- Для сестры я никакая не герцогиня, Мадлен. Оливия. Пойдем наверх, а Саймон пока прикажет разгрузить твои вещи.
«Разгружать-то толком нечего».
Мадлен проследовала за ней по лестнице.
- Надеюсь, тебе понравится спальня. Когда-то она была моей, еще до того, как мы с Саймоном поженились.
- Как это вышло?
- На недельном приеме. Тогда мне было сложно себе вообразить, что я выйду за него, но, к нашему общему счастью, это произошло.
Самое большое изумление у Мадлен вызывала очень высокая кровать, а также не счисленные подушечки, наваленные у изголовья.
- Нравится? - Оливия стояла у порога открытой двери.
Мадлен рукой уцепилась за локоть, скромно покручивая головой и исследуя комнату.
- Вполне. Мне особенно нравятся светлые обои.
- Ну что ж, располагайся, осваивайся, а я пока распоряжусь, чтобы ужин подали пораньше. - Оливия тихонько закрыла за собой дверь.
Мадлен выдохнула, присев на кровать. Сама не зная, отчего, но она чувствовала себя здесь неуютно. Может, от изобилия роскоши или наверняка с непривычки. В первые дни в Херефорд-хаусе с ней такого не было.
Тогда Мадлен ощутила легкость через день, но все было как-то иначе. Нет, ей стоит просто подождать. Через несколько дней этот дом заиграет для нее новыми красками, и она оглянуться не успеет, как он станет ей родным.
Мадлен подошла к туалетному столику и, опершись ладонями, взглянула на себя в зеркало. Оливия и Саймон так добры к ней, так радушны. Не надо огорчать их унынием.
«Улыбнись!» - Мадлен натянула тяжелые уголки губ, вышло очень неестественно.
Голова ее бессильно упала вниз. Мадлен правда пыталась. Она так возлагала надежды на радостное будущее. Но ей не нужно ждать дни или недели, чтобы понять одну простую вещь. Только сейчас Мадлен призналась себе по-настоящему, что без Джека она больше никогда не познает истинное счастье.
Глава 28
- Мадлен, не подашь мне еще клубок?
- Ловко! Но я никак не пойму, зачем так рано вязать носочки для младенца? Тебе до родов еще очень далеко.
Вот уже три недели Мадлен жила под огромной крышей Ленд-парка. За это время она прогулялась по нему вдоволь и почти окончательно привыкла к новому дому.
- Саймон настаивает, чтобы я занималась чем-то вроде вязания или вышивания, чем писала картины.
- Почему? - изумилась она.
Оливия пожала плечами, упрямо продевая тугую петлю с крючком, которая никак не хотела идти.
- Он считает, что в погоне за большими заказами я отдаю слишком много сил, потому что люблю это дело. Забываю о себе: отдохнуть, поесть. Меня захватывает вдохновение. Кроме того, это нагрузка на ноги и все такое.
- Как странно!
- Совсем нет. Ты поймешь это, когда выйдешь замуж. Твой муж будет относиться к беременности не менее волнительно, увидишь.
- Да… - сомнительно протянула Мадлен.
Она не выйдет замуж. Никто и не знает, что Мадлен помолвлена. Она связана обещанием, которое не собиралась, да и не желала нарушать. И пусть оно было дано не при людях, но перед небесами, что становилось для нее более значимым и непреложным обетом.
«Джек…» - уже три недели Мадлен не произносила это имя.
Три недели она старалась забыть его, вырвать из сердца. И когда казалось, что у нее получилось, он беспардонно вторгался в ее сны, нарушая покой и оставляя со слезами. Но Мадлен старалась не зацикливаться на собственных переживаниях и просто продолжала жить дальше.
- Дамы! - Двери гостиной радостно отворились, впуская Саймона. Он поцеловал жену в макушку. - Малышка, как ты себя чувствуешь?
- Все отлично. Ты закончил с делами?
- Почти. Но дела не закончили со мной. - Увидев корзинку с клубками и недоделанную работу в руках Оливии, его холодные глаза растаяли. - Вы вяжете?
- Оливия вяжет, - поправила Мадлен.
- Тебе связать парочку мужских? - Жена продемонстрировала крошечную половину носочка.
- Представьте лицо его величества, если увидит меня в голубых младенческих носках! - Саймон упал рядом на диван. - Вообще-то я зашел сказать, что завтра нам надо ехать в Лондон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Так скоро? - простонала Оливия.
Саймон вложил руку в ее ладонь.
- Да, родная. И тебе придется заняться приготовлениями к балу. Он должен состояться через полторы недели. Не волнуйся, Изабель тебе поможет. И, Мадлен, - он повернулся к ней, - ты тоже поедешь с нами.
- Я? - негромко прошептала она. - Но три недели назад ты говорил, что я не поеду с вами.
- Да, говорил, - медленно протянулось из его уст. - Но планы немного изменились. Оливии нужна будет помощь, я хочу, чтобы ты была рядом с ней.
Мадлен показалась странной перемена его решения так же, как и Оливии, судя по ее удивленным глазам. Но, надо сказать, что Саймон действительно волновался за жену, поэтому Мадлен не могла ответить отказом брату.
- Ну хорошо. Раз ты считаешь, что так будет лучше, то я помогу.
- Чудно, сестра. - Саймон поднялся и зашагал к дверям. - Я разберусь с бумагами, и мы все вместе пообедаем.
Мадлен должна будет помогать Оливии в приготовлениях. Но как, если она даже не знает, что конкретно делать? Единственный раз в жизни ей удалось побывать на балу и тогда ей все казалось роскошным и до мелочи вычурным. Теперь же эту красоту придется воссоздавать своими руками. Благо небесам, Мадлен выступит только в качестве помощницы.
На фоне Лондона Херефорд превращался в блеклый городишко. Что ж, Мадлен хотя бы увидит столицу, посмотрит на большой город. Величественная архитектура, узкие уютные улочки и старые магазинные лавки - вот, что было на слуху у Мадлен. Но до нее дошла и дурная слава: заводской смок, грязь и всюду неприглядные бедняки. Попади Мадлен в Лондон в одиночку, ее мигом смыла бы нищета и занесла в трущобы. Она была в этом уверена.
Через день к вечеру Мадлен нестерпимо выглядывала в окно. Ее окутало такое полотно предвкушения, что ее сердце запорхало в груди, но тут же упало с обрезанными крыльями. То, что она увидела, ей не пришлось по душе: и правда витал зловонный запах, улицы и стены домов были грязные, словно неуклюжий великан обляпал их экскрементами.
- Мадлен, не высовывайся из окна, это опасно, - настороженно сказал Саймон, прижав Оливию к себе покрепче.
Мадлен поверила ему на слово, но особенно, когда столкнулась с несчастными глазами людей, проходящих мимо в неопрятной одежде. Некоторые взирали на элегантную карету с презрением и злобой, другие - с отчаянием, а третьи - с жадностью. К ним даже подбегали маленькие дети разных возрастов посмотреть со стороны на богатство, чтобы хотя бы немного побыть рядом и почувствовать этот запах хорошей жизни. Они тоже были такими же запачканными и неухоженными, как улица и люди вокруг. Внутри все сжалось от сочувствия. С болью в сердце она прикрылась шторкой, чтобы не видеть той «красоты» вне стен экипажа.
«И это величественная столица Англии?» - разочаровалась Мадлен.
Люди в этом районе были несчастны. Они голодали, болели, изнуренно работали и умирали, не зная никакого счастья, даже просвета на него.
Карета продолжала движение, и Мадлен ощутила, как колеса ступили на брусчатку. За шторками бурно заиграла жизнь. Саймон и Оливия открыли свое окно, и Мадлен последовала их примеру. Она не поверила контрасту, который видели ее глаза: на широкой до камушка благородной площади Лондона люди расхаживали в чистых, разных по цвету и материалу одеждах. Их лица освещались улыбками. Повсюду двигались разнообразные экипажи со знатно запряженными лошадьми, чьи копыта с красивым цоканьем отбивали каменное покрытие. Даже воздух здесь был другой, более приятный, нежели на окраине.
Мадлен захотелось вылезти и пройтись по улице или прогуляться до ближайшего парка.
- Как-нибудь мы обязательно посетим Тауэр, - сказала ей Оливия, поймав восторг в ее взгляде. - Или что бы ты хотела посмотреть?
Задумавшись, Мадлен ответила:
- Может быть, панораму Баркера?