Читать интересную книгу Никто, кроме президента - Лев Гурский

Вторую часть шоу, в которой мы долго вычисляли профессию гостьи, я домучил под радостные выкрики с мест («Принцесса!.. Нет, автогонщица!.. Нет, Снегурочка!..») и угрожающее пыхтение с балкончика. Третий раунд принес новую проблему: маска на лице гостьи частично сползла в сторону уха, поэтому желающие ответить правильно начали вытягивать руки вверх еще за двадцать минут до конца. Хронометраж я соблюл одними форс-мажорными методами, на чистой интуиции. Два лишних тайм-аута стоили мне десятка седых волос, а фонду игры – трех промежуточных призов. В конце концов семилетний Игорь Викторович из сектора номер два получил слово и заорал, безбожно путая буквы: «Это дютективная тетя Ватро!»

Маска с балкона испустила громовой вздох, но главные обиды были еще впереди. Потому что из каждого сектора, даже из сопливого первого, мигом высунулись добровольцы. Все они желали поправить недотепу Игоря Викторовича и предлагали свой, более правильный вариант фамилии гостьи, от «Ведро» до «Стерво». Честное слово, я никогда не думал, что простое слово «тавро» можно – безо всякого злого умысла! – исказить столькими разными способами. Таисия Глебовна и вовсе была к этому не готова: то ли в пору школьного детства никто не осмеливался ее подразнить, то ли она все запамятовала за давностью лет. Бесхитростные фантазии наших игроков стали для мадам неприятнейшим сюрпризом. Балкончик ее затрясся от еле сдерживаемого протеста, а уж когда маска была сброшена, всем участникам досталось по полной!

До начала шоу Таисия Глебовна предупредила меня, что в своем заключительном слове коснется двух тем, одинаково больных для нынешней России, – олигархов и избыточного веса. Но во время финальной шестиминутки обе темы были отброшены за-ради третьей, самой злободневной: воспитания подрастающего поколения мерзавцев. Все шесть минут новоявленная Фрекен Бок потратила на низведение и курощание неблаговидных юных карлсончиков. Наши игроки, дети вообще-то умненькие, с хорошей успеваемостью и без вредных привычек, узнали вдруг, что их первейшие беды – лень, пьянство, наркомания, токсикомания и немотивированная агрессия, плавно переходящие в международный терроризм.

К концу этого монолога первый сектор готов был разрыдаться от отвращения к себе. Третий сделался мрачно-задумчив. Шестой же стал деятельно перешептывался. Видимо, старшие прикидывали, чем им заняться раньше: клея нюхнуть, водки выпить или сразу уж перейти к международному террору? На всякий случай я сурово погрозил им пальцем, а после эфира лично сопроводил гостью через служебный ход, вплоть до самых дверей ее машины. Раз уж меня, человека мирного, мадам Тавро едва не превратила в душителя, то что говорить о людях погорячее, из нашего техперсонала? Кто-нибудь мог уронить ей на голову прожектор или софит.

По пути вниз я, презирая себя, стал лицемерно сетовать на распущенность детей, на их склонность к ужасным непредсказуемым выходкам. Мимоходом я придумал пару гнусных случаев вандализма, изобрел душераздирающую историю о трех сердечных приступах – один из них даже с роковым исходом. После чего старательно намекнул гостье: если, мол, наша телеигра настолько ей не понравилась, то мы можем лично для нее нарушить наши правила и избавить ее, так сказать, от тягот вечернего эфира…

Куда там! Отойдя от первого шока, Таисия Глебовна твердо заявила мне, что трудностей не боится, к вечернему эфиру подготовится лучше прежнего и проведет воспитательную беседу с детьми еще качественнее, используя богатый опыт брата-прокурора.

Мне стало совсем тошно. Я вернулся к себе в студию, прошел в режиссерский отсек и начал просматривать запись утреннего эфира. Татьяна, умница, старалась, как могла, глушить охи-вздохи с балкончика, но звуки все равно просачивались сквозь периферийные микрофоны. Будь мы не «Угадайка», а «В мире животных», зритель Сибири и Дальнего Востока подумал бы, что под маской – средних размеров бегемот или носорог, которого забыли покормить.

С трудом досмотрев до середины, я плюнул, взял пачку «Явы» и пошел на лестницу – курить и думать про то, как спасти вечернюю смену, если вдруг Лаптев или Сердюк не совладают с мадам. Теперь идея запихнуть ее на сутки в тюремную камеру не казалась мне такой уж бесчеловечной. Поразмыслив, я даже нашел ее вполне гуманной: детей мне было гораздо жальче.

Можно, допустим, заманить ее в архив или в трансформаторную и там запереть. Однако не хочется подвергать угрозе ценные записи программ, а уж тем более – энергохозяйство на этаже. Да и не поместится она ни там, ни здесь, разве что утрамбовать… Можно сделать и наоборот: нам всем забаррикадироваться от нее в студии «Угадайки». Двери у нас крепкие, стальные, полтора часа продержимся легко. Правда, боюсь, шума вокруг будет много. К тому же детей во время пауз не выпустишь. И Ленц телефон оборвет. Но это, в принципе, наименьшее из зол…

– Педофилам – наш пламенный привет! – На лестнице показался веселый и довольный жизнью Буба Кудасов. – Слушай, Лева, а чего это дети от тебя такие смурные разбегались? Кто у тебя сегодня был-то? Джек-потрошитель?

– Почти, – кивнул я. – Писательница Таисия Глебовна Тавро. Она же «ТТ», она же русская Патрисия Хайсмит. Чемпионша в жанре женского детектива, по версии «Книжного вестника».

– Серьезная гражданка, – согласился Буба. – Я ее романами тещу задабриваю. Как только та наедет, я ей сразу – хлоп, и свежий томик достаю с полки: читайте на здоровьичко, дорогая Валерия Геннадьевна! Теща у меня от Таисии прямо балдеет. Она тоже довольно-таки в теле, и очень ей в кайф, что под конец каждой книжки всех худых баб сажают в тюрягу, а все толстые выходят замуж за американских миллионеров. Никакой, заметь, правды жизни! Америкосы выбирают из наших именно тех, кто похудее. Жирных у них и своих полно… Эх, жаль, я эту Тавро не застал, – уж я бы ей все высказал, уж я бы навел ей критику…

– Ничего бы ты ей не высказал и не навел! – осадил я его. – Молчал бы в тряпочку, как миленький. Ты, Кудасов, не из тех, кто с гранатой бросается под носорога. Ты у нас смелый только в профкоме – контрамарки себе выбивать. Одни, понимаешь, работают, а другие на халяву в Большой ходят.

– Спокойнее, Лева, спокойнее. – Кудасов примирительно поднял руки. – Чего ты разволновался? Ну ладно, хорошо, йес, беру свои слова обратно. Ты прав. Кому же с братом ее, прокурором, охота ссориться? Дураков нет… И, кстати, не иду я ни в какой театр. Мне сегодня одну халтурку здесь же, в «Останкино», подкинули… И вообще не факт, что вечером в Большом спектакль будет.

– То есть как? – Я похолодел. Без театра весь наш коллективный план спасения президента тут же вылетал в трубу.

– Васильчикова, звезда наша, с утра поругалась с Темкой Кунадзе и забастовала, – доложил всезнающий Буба. – Ну и Артем Иваныч, человек южный, горячий, тоже пошел на принцип… Короче, девяносто из ста, что премьеру сегодня отменят на фиг.

47. КАХОВСКИЙ

Почему-то я не удивился звонку Лаптева, вчерашнего чекиста, который теперь настойчиво зазывал меня на Крайне Важный И Очень Срочный Разговор.

И уж тем более я не удивился месту нашей встречи: не его рабочий кабинет на Лубянке и не какое-нибудь кафе в центральной части города. Мне полагалось прибыть на безлюдный пятачок в спальном районе – туда, где еще сохранился остаток бывшего леска.

Подобное место выбирают не для бесед. А для того, чтобы убить.

Внезапная смерть Дениса Ларягина стала мне сигналом: эти не успокоятся. Газетная истерика насчет олигархов была, как я и подозревал, лишь прелюдией. Первой ласточкой. Легкой артподготовочкой. Думаю, судебных процессов типа моего больше не будет – чересчур громко и канительно, да еще загранице надо чего-то врать. К тому же некоторые сукины дети, наподобие того же Дениса, обзаводятся депутатским иммунитетом. Но против несчастных случаев иммунитет бессилен. Автокатастрофа не вызывает споров, ведь людей ежедневно сбивают десятками. Бабушке с косой не разобрать, депутат ты или нет. Очень удобно.

Хотел бы я знать, что приготовили мне. Поскользнулся, упал – башкой о пенек? Шел по тропинке – загрызли волки? Скушал гриб – оказалась поганка? Неубедительно. Траванулся паленой водкой? Даже почетно. Буду я лежать с моим народом – там, где мой народ, к несчастью, лег. Посмертная популярность в широких пьющих кругах мне обеспечена. Быть может, и звание олигарха мне за это скостят… Но вот вопрос: зачем мне ее распивать в таком районе? Лаптеву проще было бы заявиться с отравой ко мне домой. И потом, довольно многие знают, что крепких напитков я не люблю. Если Каховский что-нибудь пьет, то это либо чай, либо кофе.

Подсыпать диоксина в чай? Хм. Никому еще, по-моему, в графе «Причина смерти» не писали: «Отравление чаем “Липтон”». Фирма больно солидная, начнет еще докапываться… Нет уж. Вероятно, будет избрано самое простое – убийство с целью ограбления. С какой же еще целью обычно убивают богатеев? Неизвестное лицо похитит из кармана трупа бумажник с тремя червонцами.