чтобы продолжить разговор.
— Да как-то неправильно это, ехать, когда остальные идут. Да и Петр Федорович посоветовал слишком над солдатами не возвышаться, — просто ответил Петька.
— Я слышал в ваших войсках реформы весьма странные идут, — осторожно, взвешивая каждое слово сказал Ван Вен.
— Пока нет, так понемногу что-то внедряется. Например, унижать солдата нельзя ни словом, ни делом. Но вот слушаться приказов он должен беспрекословно, а не послушается, то может такого отхватить, что сам наперед, как Христос наш, щеку для кулака подставит. Деньги опять же на каждый полк справедливо начали выделять. Гарнизоны строятся по всей Российской империи. Но все это давно началось, просто Петр Федорович не хочет через колено ломать. Постепенно приучает то к одному, то ко второму. А потом сами затылки чесать начинаем, а как-раньше-то без обязательного умывания и кипячения воды обходились? Или, почему отхожие места не обустраивали на стоянках? Да и уследить легче, чем, когда скопом все наваливается, в чем и офицеры не успевают разобраться. — Петька хмыкнул и развел руками. — А настоящая реформа, если и будет, то не ранее, чем коронация пройдет, да война с Фридрихом завершится, чтобы разом все ошибки учесть и не допускать их более. О, кажется, прибыли на место.
Первые ряды солдат уже действительно входили на территорию Ост-Индийской кампании, когда признали в подошедшем полку своих.
Из распахнутых ворот вышел осунувшийся и давно небритый Криббе.
— Ну, слава богу, — произнес он с облегчением. — Я уже думал, что не дождемся. Вчера так даже пришлось пару раз выстрелить в толпу. Но я видел солдат среди черни и начал думать, что день-два и нас возьмут штурмом.
— Чего они хотя бы требуют? — Румянцев протер лицо. Он сильно устал. Последняя неделя вообще далась ему с трудом. Петька буквально заставлял себя каждое утро открывать глаза, чтобы начать очередной бесконечный день.
— Сначала повысить заработок, и не такого скотского обращения, — Криббе с удовольствием смотрел на входящих и входящих во двор солдат. — Сейчас — не знаю. Похоже, что они и сами не понимают, что же им надо, и зачем все это продолжается.
— Гм, — Румянцев проследил за взглядом Гюнтера. — А мы все поместимся там? Со мной хоть и не весь полк, но тоже прилично человек, да еще и обоз.
— Поместимся, — утвердительно кивнул Криббе. — Там сейчас целый постоялый двор для особых персон, которые сумели пробиться к нам. Это какое-то безумие. И самое главное, никто не понимает, с чего все началось.
— Так не бывает, — покачал головой Ван Вен. — Чтобы костер разгорелся, нужно добыть хотя бы пару искр.
— Так поди найди сейчас того, кто эти искры высек, — Румянцев вытащил из-за пазухи объемный пакет и протянул его Криббе. — Письмо от его величества. Сказал, передать лично в руки. Не получится, перед смертью — сожрать, главное, не допустить, чтобы оно попало в чужие руки. — В это время последний солдат зашел в ворота, которые, казалось, поглотили всех пришедших в Амстердам солдат.
— Петр Александрович, тут с вами какие-то важные господа говорить изволют, — к Румянцеву подбежал его денщик, уже поживший на этом свете ветеран Василий.
— Передай господам, что говорить я буду с ними завтра. Мы совершили большой переход, и прежде, чем лясы точить, я хочу как следует отоспаться, — рыкнул Румянцев. — Мне же найдется здесь лишняя кровать? — он повернулся к Криббе, который рассеянно кивнул. Ему не терпелось вскрыть письмо, а тут его отвлекают на какие-то совершенно приземленные материи.
— Что? Да, конечно, идите, где найдете свободную комнату, там и располагайтесь, — и, не отвлекаясь больше ни на Кристиана, ни на Румянцева, Гюнтер зашел внутрь подворья. За ним поспешили оставшиеся на улице в одиночестве Петька и Ван Вен. Как только они зашли внутрь, ворота за ними захлопнулись и в пазы опустились тяжелые засовы.
— Вы сказали, что с вами не весь полк, а где остальные? Или вы с несколькими ротами пришли сюда? — спросил Кристиан у Румянцева, только сейчас почувствовав, как сильно он устал.
— То тут, то там, — ответил Румянцев уклончиво. — Там, где людей приказал оставить Петр Федорович, там они и встали на постой. Пойдемте уже, найдем кровать, а то я прямо посреди двора как та лошадь стоя усну. В любом случае, у меня есть приказ и я буду ему следовать. А в письме к Криббе наверняка есть указания, что делать дальше. Так что, не будем вперед забегать, пойдемте лучше спать, завтра совещание созовем и все обсудим, — и Румянцев вошел в здание, поделенное на крошечные комнатки, искать себе свободную, при этом полностью игнорируя вышедших ему навстречу «серьезных господ» из правительства республики.
Ван Вен шел за ним, но слегка отстал, потому что его окликнул женский голос, а когда он оглянулся, то у него на шее повисла, заливая слезами, белокурая Марта.
— Я думала, что уже никогда вас не увижу, герр Ван Вен, — удалось разобрать ему сквозь рыдания. — Когда в доме пошли разговоры, что пора бы присоединиться к бунту, потому что в чем-то протестующие правы, я ночью вскрыла все мне известные тайники, вытащила все ценности и побежала сюда. Меня чуть не схватили какие-то голодранцы, но я была уже близко от ворот и мои крики услышали солдаты, стоящие на страже. Они меня спасли, а герр фон Криббе меня узнал и позволил остаться здесь, дожидаться вас.
— Откуда ты знала, что я направлюсь именно сюда? — Кристиан обнял ее за талию и позволил себе слегка расслабиться, когда понял, что не все его предали.
— Герр фон Криббе сказал, что вам некуда будет больше идти, — Марта всхлипнула. — И он оказался прав, вы пришли.
— Да, в этом, охваченном безумием городе, идти просто некуда. Марта, дорогая, покажи мне, где можно отдохнуть. Я ехал почти сутки с небольшими остановками, и устал, как собака, — Кристиан улыбнулся. Как бы то ни было, а жизнь не закончилась, главное, не упустить свой шанс. Однажды он его уже не упустил, вовремя выхватив пистолет, кто знает, может быть, судьба готовит ему еще что-то похожее?
* * *
Московский градоначальник Салтыков Владимир Семенович сидел на стуле с высокой спинкой и в упор разглядывал стоящего перед ним статского советника Зиновьева. Он уже добрых пять