!" Сдержавшись, он ответил:

— Ровным счетом ничего.

Более-менее владея собой, он с интересом проследил, как на парик судьи возлагают квадратную черную шапочку. Значит, вот она какая, подумал мистер Тодхантер, и пришел к выводу, что в шапочке вид у судьи стал глуповатым.