вызваны вовсе не сочувствием к странной участи ночного светила.
— Все так скоротечно, — еле слышно прошелестел голос девушки. Странная печаль для женщины, ради счастья которой делается все возможное. Любой её каприз исполняется практически мгновенно, к её услугам всё состояние Мажеровского, готового ради любимой на любое безумство. Но, вероятно, этого для полного счастья не хватает…
— Знаете, Марк, в детстве я часто летала во сне, — задумчиво, как будто говорила сама с собой, сказала Эллина. — Это было так просто: разбегаешься посильнее, подпрыгиваешь и паришь над землей. Руками взмахнешь и поднимаешься все выше, выше в небо. А внизу земля расстилается во всей красе. Леса зеленые, поля бескрайние, реки лентами серебрятся. Над головой небеса распахиваются, в душе появляется безотчетная радость, а в теле легкость необыкновенная!.. — голос девушки зазвенел хрустальным колокольчиком, но вдруг она на полуслове замолчала, повисла тишина. Потом Эллина продолжила погрустневшим голосом: — Потом я повзрослела, взлетать стало все тяжелее, а в небе появилась сеть. Сначала редкая, ячейки крупные, я без особого труда проскальзывала в них, и все равно летела в бескрайнее небо. Но ячейки с каждым разом становились все мельче, к первой сети добавились другие, путь в небо превратился в сложный лабиринт. В душе поселился страх. А земля внизу из цветущего ковра превратилась в безликую черноту, из которой то и дело выныривали уродливые твари…
Мы помолчали, думая каждый о своем. Шумно плеснула волна, зябкий ветерок пробежал по спине, заставив поежиться. Липкий туман, принимая замысловатые очертания, не спеша сполз с гор, месяц попытался скрыться за полупрозрачной вуалью из редких облаков, гонимых ветром.
— Пойдемте в дом, — предложил я Эллине, замершей рядом.
— Да, конечно, — откликнулась она, вздрогнув. Сделала шаг к дверям, зябко поводя плечами, но вдруг остановилась, словно что-то вспомнила. Медленно оглянулась, жемчужно-серые глаза заглянули в мои глаза.
— Знаете, Марк, сегодня, когда я тонула…, — она замялась, взгляд серых глаз устремился к морю, но все же она продолжила: — Я словно сон видела. Чьи-то руки, холодные, но сильные, в какой-то момент поддержали меня, даже к берегу подтолкнули…, — девушка внимательно посмотрела на меня, будто ждала объяснения странному происшествию. Потом молча отвернулась, и я проводил озадаченным взглядом фигурку, скрывшуюся за дверью. Почему она рассказала это все мне? Почему не Мажеровскому? Пожав плечами, я тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Подумаю об этом завтра, при свете дня.
Утро, оно вечера мудренее…
Глава 24
Утром, после завтрака, Мажеровский с Эллиной отправились обживать дракабль. Александр задался целью научить девушку управлять животным и девушке не терпелось приступить к очередному уроку. Азар, что-то напевая под нос, удалился на кухню, я же воспользовался удачным стечением обстоятельств и решил тайно осмотреть комнаты хозяев замка.
В будуаре Эллины в глаза бросился огромный портрет Мажеровского. Мало ей оригинала. В некоторую растерянность меня привело количество разнообразных коробочек, шкатулочек, каких-то ящичков и мешочков, расставленных везде, где только можно. Каждая драгоценная безделушка имеет свой футлярчик, каждая ракушка, поднятая Мажеровским со дна моря, аккуратно упакована в персональный мешочек. На трюмо выстроились, словно солдаты на плацу, крема и притирания из обычного женского арсенала, с помощью которого милые дамы с легкостью кружат головы мужчинам.
Я осторожно все осмотрел, следя за тем, чтобы каждая безделушка вернулась на место, заглянул даже за портрет, с которого на меня укоризненно смотрел Мажеровский, но, как я и думал, ни малейшего намека на тайник. В ящиках комода тоже не нашлось ничего, способного пролить свет на загадку, только женские невесомости, разложенные аккуратными стопками. Впрочем, я и не надеялся обнаружить в комнате Эллины что-либо, способное пролить свет на загадку кристалла. Мажеровский слишком трепетно относится к девушке, чтобы подвергать её даже тени опасности.
Уходя, я обозрел комнату в последний раз. Все в порядке, все осталось на местах. Не хватало еще смутить девушку следами бесцеремонного вторжения, тем более обыск все равно ничем не помог, никаких намеков на кристалл, кругом только свидетельства безграничной любви Мажеровского…
Кабинет тоже не оправдал надежд. Я бегло, но внимательно просмотрел книги, на набранный код откликнулся тайник, медленно открыв нутро. Разноцветные флаконы приветливо заблестели, подмигивая, вот только что-либо сказать толком отказались. Ну и бог с вами, дойдет очередь и до вашего разноцветного содержимого. В ящиках стола масса бумаг, свитки, письменные принадлежности, но ни намека на кристаллы. Я даже в корзину для бумаг заглянул. Ничего! Обведя взглядом кабинет, я задумался: если бы я был кристаллом, где бы спрятался?
Взгляд натолкнулся на аквариум, пучеглазая рыбина с любопытством уставилась на меня, лениво помахивая шлейфом хвоста. Жабры задвигались, словно рыба хотела что-то сказать.
— Вот крабий хвост. Скоро совсем с ума спрыгну с этими загадками, — пробормотал я, отводя взгляд от аквариума. — Едва рыбину не начал допрашивать.
Ну что ж, нулевой результат, тоже результат. Хотя кое-что все же нашлось. В углу, за аквариумом, у самой стены обнаружилась крохотная капля воска. Что-то Мажеровский тут разглядывал. Но сколько я ни простукивал стены и пол, так ничего и не обнаружил. То ли искал не там, то ли стучал не так…
Кабинет наотрез отказался делиться хозяйской тайной. А может её просто не существует? Ошибся Скорпио, не там ищет?
Мне катастрофически не хватает информации, в том числе и о кристаллах, а в шкафу я приметил солидный фолиант, который так и называется: «Кристаллы и мантика». Нужно будет при случае попросить у Мажеровского, почитаю на досуге…
Немного разочарованный, я отправился на кухню искать Азара. Еще не дойдя до двери, я услышал зычный голос тролля, распевающего что-то на тролльем языке, а восхитительный аромат задразнил обоняние. Оказалось, на камбузе все путем, тролль возвышается над тушкой