Читать интересную книгу Солдат удачи - Михаил Ахманов

Раздался резкий возглас, будто удар молота по наковальне, и задние ряды секироносцев расступились. Выпускают, не хотят губить своих, сообразил Дарт, шагнув на твердую прочную землю. Это решение было разумным и подтверждало, что тьяни – существа расчетливые и быстро ориентируются в обстановке, встретившись с чем-то незнакомым, а тем более – опасным. С таким, как непривычный боевой порядок, когда, полагаясь на превосходство в числе, можно победить врага, но лишь за счет потери многих воинов. Тут лучше не торопиться, а обдумать, как справиться с неприятелем – тем более что дальше перевала он не убежит.

Клинок Дарта сверкнул над головой, описывая широкие круги – сигнал, что он еще жив и по-прежнему ведет отряд. Сзади слышались хриплое дыхание, топот сотен ног, стоны и невнятные проклятия. Люди утомились, и схватка, конечно, не обошлась без потерь; подумав об этом, он замедлил бег, снова вскинул шпагу и помахал ею в воздухе. Эти знаки были поняты правильно – дважды пропела раковина, и вскоре Ренхо нагнал его, тяжело отдуваясь и размазывая по щекам смешанный с кровью пот. Шлема на нем не было, и от виска до левого уха шла глубокая царапина – след скользнувшей по касательной секиры.

– Убитых много?

– Треть, Дважды Рожденный. И три десятка покалеченных. Но все на ногах. Кто не смог бежать, уже в чертоге Элейхо.

– Шира?

– Хвала Предвечному, не ранена… Но мы потеряли носильщиков! Пищу, питье, твое маргарское снаряжение и мешок просветленной ширы! А в нем – целебные мази и снадобья!

– Все вернется, приятель, все вернется… Лишь бы дойти до перевала!

Ренхо промолчал с угрюмым видом. Кажется, ему не верилось, что Дважды Рожденный знает, как вызвать молнии Детей Элейхо и как ударить ими по врагу. Шагавший рядом Птоз поскреб волосатую грудь, сплюнул и буркнул:

– Не дойдем. Жабы, они упрямые… Они как черви водяные – присосутся, не оторвешь!

Дыхание Дарта выровнялось, он снова был полон энергии и сил – короткая схватка его не утомила. Обернувшись, он посмотрел назад. От неприятеля их отделяла четверть лье, брешь, пробитая в шеренгах тьяни, уже затянулась, но они не спешили атаковать. Пыль вздымалась над ними бурым облаком, группы воинов, вынырнув из него, двигались к противоположному краю лощины, а сзади наплывало второе облако, висевшее над резервными отрядами. Смысл этих маневров не являлся тайной: вожди чешуйчатых растягивали фронт, чтобы блокировать противника и перерезать все дороги к бегству, все пути, ведущие к ущельям и лесам. Это было совсем неплохо, ибо давало выигрыш во времени.

– Веди людей к холму, – приказал Дарт, ткнув шпагой в нужном направлении. – Спрячьтесь за камнями и обороняйтесь. А до того, если время позволит, пусть все напьются, а шира перевяжет раненых. У нее нет лекарств, но есть зверек, укус которого целебен… Надеюсь, он не достался тьяни на жаркое?

Ренхо помотал головой.

– Зверек, кажется, у нее… А ты, Дважды Рожденный? Разве ты не пойдешь с нами?

– Мне нужно подняться к той скале с тремя вершинами. Я ведь говорил: там – молнии Детей Элейхо… вернее, там бхо, который бросает молнии.

– И он нам поможет? – Брови Ренхо полезли вверх.

– Думаю, мы с ним договоримся.

– Договоришься с бхо? – вмешался Птоз, глядя на Дарта с изумлением. – Чтоб мне лишиться второй жизни! Это, наверное, сторожевая тварь, хоть я не слышал, чтобы они вылезали из дырок… С ним, брат, разговоры короткие: чикнет огненной плетью, и голова долой! И потом, откуда ты знаешь, что он слоняется у дыры? Видел, что ли?

Дарт лукаво усмехнулся.

– Видел. В последний раз, когда разглядывал седловину. Тумана там нет, а бхо есть. Как раз такой, который бросает молнии. Не сомневайся, братец!

Он хлопнул Птоза по спине, сунул шпагу в ножны и побежал, спасаясь от дальнейших расспросов.

Первую тысячу шагов он одолел рывком, затем пришлось убавить темп, восстановить дыхание и перейти к размеренному бегу. Условия для марафона были неподходящими: солнце жгло немилосердно, хотелось пить, пот заливал глаза, жаркий воздух обжигал пересохшее горло и будто застревал в груди, противясь выдоху, бурая пыль клубилась под ногами. «Не лучший способ сбросить вес», – подумалось ему. Правда, было чем и утешиться: в желтое время он весил меньше обычного и в схватке не получил ни царапины. Гораздо хуже двигаться ночью, израненным и под дождем…

Впрочем, дождь бы не помешал. Решительно не помешал! Мысль о нем, о потоках воды, хлещущих с неба, бурлящих в ручьях, переполняющих озера, внедрилась в его сознание, пустила корни, разрослась и расцвела. Он вдруг почувствовал, что упадет, если не остановится и не напьется. Вроде плескалось что-то во фляге…

Пара глотков. Он закашлялся, потом прочистил горло, поглядел назад и вперед. Стражи границы уже подходили к холму – крохотная, плотно сбившаяся кучка, темное пятнышко на серой равнине; вслед тянулась большая, поблескивающая на солнце трехпалая лапа, и он не сразу понял, что видит три вражеские колонны и что ощущение блеска создано чешуйчатыми телами тиан. Двигались они быстро, и от холма их отделяла половина лье.

Дарт измерил взглядом расстояние до осыпи, поднимавшейся к скале-трезубцу. Дьявольщина! Не меньше лье! Пожалуй, даже больше! Ноги его дрожали, и казалось, не было сил, чтобы заставить их двигаться. Он запрокинул голову, выжал в рот последние капли из фляги, потом повернулся к далекой скале и крикнул:

– Голем! Голем!

На этот зов, хриплый и слабый, не откликнулось даже эхо. Он закричал опять, потом медленно двинулся по выжженной земле, с каждым шагом набирая скорость. Мысль, что сам он может ничего не опасаться, что тьяни, занявшись стражами, его не поймают и вряд ли разглядят в бурых камнях и осыпях, не приходила ему в голову. Сейчас он был единым существом с Ренхо и его людьми, с Нерис и даже с маргарами, этой нелепой троицей пьянчужек и драчунов. Их боль была его болью, позор – его позором, гибель – его гибелью. Не вспоминал он о камере, куда его пихнули для острастки, о договоре, навязанном ему, и о других обидах, реальных или мнимых, а помнил лишь о своей вине и о том, что должен их спасти; их, и тиан, и всех остальных – всех, кто рвется к дьявольской дыре, вскрытой его старанием.

Обернувшись, Дарт уже не разглядел у холма ни единой души; люди исчезли среди гранитных глыб, будто растаяли в жарком неподвижном воздухе. Зато их враг был виден, как на ладони, и приближался с уверенным спокойствием: два фланговых отряда заходили в тыл, а средний уже замер и, вероятно, дожидался, когда прозвучит сигнал к атаке. И будет он как похоронный гимн над Ренхо и его бойцами…

– Пожалуй, они не успеют перевязать раненых, – пробормотал Дарт сквозь зубы, остановился, набрал воздуха в грудь и крикнул: – Голем! Голем, где тебя черти носят!

Молчание было ему ответом.

Он снова пустился в путь, то и дело оборачиваясь на бегу. С каждым разом картина менялась, рождая ощущение томительной тревоги и бессилия; он видел, как шеренги тьяни окружают холм, как выдвигаются вперед секироносцы, как занимают просветы меж ними метатели дротиков, как блестит чешуя и грозно колышутся древки. Вся эта многотысячная масса готовых к схватке бойцов казалась ему хищником, таким же, как маргар, вполне разумным, чтоб убивать и терзать, но не способным представить себя на месте жертвы и ощутить ее ужас. Впрочем, это было недоступно тьяни, которых, по словам шир-до, Предвечный обделил воображением. «А потому, – размышлял Дарт, глотая душный раскаленный воздух, – не будем к ним суровы; убийц немало и среди людей с богатой фантазией».

Он остановился, кашляя и задыхаясь, и в этот миг над долиной раскатилась протяжная трель рожка. Не сигнал к атаке, а зов о помощи; трубил кто-то из людей Ренхо, то ли прощаясь с покинувшим их маргаром, то ли напоминая, что они еще живы, но скоро умрут под ливнем дротиков и копий. Эта картина была такой ясной, такой пронзительно отчетливой, что Дарт содрогнулся, поднял лицо к уже недалекому утесу и заорал:

– Голем! Проснись, мон гар! Ко мне!

Осыпь у подножия скалы зашевелилась, раздался грохот, полетели камни, посыпалась щебенка, и на поверхность вынырнула плоская голова, а за ней – пара гибких конечностей, быстро разгребавших землю, серая туша корпуса и мощные, как бревна, ноги. Ираз выбирался из-под завала, будто муравей из кучки песка – огромный муравей, который ворочался среди песчинок размером с лошадиный череп. Он расшвыривал их точными стремительными движениями и, утвердившись на четырех ногах, замер на мгновение, потом ринулся вниз по склону, вызвав небольшой обвал. Над его головой развернулась антенна, вспыхнули щели видеодатчиков, панцирь на груди раскрылся и сошелся вновь, явив темное дуло дисперсора; другие приспособления и инструменты вылезли из серой туши и с тихим шелестом исчезли под броней.

Дарту не доводилось видеть зрелища прекраснее. Голем стоял перед ним, закрывая половину неба. В его тени было прохладно, безопасно и даже не хотелось пить.