когда у нее будут дети, она ни за что не станет воспитывать их так, как воспитывал ее я. Она сказала, что будет учить их ответственности. Что ее дети ничем не будут походить на нее саму. Мне хочется думать, что в какой-то момент своей жизни она все-таки простила меня. Впрочем, если нет, я это заслужил. – Он тяжело вздохнул. – Одно я могу сказать с уверенностью: она действительно вырастила замечательную дочь.
Эмили помолчала, потом присела на ступеньку рядом с ним и накрыла его огромную ручищу своей рукой.
– И ты тоже, дедушка Вэнс.
И впервые за все время ей подумалось: может быть, не так уж и страшно, что они с ним единственные, кто это знает.
Главное, что они знают.
В то утро Вэнс долго сомневался, идти на завтрак или нет, но в конечном итоге все же решил идти, чтобы не отвечать потом на вопросы, почему его не было. Никто не должен был знать о том, что произошло этим утром.
Несколько часов спустя вернувшись из ресторана, старик еле ноги переставлял от усталости. И это была не та обыкновенная, привычная усталость, которую он испытывал ежеминутно. Напряжение противостояния с Морганом вылилось в ощущение полной разбитости. Мышцы шеи ныли, суставы затекли. Очень хотелось прилечь и вздремнуть.
Однако, вместо того чтобы отправиться прямиком к себе в комнату, Вэнс пошел проверить сушилку.
Он не собирался так злиться на Моргана. Он вообще нечасто сердился на людей. Что толку сердиться на кого-то, если этот кто-то, скорее всего, даже не раскается? Вот злиться на себя самого – другое дело. Злость на себя самого доказывает, что у тебя достаточно здравого смысла, чтобы обратить свое недовольство на единственное лицо, которому твоя злость может принести какую-то пользу. А на себя самого он злился предостаточно.
Много за что.
За то, что позволил всему этому зайти слишком далеко. За то, что слишком долго жил прошлым. За то, что не смог стать для Далси лучшим отцом. За то, что такая большая часть жизни Эмили прошла без него.
Вэнс прошаркал в прачечную и открыл дверцу сушилки. Присел, стараясь не кряхтеть и чувствуя себя маленьким, совсем крохотным, запертым в теле, которое было слишком ему велико.
Он сунул руку внутрь, ожидая наткнуться на гладкий холодный изгиб сушильного барабана, но вместо этого ощутил под пальцами что-то слизкое. Шевелящееся.
Вэнс отдернул руку и отшатнулся.
Из сушилки выскочила здоровая лягушка.
Он остолбенело уставился на нее.
Лягушка поскакала к выходу из прачечной, и старик проводил ее взглядом, почти ожидая увидеть туфли Лили. Он даже вскинул глаза, надеясь, что она со смехом появится на пороге, как в прошлый раз.
Но там никого не было.
Он опустил глаза – лягушка уже ускакала. Вэнс поспешно вышел из помещения, и когда он переступил через порог, ему показалось, что в лицо повеяло благоуханным ветерком. Он даже растрепал ему волосы и запутался в рукавах рубахи.
Старик закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
Лили.
Воздух был пронизан ее присутствием. Вэнс долго стоял неподвижно, не желая отпускать ее. Он делал один глубокий вдох за другим, и сердце у него разрывалось от боли, потому что с каждым вдохом аромат становился все менее и менее уловимым.
А потом она исчезла вновь.
Когда он открыл глаза, лягушка сидела на пороге кухни. Она развернулась и выскочила сквозь прореху в сетчатой двери. Вэнс машинально двинулся следом.
Он открыл дверь и увидел, что лягушка скачет по двору. Следуя за ней, Вэнс очутился на краю участка. Лягушка остановилась у беседки, тараща на него глаза.
Старик поколебался, потом огляделся по сторонам. Здесь явно побывала Эмили: кусты самшита вокруг беседки были аккуратно подстрижены. Ему вдруг вспомнилось, что, после того как Лили умерла, Далси взяла эту задачу на себя. Она так старалась управиться со всем сама, а ведь ей тогда было всего двенадцать. Он должен был быть рядом с ней, должен был взять все заботы на себя, вместо того чтобы откупаться от нее деньгами. А он развалился на части, и все вокруг него тоже пришло в упадок.
Лили бы этого не хотела. Может, именно это она и пытается дать ему понять? В прошлый раз она подложила лягушку в сушилку, чтобы сказать ему, что пора перестать цепляться за привычный уклад, перестать бояться перемен, естественного хода вещей.
Он должен прекратить попусту растрачивать оставшееся ему время. У него есть внучка, о которой нужно заботиться.
Вэнс глубоко вздохнул и кивнул лягушке в ответ на ее безмолвный вопрос. Он позвонит их старому садовнику. Его семья до сих пор занимается этим ремеслом. Нужно привести все здесь в порядок. Вэнс обернулся и посмотрел на дом. Не так он выглядел при жизни Лили. Нужно нанять кровельщика. И маляра.
Да.
Он начнет выдавать Эмили карманные деньги. И поговорит с ней насчет колледжа. Например, она поступит в колледж Северной Каролины, где училась Лили, – до него ехать всего ничего. И станет приезжать домой на выходные и каникулы. Может, она даже захочет вернуться сюда после окончания.
Да.
Хм, он даже построит ей дом на озере в подарок к свадьбе.
А вдруг она выйдет замуж за Вина Коффи?
Тогда не будет никакого свадебного вечера, это уж точно.
Впрочем, зная Вина, можно предположить обратное.
Вэнс улыбнулся при мысли о том, как будет выглядеть Эмили в день своей свадьбы. Свадебное платье Лили до сих пор хранилось на чердаке. Может быть, Эмили даже захочет его надеть.
Свадебный торт, разумеется, будет печь Джулия.
Вэнс фыркнул при мысли о том, как далеко вперед забегает.
Может, росту в нем и достаточно, чтобы заглянуть в будущее, но как же давно он уже этого не делал.
Он и забыл, какое оно сияющее, это будущее.
Такое, что сердцу вдруг стало тесно в груди.
Семь дней спустя Эмили начала чувствовать себя так, как будто живет внутри огромного мыльного пузыря в ожидании, когда наконец истечет срок наказания Вина. Она уже стала подозревать, что отец будет держать его под домашним арестом до конца жизни.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы ей нечем было себя занять все это время. На Вэнса вдруг ни с того ни с сего нашел приступ улучшения дома, и это было бы даже неплохо, если бы Эмили каждое утро не просыпалась то от грохота молотка по кровле, то от рева газонокосилки на заднем дворе, то от резкого запаха краски. Когда девочка поинтересовалась у деда, с чего