— Встань, могущественный исцелитель, я только хотел доказать тебе, что ты в моей власти.
Охотник поднялся, ушибленный и оглушенный таким неожиданным нападением. Враг продолжал:
— Что дал бы ты, чтобы избежать гибели, угрожающей тебе, и свободно и мирно вернуться в жилище твоего хозяина Атояка?
Но Верный Прицел уже пришел в себя. Он схватил свои пистолеты, и всякий страх пропал в его душе: теперь он мог легко защищаться; враг сделал большую ошибку, выпустив его на свободу; их положение стало равным.
— Ничего я тебе не дам, Красный Волк, — ответил охотник решительно, — почему ты не убил меня, когда я лежал на земле беззащитный?
Красный Волк, так как это был он, удивился, что его так скоро узнали.
— Почему я не убил тебя, собаку? — переспросил он. — Да потому, что пожалел тебя.
— Потому что побоялся, приятель! — твердо возразил охотник. — Одно дело — убить врага в сражении, но совсем другое — погубить посвященного в великую науку исцеления в храме Ваконды, когда он охраняется его всемогущей рукой! Ты струсил, говорю тебе.
Охотник верно угадал: суеверный страх внезапно удержал руку вождя, уже занесенную над охотником.
— Не стану спорить с тобой, — возразил индеец, — но скажи мне, откуда ты узнал мое имя, тогда как я совсем тебя не знаю.
— Но я тебя знаю, Ваконда известил меня о твоем прибытии, я ждал тебя; если же я не предупредил твое нападение, то только потому, что хотел знать, дойдешь ли ты до беззакония и осквернишь ли уважаемую святыню храма.
— Ты далеко зашел, колдун, — заметил краснокожий насмешливо, — если бы не слабость, в которой я каюсь, ты уже умер бы!
— Может быть!.. Чего тебе от меня надо?
— Ты говоришь, что для тебя нет ничего тайного, следовательно, сам должен знать, чего.
— Я знаю, что привело тебя сюда, напрасно бы ты захотел от меня это скрыть; спрашиваю же тебя о том потому только, что хочу узнать, осмелишься ли ты солгать?
Красный Волк подумал с минуту, потом решительно проговорил:
— Слушай, колдун, ты или плут, как я подозреваю, или ты действительно великий исцелитель, любимый Вакондой и вдохновленный им; так или иначе, но я хочу рассеять свои подозрения. Беда тебе, если ты стараешься обмануть меня, я убью тебя как собаку. Если же, напротив, ты говоришь правду, то не найдешь друга преданнее меня и слуги надежнее.
— Я глубоко презираю твою ненависть и не хочу твоей дружбы, Красный Волк, — ответил охотник величественно. — Твои бессильные угрозы не пугают меня, но чтобы дать тебе понять силу моего знания, я, так и быть, соглашаюсь исполнить твою просьбу и скажу, что привело тебя сюда.
— Сделай это, колдун — и, что бы ни случилось, Красный Волк будет предан тебе.
— Ты и Олень, твой достойный соучастник, — сказал охотник, презрительно улыбаясь, — соединились с негодной собакой, отверженцем бледнолицых, чтобы похитить двух бедных девушек, вверенных честности твоего соучастника.
Сегодня ты захотел обмануть своих союзников и сохранить для себя одного обеих пленниц. Узнав, что главный старейшина извещен Атояком о всех твоих замыслах завладеть властью и назваться правителем и главным вождем Небесного города, ты почувствовал себя пропавшим. Тогда ты пришел ко мне, надеясь подкупить меня и добиться моей помощи, посредством власти, которой я располагаю, в похищении пленниц и к бегству с ними, прежде чем тебя сумеют поймать… Все ли это? Пропустил ли я какую-нибудь незначительную подробность? Или я угадал весь твой замысел? Отвечай, вождь, опровергни меня, если посмеешь!
По мере того как охотник говорил, вождем овладевало беспокойство; когда же он кончил, Красный Волк в смущении опустил голову и невнятно произнес:
— Отец мой действительно великий колдун, Ваконда его вдохновляет, знание его громадно! Кто осмелится скрыть что-нибудь от него? Глаз его пронзительнее, чем у орла, он пронизывает сердце.
— Теперь ты получил мой ответ, Красный Волк, — грозно проговорил охотник, — иди с миром и не мешай мне молиться!
— Итак, — нерешительно осведомился вождь, — отец мой ничего не хочет сделать для меня?
— Как?! Я много сделал!
— Что же сделал мой отец?
— Я дозволяю тебе возвратиться с миром, тогда как по одному только моему жесту ты можешь мертвый пасть к моим ногам!
Индеец придвинулся к охотнику на два или на три шага; уши охотника были постоянно настороже, он услышал шум крадущихся шагов, но Красный Волк, внимание которого было сосредоточено на колдуне, ничего не заметил.
Нахмуренные брови охотника расправились, улыбка мелькнула на его губах: он открыл причину этого нового шороха.
— Зачем же Красный Волк остается еще здесь, — спросил охотник, — когда я приказал ему удалиться?
— Потому, что я надеюсь, что отец мой изменит свое решение.
— Решение мое неизменно.
— Если отец мой добр, он поможет Красному Волку.
— Нет, не помогу, говорю тебе.
— Отец мой не хочет услужить мне?
— Не хочу.
— Это его последнее слово?
— Последнее.
— Так умри же, как равная тебе собака! — воскликнул краснокожий с бешенством, кидаясь на охотника с поднятым топором.
Однако рука, поднятая на охотника, не опустилась; человек, внезапно появившийся за Красным Волком, быстро схватил ее и вывернул назад с такой силой, что топор выпал из нее и рука повисла, как плеть, а человек скрылся в темноте так же быстро, как и появился. Пораженный разбойник не успел понять, имел ли он дело с человеком или духом.
Красный Волк не вскрикнул, не старался отомстить; лицо его преобразилось, глаза выкатились из орбит, все тело его судорожно сотрясалось. Он упал на колени, с ужасом твердя:
— Прости! Прости, отец!
Охотник отступил на шаг, как бы избегая нечистого прикосновения негодяя, распростертого перед ним, и, с отвращением отталкивая топор ногой, презрительно сказал:
— Подними свой топор, убийца!
Вместо ответа индеец молча указал на висевшую руку.
— Ты сам хотел этого, — сказал охотник, — не предупреждал ли я тебя, что Ваконда меня защищает? Иди в свое жилище, и не рассказывай никому о случившемся! С закатом солнца будь в своей пироге у берега, за мостом; я приду к тебе, может быть, и вылечу, если ты в точности исполнишь мой наказ. Не забудь только, что должен явиться туда один. Иди.
— Я буду повиноваться отцу, язык мой не произнесет ни одного слова без его приказа… Но как могу я без его помощи выйти отсюда? Духи, охраняющие моего отца, убьют меня, лишь только я отдалюсь от него.
— Правда. Ты довольно уже наказан. Встань, обопрись на меня, я помогу тебе дойти до дверей храма.
Красный Волк поднялся без возражений. Охотник довел его до дверей. Осмотрев там руку раненого, он сказал строго: