Читать интересную книгу Эра Водолея, или Каждый имеет право знать [СИ] - Сергей Галихин

И было отчего задуматься. Если попытаться одним словом охарактеризовать жизнь Жоры, то все, что он делал, было не «потому что», а «вопреки». Вопреки здравому смыслу работал в сыске, когда другой уже давно бы махнул на все рукой, трижды плюнул на начальство через левое плечо и занялся бы частной практикой. Вопреки общим правилам и порядкам начальство терпело его, хотя давно уже должно было бы сожрать вместе с ремешком и часами. И здесь две случайности вылились в закономерность. Жора не представлял себя на другой работе, руководство не могло найти ему достойную замену. Жора был не просто сыщик, а настоящий охотник. Государство же поощряло его охоту. Оно в ней нуждалось.

Жора подошел к плите, выключил ее и снял кастрюльку с гречкой. Он от души навалил гречку в Костину тарелку и залил ее подливкой с мясом. В таких случаях принято говорить, что порция слишком большая, и делать вид, что возмущаешься этим, но Зубков молча следил за задумчивым радушием хозяина и нетерпеливо ждал, когда тот наконец сядет за стол. В животе у Кости уже давно урчало.

Разложив по тарелкам ужин, Жора достал из холодильника запотевшую бутылку «Столичной» и разлил водку по рюмкам. Затем он достал из морозилки кусок сала и нарезал его ровными ломтиками. Следом за салом на столе появилась банка болгар-ских маринованных огурчиков.

— Давай, — сказал Жора, подняв рюмку. — За мир во всем мире и чистоту в сортире.

Выпили. Закусили маринованным огурчиком из банки. Жора молча поставил на стол рюмку и также молча приступил к ужину. Ел он с аппетитом, хотя и работал вилкой в два раза реже, чем Костя, и пережевывал несколько медленнее.

— Значит, так, — наконец заговорил Жора и взял ломоть черного хлеба. — Попытка твоего ареста — это самодеятельность Игоря. Он сейчас занимает небольшой пост в сыскной полиции. Тебя никто не собирался арестовывать, с тобой просто хотели поговорить. Прозвучала твоя фамилия, мол, не мешало бы поговорить с этим человеком по душам. Тебе хотели предложить сотрудничество. Игорь услышал это и понял по-своему. Говоря вульгарно, он решил выслужиться перед новой властью.

— Так это он сдал Виктора и Лену?.. — спросил Зубков, опуская руку с вилкой, и ужаснулся своей догадке.

— Вот тут ты попал в точку, — сказал Жора, взял бутылку и снова разлил по рюмкам водку. — Игорь уже второй год работает штатным осведомителем СГБ. Кстати, как и Штырев, и Мукин. Костя открыл рот и, хлопая глазами, смотрел на Жору.

— Ты что хочешь сказать, что вся эта революция — спектакль… провокация?..

Жора поднял рюмку, но, задумавшись, поставил ее обратно на стол и, не выпуская из рук, ответил:

— Хм… Тут разговор отдельный. Все бы было так смешно, если бы не было так грустно. — Он снова поднял рюмку. — Ну, будь здоров.

Снова выпили, снова закусили маринованным огурчиком. Вслед за огурчиком Жора отправил в рот полосатый ломтик сала. Костя еще минуту сидел с открытым ртом, удивляясь, с каким равнодушием Жора выпил водку, рассуждая на тему провокаторов и революции. Как будто это на самом деле было штатным мероприятием. Что-то вроде утренника в детском саду. Жора тем временем вернулся к гречке. Костя проглотил водку, не чувствуя ее вкуса, и, поставив рюмку на стол, снова посмотрел на Жору.

— Ты чего не ешь? — спросил Жора, перестав на время жевать. — Давай, не стесняйся. Закусывай.

— Так что там за отдельный разговор… — спросил Костя и взял в руки вилку.

— Ты только не подавись, — предупредил Жора. — Крикуны получили власть на халяву.

— Что, президент пригласил крикунов вечерком чайку попить и сказал: а не хотите ли, ребята, поруководить? — съерничал Костя.

Он и сам понял, что сказал что-то не то: не в его ситуации посмеиваться над тем, что тебе говорят осведомленные люди. Но сдержаться Зубков не смог. Жора взглянул на него без тени каких-либо эмоций и снова вернулся к гречке.

— Два быка, — сказал Жора, продолжая ужин, — из охраны президента поспорили по пьянке, что власть сменить в современном государстве пара пустяков. И не надо никакого штурма «Зимнего». Кореша им не поверили. Тогда два этих… карбонария ввалились к президенту в кабинет и объявили: «Ты свое покомандовал, хватит. Теперь здесь будем мы. А ты самораспускаешься». Президент быстро все понял и все подписал. Через пять минут у ребят на руках была бумага с добровольным отречением президента от власти и полный мини-бар алкоголя. Ребятам стало еще веселее, и они отметили это событие. А президент не стал дожидаться окончательных разборок, а тихо свинтил из Кремля. Кстати, до сих пор никто не знает, где он.

В этот же вечер кто-то настучал Мукину. Тот, нужно отдать ему должное, не растерялся и быстренько все обтяпал, потому что этим двум… чудакам на букву «м» власть была не нужна. Они просто сыграли в «слабо», выиграли и продолжили пьянку. А когда им утром все рассказали, они до обеда не верили своим ушам. Крикуны же просто оказались в нужном месте в нужный момент. Дальше все пошло по обкатанной схеме. Еще водочки?

— Нет, спасибо, — ответил Костя. — Наверное, мне на сегодня хватит. Жора задумался на секунду с бутылкой в руках.

— Че-то одному не хочется, — сказал он, поставил бутылку на стол и продолжил: — Та же технология пропаганды, только с другими именами и акцентами.

— Что-то я не пойму, — сказал Костя. — Раз эта революция чистая случайность и на фиг никому не нужна, раз прежняя жизнь всех так сильно устраивала, то почему же никто не протестует, не выходит на улицу, чтобы защищать свой образ жизни?

— Во-первых, уже начинают выходить. Кто же знал, что было на самом деле? Да и сейчас мало кто знает. Во-вторых, люди настолько привыкли получать с экрана телевизора разъяснения, как им оценивать что-либо и что им следует делать, что отвыкли думать сами. А в том, что эта революция, кроме крикунов, на фиг никому не нужна, ты не прав. Это только в первый день все растерялись и не знали, как поступить. По привычке решили возрадоваться. Тем более что алкоголь подешевел. Сейчас большинство уже хочет назад, меньшинство радо переменам, но не знает, что будет дальше, и поэтому заранее боится. И есть еще одна группа людей. Их совсем немного, но гораздо больше, чем хотелось бы. Те просто пытаются нащупать, как бы использовать ситуацию с максимальной пользой для себя. И в смысле коммерции, и в смысле обретения власти. Последние — страшнее всего. Они понимают, что такой шанс бывает раз в жизни, и, чтобы не упустить его, по трупам пойдут.

— Откуда ты знаешь про Игоря?

— Служебная информация. А по поводу твоих гостей — позвонил сейчас знакомому, навел справки. Он в курсе происходящего в городе. Работа у него такая.

— А про революцию когда узнал?

— Я не лежу целыми днями на кровати. Тем более когда в доме пожар.

Зубков замолчал, пытаясь собраться с мыслями, но это у него не получалось. В услышанное очень сложно было поверить. Ведь не банановая республика, а гигантская страна… И чтобы так вот, по пьяному делу, свергнуть президента… да еще чтобы общественность не возражала, а всего лишь ждала, что будет дальше, запивая все шампанским… в это действительно поверить не просто.

— Что же мне теперь делать? — не то сказал, не то спросил Костя.

— Иди домой. Только настоящую карточку показывай, когда кто-то захочет ее проверить. А то с твоей обезличенной поставят тебя к стенке как шпиона президента. В одиннадцать часов к тебе придут трое. Генерал Жердин, полковник Сиверин и Сойкин. Они тебе все расскажут.

Зубков поднял голову и посмотрел на Жору глазами, в очередной раз говорящими красноречивее любых слов.

— Что ты так смотришь? — поднял брови Жора. — Думаешь, я с ними заодно? Ну так можешь не ходить домой. Хотя я мог просто привести их сюда. Пока ты ужинал, им это сделать было пара пустяков.

— А с кем ты заодно? — спросил Костя.

— С правосудием, — ответил Жора. — Я сыщик. Если есть убийца, значит, я его найду.

Через полчаса Зубков вышел на улицу. На город опустилась ночь. В соседнем дворе кто-то горланил на три голоса пьяную песню про танки, что по полю грохотали, где-то рядом лаяла собака. Костя вышел со двора и направился к метро. Улицы были пусты, редкие машины проезжали по шоссе. У костра кучковались темные фигурки самооборонщиков. Когда Костя подходил к баррикаде, они замолчали и посмотрели на него. Зубков почувствовал себя голым на сцене театра во время аншлага. Но другого пути к метро не было. Чувствуя мелкую дрожь во всем теле и неуверенность в ногах, Костя все же шел вперед. Самооборонщики молча проводили его взглядом. Когда Зубков прошел мимо них, ему показалось, что он даже слышал их недоброе сопение.

В метро было немноголюдно. Что опять-таки показалось Зубкову неестественным, так это всеобщее молчание. Одиноких пассажиров было немного, большинство ехали семьями и компаниями, но никто ни о чем не разговаривал. Еще неделю, да что неделю, несколько часов назад все было совсем наоборот. Граждане самой свободной в мире страны не упускали возможности подискутировать по любому поводу. Порой эти беседы заходили очень далеко. И даже существование карточек наблюдения никого не смущало. Очень редко государство шло на крайние меры защиты. Священная корова «свобода слова» паслась себе на лужайке и мирно пощипывала травку. Она регулярно поднимала голову, чтобы промычать свое мнение, и снова опускала ее к сочному клеверу. Пастух говорил, что это совершенно справедливое замечание, для порядка щелкал кнутом, делая вид, что отгоняет волков, и, умиленно улыбаясь гармонии мироздания, опускался в свое кресло. Все шло своим чередом.