Ирена Шульц просто пожала плечами:
– С богом, Ирена! Только дай сигнал.
Женщины обнялись.
– Я поговорю с Ягой и Добрачинским, – сказала Ирена. – Времени терять нельзя.
* * *
Ирена постучала еще, на этот раз громче. Темный коридор пропах мочой и отбросами.
– Что вам угодно? – послышался приглушенный дверью голос.
– Меня зовут Иоланта, – сказала Ирена.
Дверь не открылась, пока Ирена не добавила:
– Подруга Евы Рехтман.
Дверь открыл Исраэль Коппель. По его покрасневшим глазам было видно, что он только что плакал. В квартире стояла удушающая жара и царила тишина, нарушаемая только жужжанием жирных мух. Тишина стала еще заметнее, когда Ирена увидела, каким количеством изможденных, бледных людей была набита трехкомнатная квартирка – три семьи, в общей сложности 23 человека. До предела изношенная одежда, как и у всех остальных варшавских евреев, купленная еще в старые добрые времена, висела мешком на скелетоподобном теле пана Коппеля. На руках у него агукал завернутый в грязные пеленки младенец.
Июльское солнце насквозь прожаривало дом, и Ирена подумала, как жаль, что через маленькие окошки в квартиру не проникает солнечный свет… Одетая в форму сестры милосердия, Ирена взмокла за считаные секунды.
Пан Коппель отступил от двери, пропуская Ирену в комнату.
– Ева сказала, вы можете спасти нашу девочку, – он показал на крохотный сверток в своих руках. – Ее имя Эльжбета Коппель… мы зовем ее Бета. Она родилась полгода назад во время страшной снежной бури. Станислава Буссольдова… акушерка… пришла к нам, несмотря на снег и холод, и не взяла с нас ни гроша.
Исраэль Коппель раздвинул складки одеяла, чтобы Ирена смогла получше рассмотреть его дочку.
– И вы скажете мне, что это не самый прекрасный ребенок на свете? – произнес он. – Она, конечно, очень худенькая, но кушает и растет хорошо, поэтому карточная система ей нипочем. Страдает в основном ее мама.
Сзади к Коппелю подошла его жена Хеня. На ее исхудалом лице сверкали изумрудно-зеленые глаза, светлые волосы потускнели от недоедания. Ей 31 год, то есть она всего на год моложе Ирены, и какой же она некогда была красавицей!..
– Ваш ребенок будет жить в любящей приемной семье… пока не закончится война. Первые дни она побудет у знакомой вам Станиславы Буссольдовой. А потом мы отвезем ее в Отвоцк, в семью Румковских.
Бета завозилась в руках отца, и Коппель стал качать ее… После паузы он спросил:
– А какие гарантии?
Какие тут гарантии!.. На вопрос о гарантиях Ирена давала один и тот же ответ, и каждый раз, как впервые, чувствовала жестокость своих слов:
– Если Бету заберут в Треблинку, она точно погибнет. Если останется в гетто, то скорее всего умрет от голода или инфекционных болезней. Такова горькая правда…
Каждый раз, уговаривая родителей расстаться с детьми, Ирена сомневалась, права ли она? Как, не имея собственных детей, вообразить, что чувствует Хеня, отдавая ей ребенка? Как ощутить абсолютную беспомощность Исраэля Коппеля?
У родителей возникли и другие вопросы:
– Ее будут крестить? Ее будут воспитывать в католической вере? Будем мы знать ее новое имя? Увидим мы ее снова? Сможем ли забрать ее обратно после войны?
– Я все записываю, – сказала Ирена и показала им списки за текущую неделю. В самом конце длинного списка на тонком листе бумаги стояло имя Беты.
18 июля 1942 – Эльжбета Коппель → Стефя Румковска – Отвоцк – Радосна, 5
– Вы должны принять решение прямо сейчас, – сказала она Коппелям, – ведь нам нужно все подготовить, сделать документы…
Казалось, пан Коппель уже готов дать согласие, но Хеня схватила его за руку и посмотрела на Ирену своими сверкающими зелеными глазами.
– Завтра, – сказала она, – мне нужно побыть с ней еще одну ночь. Пожалуйста, всего одну ночь.
Ирена очень надеялась, что завтра еще не будет поздно. Провела она эту ночь беспокойно, то и дело просыпаясь и думая о Коппелях. Наутро она сразу отправилась к ним. Подойдя к двери и еще не успев постучать, она услышала рыдания Хени… Дверь открыл Исраэль с Бетой на руках. Он хотел что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни слова. Вышел дедушка Беты Арон Рохман – жилистый старик в очках с погнутой металлической оправой.
– Мы вас не знаем, – глухо произнес он, глядя Ирене прямо в глаза, – но Ева сказала, что вы человек надежный… Берите нашу Бету. Забирайте прямо сейчас, пока мы не передумали.
– Я вернусь через два часа, – сказала Ирена. – Подготовьте ее к десяти.
В назначенное время Ирена вернулась в квартиру Коппелей с пустым ящиком для плотницкого инструмента. Похожие на призраков беженцы молча наблюдали, как Хеня в последний раз кормит дочь. Насытившись, Бета сонно улыбнулась. Хеня глубоко вздохнула… Последние объятия, последний поцелуй – самые страшные для Ирены мгновения – а потом… Хеня осторожно положила дочь в ящик, на чистое одеяльце. Как только Бета успокоилась, Ирена капнула ей в рот люминала и хотела было уже закрыть ящик, но Хеня отвела ее руку и наклонилась поцеловать свою дочь… и еще раз, в самый последний… погладить по щеке. Она что-то вытащила из кармана… Присмотревшись к блеснувшей рядом с головкой Беты вещице, Ирена увидела, что это серебряная ложечка с гравировкой:
Эльжбета. 5 января 1942
Хеня отвернулась. У Беты начали слипаться глазки. Исраэль Коппель прокашлялся и сказал:
– Пани Сендлер, пообещайте нам, что новые родители будут хранить эту ложку. – На глаза его набежали слезы, и он вытер их рукавом. – Она должна знать, что это был подарок… от мамы с папой.
Хеня прижалась к его груди и зарыдала.
Ирена закусила губу… Она знала, что в течение месяца-двух они будут депортированы в Треблинку… Она проверила, не перекрыты ли вентиляционные отверстия ящика, и вышла из квартиры. Ящик оказался тяжелее, чем она думала, но останавливаться и отдыхать было нельзя. Младенцы реагировали на люминал по-разному, а поэтому не было никакой гарантии, что Бета проспит достаточно долго.
В самом темном углу заднего двора ее дожидался каменщик Хенрик. Поляки часто приезжали в гетто набрать кирпичей на развалинах. Грузовик Хенрика ждал их на выходе из двора. Ирена вышла на улицу первой, чтобы посмотреть, нет ли там патрулей, а потом Хенрик бережно уложил плотницкий ящик в нишу, сделанную в кирпичном штабеле, и завалил ведущую в нее дырку.
Они хотели выехать через блокпост на улице Налевки, откуда можно было попасть к парку Красинских, но там оказалась длинная очередь. Ирена поискала глазами Шмуэля, но в этот день там не было ни одного еврейского полицая. Внезапно где-то рядом прогремели три пистолетных выстрела. Ирена испуганно вскрикнула. Хенрик взял ее за руку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});