Читать интересную книгу Стикс - Наталья Андреева

Быстрее, вниз по улице.

— Следователь! — несется вслед. Снова Славик Бушуев на крыльце с маленькой белой собачкой. Жаждет общения.

Но он не следователь. Он Иван Саранский. Теперь уже точно. Остался последний штрих: разобраться с лабораторией.

Ближе к вечеру

«Разве плохо мне было быть следователем Мукаевым? — думал он, уже сидя в машине и на бешеной скорости двигаясь к Москве. — Почему же нельзя?»

Но — нельзя. Еще два месяца назад у него была совершенно другая жизнь. До того случайного выстрела, до того удара по голове. Эта жизнь была чем-то заполнена: людьми, событиями, датами, делами. В конце концов, он не год прожил с Ольгой. Кажется, полтора. Или даже два? Как только появились большие деньги — появилась она. Эти женщины чуют большие деньги, как хищницы свежую кровь. Такие женщины. Быть может, он только и ждал, когда Ольга изменит, чтобы и ее…?

Не может быть! Он всегда четко делил свою жизнь на ту и эту. Ту, в которой убивал, и ту, где был самым обычным человеком. Он всегда хотел иметь семью, хотел любить женщину, хотел иметь детей. И Ольга наговорила ему недавно гадостей по телефону просто от отчаяния. Она его искала эти два месяца, не могла не искать. Телефон же звонил потом. Она хотела сказать что-то важное. Быть может, о том, что скучает, сожалеет, ждет… Но Зоя! Как быть теперь с Зоей?

Остановился он возле здания банка. Вывеска показалась знакомой. Из глубин памяти вытащил информацию, что это достаточно надежный банк. Раньше имел с ним дело. Взял деньги и прямо в коробке из-под торта понес в здание. Подошел к девушке за бронированным стеклом:

— Я хочу сделать вклад.

— Какой? — ласково улыбнулась она.

— На предъявителя.

— Пожалуйста, заполняйте бланк. Какую сумму вы хотите внести?

— Двадцать девять тысяч. Долларов.

Вежливая улыбка, никакого удивления. Девушка очень быстро работает на компьютере. Пальчики так и мелькают. Он тоже так умеет. В лаборатории мощный компьютер для обработки данных, иначе нельзя.

— Пожалуйста, в кассу.

Девушка дает жетончик, он идет и вносит деньги. Двадцать девять тысяч долларов. Больше ничего не может сделать для Зои. Он не следователь Мукаев.

Вслед за посещением банка снова едет, едет недолго, потом останавливает машину возле ближайшего почтового отделения. Еще одна девушка, только улыбка у нее не вежливая, усталая. И не улыбка вовсе: тонкие губы слегка кривятся. Ему все равно:

— Я хочу отправить заказное письмо.

— Отправляйте.

Он покупает конверт, ручку, тетрадку, идет за столик. Садится, вырывает лист в клетку и долго думает над ним. «Дорогая Зоя…» Нет. «Любимая…»

Рвет листок. Отчего-то очень и очень больно. Он не следователь Мукаев, увы. Но он любит тридцатипятилетнюю женщину, один глаз у нее карий, другой голубой. Любит, и все. Ничего не надо писать. Таких слов еще не придумали. Их нет. Может быть, и есть, но только там, в раю, где ангелы разговаривают с душами, заслужившими праведной жизнью вечное блаженство. Не надо ничего писать.

Он плотно заворачивает сберкнижку в лист бумаги, чтобы не просвечивала, запечатывает конверт. В графе «Обратный адрес» пишет домашний Руслана Свистунова. Если что, тот все поймет и разберется. Отдает письмо девушке.

— Если надо доплатить за вес…

— С вас восемьдесят девять копеек, — безразличным голосом говорит та и шлепает на конверт марку.

Все, с этим кончено. Кончено и отрезано. Получит Зоя письмо или не получит, уже без разницы. Все, что следовало, он для Зои и Головешек сделал. Остальное уже из области чувств, а о них сейчас лучше не вспоминать. Он едет в свой дом.

Интересно, где Ольга? Там? Уже ушла? Их последний скандал был из-за аборта, который она сделала. Наговорил грубостей, обозвал кошкой. Пока ехал в Горетовку, к матери, готовил про себя гневную обличительную речь. Но все еще можно поправить, Ольга тех слов так и не услышала. Хорошо, что она не жена, прав на его имущество никаких не имеет. Ну почему, почему он думает сейчас об этом проклятом имуществе? А имущество неплохое: коттедж кирпичный, трехэтажный, со всеми удобствами, мебель итальянская, сантехника финская, ремонт русский, но согласно европейским стандартам. Его дом.

Машину у ворот увидел сразу: «Тойота-Лэнд Крузер», стекла тонированные. Ладошкин купил ее не так давно. Интересно, что Алексей Петрович делает у него дома в его отсутствие? Утешает Ольгу?

Свою машину оставил подальше, зашел в дом с черного хода: под ковриком, что возле двери, всегда лежал запасной ключ. Ольга часто их теряла, ключи. Почему-то как и тогда, возле сарая, застеснялся. Проклятая застенчивость! Следователь Иван Мукаев никогда бы так не поступил. Но он не следователь Мукаев, в том-то вся и беда. Потому крадется тихонько к дверям гостиной с ботинками в руках, прислушиваясь к звукам, из нее доносящимся. Кухонная дверь ближе, она открыта, ножи, ложки, вилки, все новенькое, блестящее. Доступно: только ящичек открыть.

Открыл. И, сжав в руке нож, он крадется уже к дверям гостиной. Быть может, только этого и ждал последний год? Ждал, что Ольга окажется именно такой женщиной. Входить не хочется, они там, за закрытыми дверями, Ольга взволнованно говорит Ладошкину:

— Ну, где он может быть, где?! Снова отключил мобильник! Зачем?!

— Не знаю. Появился в офисе, странный, чужой. Вроде он, вроде и не он. Говорит: автокатастрофа. Он тебе не звонил?

— Звонил. Но все так странно. Про какую-то потерянную память говорил.

— А ты… Знаешь о лаборатории?

— Ха! Знаю ли я о лаборатории! Да он же больной! Только и слышу все это время: лаборатория, лаборатория.

— Может быть, он газу наглотался? — осторожное предположение.

— С какой стати?

— Ну, мог захотеть провести над собой эксперимент. Эти изобретатели, они же все чокнутые. Энтузиасты. Вот он взял да и…

— Хорошо бы! — вырывается у Ольги. Потом она вдруг спохватывается: — А что я с этого буду иметь? Сижу здесь как дура второй месяц. Одна.

Мгновенная реакция Ладошкина:

— Ну, уж одна! Оленька, милая, я же здесь, с тобой… — и что-то совсем тихое. Потом легкий Ольгин смешок:

— Но я хочу что-то получить за эти полтора года. Какую-то компенсацию. Кому все это? Коттедж, мебель, вещи. Здесь же такие шикарные вещи! Сама выбирала. И кому? Его полоумной и почти слепой мамаше? Обойдется!

— Не надо жадничать. Ты получишь свою компенсацию. Тот газ… Это должно много стоить. Никто не знает, чем Иван занимался. Так что все это по праву наше.

— И… сколько?

— Не знаю, милая. Но ты да я да мы вместе с тобой… Словом, на наш век хватит. И детишкам нашим.

— Не хочу я никаких детей!

— Это ты сейчас так говоришь. А я, положим, хочу. И ничего не имею против, если именно ты мне их будешь рожать.

Снова короткий Ольгин смешок:

— Так ты любишь меня, что ли?

— Милая, я готов взять на себя твои проблемы, а это гораздо ценнее.

— А… если он вдруг вернется?

— Знаешь, я раньше думал, что случится, если он вдруг исчезнет? И так прикидывал, и эдак. И побаивался, если честно. Все получилось как-то само собой, и я понял, что смогу. Иван давно уже не нужен. Ни мне, ни делу. Во всяком случае, на его месте может быть и другой, как и на моем, на твоем, на всяком любом другом месте. Поэтому надо цепляться не за то, что имеешь, а за то, что можешь иметь кроме этого. И в один прекрасный момент взять и…

— Ты его убьешь, да?

— Не я.

— Ну, понятно… «Вчера в своей машине расстрелян из автомата…» — И снова короткий Ольгин смешок. — Во всяком случае, ты гораздо нормальнее. Меня достали эти его эксперименты. Помешанный. Послушай, а ты-то женишься на мне?

— А он почему официально не зарегистрировал отношения?

— Не знаю. Как-то все это тянулось… Полтора года жили вместе и все друг к другу приглядывались.

— А чего к тебе приглядываться? Тебя надо… — Снова ко роткий смешок и какие-то хлюпанья. Нет, причмокивания, хотя…

— Постой…

— Да чего там. Иди сюда…

— Не мни блузку. Дай, сниму.

— Фу-ты, черт! Какой дурак эти крючки придумал?

— Ай!

— Тише. Сладенькая моя…

— …милый… как хорошо!

Так же на цыпочках он попятился прочь от двери. Эти замочные скважины — ужасно неудобная вещь. И потом начинает тошнить. Во рту кисло, как тогда, на шоссе. Недолго же она думала. Так что ж? Не будет Ольги, не значит, что не будет другой. Точно такой же безмозглой кошки. Как он их умудряется выбирать одних и тех же? Всю жизнь убивать их, что ли? «Я старше тебя, урода, на…» Урода.

Закат

Кажется, он опять это потерял: время. Очнулся только, услышав голоса в коридоре. Усмехнулся: эти двое, по крайней мере, еще живы. Значит, удалось. Все это время сидел, скрючившись, в коридоре, рядом с кладовкой. Нож рядом, на полу. Ну и черт с ним! И с этим все кончено: с ножами.