Ее глаза затуманились от слез. Их поток не иссяк, и Саймон по-прежнему был их причиной. Нет. Она не заплачет.
Но когда Дженна потянулась вытереть глаза, металлический звук напомнил ей о тяжелых наручниках, сковавших запястья, и слезы хлынули.
Сыщика это не тронуло. С тех пор как они выехали из Сент-Энодера, он не проронил ни слова. Его презрение к женскому разбою было очевидным, а решимость непреклонна. Время от времени он окидывал арестантку уничтожающим взглядом. Дженна не сделала попытки смягчить сыщика и не стала объяснять, что она переоделась разбойником, чтобы совершить то, чего не сделал закон: отдать под суд убийцу ее отца. Ее план был логичным и прекрасно сработал. Разбойник мертв, отец отмщен. Но под конец вышла осечка, она и погубила ее.
Дженна вернулась к мгновениям перед ранением. Ее память была все еще нетвердой, но Дженна смутно помнила… женский голос. Да. Она слышала женский голос, раздавшийся из подъехавшей кареты. Дженна лишь мельком увидела пассажирку в слабом свете каретного фонаря, когда та высунула в окно украшенную тюрбаном голову. Было в этом что-то знакомое… тюрбан, отвратительный желтовато-зеленый тюрбан. Теперь она вспомнила реплику матери. Леди Джерси. Это возможно? Конечно! Она опоздала на бал. У Дженны вырвался новый стон. Можно себе представить реакцию матери на рассказ леди Джерси о событиях вечера. Картина была отвратительной, и новые слезы подступили к глазам.
Дженна никогда не чувствовала себя такой испуганной и одинокой. Но страх всегда придавал ей храбрости, и причиной ее рыданий скорее был бессильный гнев, чем отчаяние. Но это недолго продлится, Из добродушных шуток констебля Дженна поняла, что отчаяние придет, когда она окажется в печально знаменитой Ньюгейтской тюрьме.
* * *
К большому огорчению Роберта, бал продолжался до рассвета. Ненависть клокотала в душе викария от предположения Саймона, что за инцидентом с Эвелин стоит Руперт Марнер. Но никто и не подозревал, какие чувства терзают Роберта, настолько галантен он был в роли хозяина дома, К тому времени, когда гости наконец стали разъезжаться, его нервы были натянуты как тетива.
Леди Джерси была в своей стихии, став хозяйкой бала в отсутствие Дженны и леди Холлингсуорт. Травяной отвар из шлемника, ромашки и вербены, приготовленный кухаркой, славящейся своими знаниями в этой области, успокоил вдову. Благодаря Молли, которая строго по часам давала очередные дозы снадобья, леди Холлингсуорт громко храпела в собственной спальне.
Наконец гости разъехались. Эвелин, поднимаясь к себе в спальню, сдержанно улыбнулась Роберту. Или это ему показалось? Нет, на ее щеках явно вспыхнул румянец, хотя Роберт не осмеливался отнести это на свой счет. Он тепло улыбнулся, отвесил самый почтительный поклон и, как только Эвелин исчезла из поля зрения, повел леди Джерси в кабинет, дивясь, что тюрбан все еще цепко держится за ее растрепавшуюся прическу.
Леди. Джерси устало опустилась в кресло и отмахнулась, когда он взялся за графин с хересом.
– Нет! Хватит, – сказала она. – Я совершенно разбита, отец Нэст, и явно не в лучшей форме. Я жду свою горничную, чтобы приготовиться ко сну, так что пожалуйста, будьте кратки.
– Весьма сожалею, что задерживаю вас, но это важно. Миледи, до вашего приезда тут произошел неприятный инцидент. Некий молодой распутник сделал непристойную попытку… навязать свое общество леди Эвелин и был выдворен с бала.
– О Господи! – выдохнула она. – Какой ужас! Будет ли сегодня конец несчастьям?
– Были произнесены отвратительные слова, – продолжал Роберт. – Наглец ошибочно решил, что между Саймоном и леди Эвелин были непристойные отношения, и думал этим воспользоваться.
– Вздор! – возмутилась она.
– Да, я понимаю, но…
– Я знаю, кто такие Сент-Джоны, отец Нэст, – перебила леди Джерси.
Ошеломленный, викарий уставился на нее, предпочитая не отвечать на эту реплику. Как эта дама, зная тайну, удержалась и не попотчевала все королевство такой потрясающей сплетней, он понять не мог.
– Мужчины не понимают, что у женщин тоже есть мозги, мой милый, – насмешливо продолжала леди Джерси. – Видите ли, я очень хорошо знаю герцога Йоркского и его любовницу Мэри Энн Кларк, никогда не отличавшуюся благоразумием, и вполне способна сообразить, что к чему. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Если подумать, то это совершенно очевидно.
– И вы никогда не высказывали своего мнения поэтому поводу?
– То есть не выдала ли я тайну, о которой знаю? Я открыла ее только вам и лишь потому, что вы духовное лицо и близкий друг Саймона.
Еще одно признание. Неужели им конца не будет?
– Достаточно сказать, – протянула леди Джерси, – что от меня этого никто не услышит. Я восхищаюсь Кевернвудом и уважаю его за то, что он сделал для этих несчастных детей.
– Я хотел бы вернуться к сути дела, – сказал викарий, кашлянув. Одно препятствие он одолел, не скомпрометировав себя и не раскрыв свой собственный секрет. Пора переломить ситуацию, пока очередное признание его не доконало. – Наглец, оскорбивший леди Эвелин, – это Джеймс Мортонсон, сын виконта Мортонсона. Его не принимают в приличном обществе, и сюда его, разумеется, не приглашали. Саймон уверен, что за этим стоит Марнер. Какие слухи ходят в Лондоне?
– Вы, очевидно, уже знаете ответ. – Леди Джерси снова взмахнула унизанной кольцами рукой. – Вздор, все это вздор!
– Да, но кто распространяет этот вздор?
– Саймон прав, здесь не обошлось без Руперта Марнера. Я к этому негодяю ни малейшего уважения не испытываю. Он бесится оттого, что Саймон увел у него невесту. О да, я слышала о поединке. Весь свет об этом говорит. Виконту не бывать на балах в «Олмаке», пока я там хозяйка, а я собираюсь ею оставаться, пока там все в прах не рассыплется. На этот счет не сомневайтесь. Если вас это хоть немного утешит, сплетням никто не верит. Все в Лондоне обожают Саймона… и завидуют бедной Дженне.
– Значит, это правда. За этим стоит Марнер. Саймон так и думал, но я должен был убедиться.
– Почему?
– Где, вы сказали, вы в последний раз видели этого негодяя? – спросил Роберт, не ответив на вопрос.
– Мы расстались в Сент-Энодере. Он менял лошадей. Так все-таки почему?
– Леди Джерси, – сказал Роберт, снова игнорируя ее вопрос, – мне крайне неприятно обременять вас, но, поскольку вы остаетесь здесь на ночь… могу я попросить вас проследить за всем, пока Саймон не вернется?
– Конечно, дорогой мой, а как же вы? Разве вы не останетесь?
– Нет, мэм, – ответил викарий от двери. – Я и так слишком задержался.
Роберт знал, что Саймон не одобрит его замысла, но это его не интересовало. По его наблюдениям, Саймон, с тех пор как Дженна околдовала его, не способен рассуждать здраво. Она теперь была его первой заботой.