– Ты отвратительно водишь! – Алина нервно затянула ремень безопасности.
В темном салоне, расцвеченном городскими огнями, подмигивали лампочки приборной доски, и по-кошачьи светились вытаращенные с перепугу глаза инфернов.
– А если умеешь лучше, почему не села за руль? – огрызнулась я, с остервенением трогаясь с места.
Александр полулежал рядом с Сэмом на заднем сиденье. На лбу у мужчины от высокой температуры выступила испарина, на закрытых веках синела сеточка тонких прожилок. Его лицо своей мертвенной бледностью могло поспорить с кожей энергетических вампиров.
– Господи, – прошептал он, задыхаясь, – лучше бы я не приходил в себя.
– Поверь, – с чувством поддакнул Сомерсет, – тебе даже повезло, что ты не видел, как она нас туда везла.
– Замолчите все! – приказала я. Влажные ладони неприятно скользили по гладкой баранке. – Вы отвлекаете меня от дороги!
– Ничего, Комарова, – неожиданно Алекс хохотнул и нехорошо кашлянул, – не переживай, человек не может быть гениальным во всем. Рожденный пешеходом, водить все равно не сможет.
– А тебе, вообще, нельзя разговаривать! Скажите все дружно спасибо, что хотя бы не приходится ехать на маршрутке! – Окончательно осерчала я.
Чем больше они возмущались, тем хуже у меня получалось вести.
Не снижая скорости, я круто повернула на красный свет, встречная машина вильнула, а водитель с чувством покрутил у виска пальцем. Моих пассажиров сильно качнуло в одну сторону, потом толчком вернуло обратно. Александр глухо застонал и буркнул:
– Русская рулетка, блин.
Неожиданно фары осветили человека-тень в сером толстом тулупе и с полосатой палочкой в руках, которой он энергично размахивал, привлекая мое внимание. Рядом стояла машина с большой мигалкой на крыше, нагло сверкающей в темноте подворотни. Я бы и рада была затормозить, но на заледенелой дороге мой черный четырехколесный конь отказался реагировать на категоричное «пру» и вильнул, едва не вмазавшись в ограждение, еле успела руль крутануть. В результате все хорошие намерения остались позади вместе с бешено дувшим в свисток мужичком. В зеркальце я увидела, как растерянный в первое мгновение гаишник, словно оголтелый, бросился к своей машинке. Бешено завыла сирена, и он помчался в погоню за нами.
– О, погоня? – на всякий случай поинтересовалась я. – Это почти так же весело, как охотники за головами!
– Господи!!! – простонал Алекс, прикрывая белое как простыня лицо руками.
Мы лихо выехали на наводненный машинами широченный проспект и до безобразия легко влились в густой разноцветный гудящий поток. Милицейская бело-голубая машина, словно орущий хвостик, бодро ринулась за нами, но немедленно столкнулась с себе подобной. Я удовлетворенно кивнула:
– Кажется, одна проблема решилась.
– Слушай, Комарова, – промямлил Сэм за спиной, – прошу об одном: довези меня до места живым, а? Это же такая малость в сущности.
Они настигли Виталика на заброшенной дороге, петлявшей между разоренными селами и развороченной так, словно ее специально проложили для устранения оккупантов. Мужчина не сопротивлялся. Не заглушая мотора и не затушив фары, он вышел, в расстегнутой куртке и широко улыбавшийся, и повернулся к карателям спиной.
Он многое делал в этой жизни неправильно, так стоит хотя бы умереть достойно.
Все просто, как таблица умножения: они загнаны, но их дух сильнее страха быть пойманными. Затравлены, но не сломлены. Они стерты, но кто-нибудь, возможно, вспомнит о них в грустной фантастической истории… Они мертвы.
Мужчина упал лицом в снег, навсегда перестав дышать. На спине куртки дымилась круглая дыра с опаленными краями. Возможно, кто-то станет искать пулю в его остывающем теле, но как объяснить теням, что червь сжирает изнутри и иссушает твои жилы слишком быстро, чтобы ты почувствовал боль. Он был просто ищейкой, шавкой, да и умер не по-людски.
…Я стояла посреди длинного темного коридора, над головой мигала лампа дневного света, и на сером ковровом покрытии растянулась сломанная тень от моей фигуры. Бесконечное число дверей, будто я попала в сказочное Зазеркалье. В душе царило холодное спокойствие, никакого страха быть обнаруженной в самом закрытом здании города, ведь никто бы не догадался меня здесь искать. А значит, и не будут. Идеальное место – никакого видеонаблюдения или снующей по этажам охраны. Правда, везде полно энергетических маячков. Стоит задеть невидимый шарик, как коридор наполнится визгливой сигнализацией, а нарушитель свалится обездвиженный, оказавшись в невидимых силках. Я знала расположение каждого маячка. Однажды увидев план здания во время очередного «разбора полетов» в кабинете Алекса, легко запомнила схему, словно фотографическую копию…
Пробуждение было резким, почти болезненным. Сильно ныла шея, ото сна меня мелко трясло и мутило. Я заснула в кресле у кровати снова впавшего в беспамятство Александра, и не сразу поняла, отчего пробудилась. Только когда сознание окончательно прояснилось, то я почувствовала долгий изучающий взгляд.
Через плотно закрытые шторы едва проникал свет фонаря, отбрасывая на пол желтую узкую полоску. Алекс пристально глядел на меня. Неожиданно мое сердце замерло сладко и тревожно.
– Ты очнулся? – Спросонья голос охрип.
Он что-то неопределенно промычал в ответ.
– Скажи, – я пошевелилась, стараясь чуть размять затекшее тело, – почему каждую ночь ты следишь за мной?
– Опять этот вопрос.
– В прошлый раз ты изящно от него отмахнулся, – хмыкнула я.
– Отмахнулся? – Он в притворном удивлении вскинул одну бровь, и мое сердце пропустило очередной удар, а потом забилось в три раза быстрее.
– Ну, ответа я так и не получила, – кивнула я.
– Спящий человек очень завораживает. Чужой сон, как маленькая смерть. – Вдруг разоткровенничался он и сдавленно кашлянул. – Ты кажешься нежной, ранимой и очень беззащитной. Никаких масок, искусственных гримас, ничего придуманного. Когда я подобрал тебя на остановке, ты была похожа на лунатика, спящая красавица. Ты никого и ничего не помнила, забыла роль, которую сама себе придумала. И, знаешь, ты на самом деле была трогательной. Такая реальная, никакой лжи.
– А сейчас? – спросила я шепотом, завороженная его низким красивым голосом.
– А сейчас ты стала просыпаться и играть в другие игры. Ты снова перестаешь быть настоящей.
– Саша, это почти фобия, – заметила я, задетая его, по сути, правдивыми словами.
– Сначала Алекс, потом Саша, боюсь, еще немного и ты начнешь называть меня Шуриком, – усмехнулся Александр.
– Шурик? – Я широко улыбнулась, неожиданно почувствовав необъяснимый прилив нежности, и тихо встала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});