В кузне же гремела на все поселение очередная дискуссия, щедро сдобренная матами и проклятиями. Некоторые девушки, которые были привлечены к готовке обеда, проходя недалеко от «кузнецов» улыбались. Они примечали, как с неким, где-то милым, акцентом, Горыня, до того не ведавший таких многоэтажных бранных конструкций и многих базовых слов, не отстает от своих визави и выдает матерные многоуровневые построения. Первое, чему научился Горыня в овладении языка пришедших из будущего, как и его близкие, то это ругательства.
Сейчас же, всего-то, мужчины хотели пробно расплавить в печи, собранной из кирпича и глины, кусок металла, но, сколько экспрессии и энергии вкладывали в этот процесс будущие кузнечные кудесники!
Игорь наслаждался видами кипучей деятельности, не было ни одного праздно шатающегося человека. Хотя, пожалуй, был такой — Большой.
Владимир Большак с видом философа, который подобрался к решению вопроса бытия человеческого, и вот-вот ему откроется истина, брел по центру ржаного поля, которое так хотелось бы сохранить, но все больше колосков приминалось по разным чаще уважительным причинам. Сейчас же по полю шла причина неуважительная, раз она не соображает, каким ценным ресурсом является рожь.
— Большой? Не охренел ли? — закричал Игорь и направился в сторону Владимира, тщательно выбирая тропинки в колосящейся ржи, или как белорусы говорят — «жито».
— А? Что? — потерянно откликнулся Большой.
— Стой! Стой, где стоишь! — потребовал Игорь, а то после отклика Владимира, тот еще больше стал топтаться на месте и вокруг.
— Что такое, все еще пьяный после греков? Так уже немного, но должен протрезветь, или еще где нашел выпить? — стал допытываться у Владимира Солдат.
— Понимаешь, малой, я пошел к одной женщине, она мне сразу приглянулась, а там другая, а я пьяный, вот… — Большой приобнял Игоря за плечи. — Когда я уже… ну это… с той бабой… приходит туда та, первая, а я с этой второй.
— Ох, запутаться можно первая, вторая. Ну, бывает, застукала одна, когда ты с другой, так что? С бабами разобраться не можешь? — уже успокоившись, спросил Игорь, которому и самому была знакома ситуация.
— Да не, малой, тут другое, — Большой вновь запнулся. — Они-то не против, говорят на своем немецком, что готовы быть обе со мной, я, мол, мужчина большой и сильный, им обеим хватит. И обе вдовые, у одной двое детишек, у второй парень двухлетка. И теперь что? Вот и думаю.
— Знаешь, Большой, я тут не советчик, — Игорь улыбнулся. — Сам еле-еле со своими бабами разобрался. Но тут, думаю, советская мораль и семейные ценности не актуальны. Женщины ищут сильного мужчину, ты сильный, они готовы без ревности обе быть с тобой, толи потому, что ты такой красивый, толи потому, что можешь прокормить их с детьми. Прости, скорее второе. Что же тебя не устраивает? Мужик ты уже битый, детей и жен не оставишь без куска хлеба, чего тут думать?
— Слушай, — Большой усмехнулся. — А ты прав, Игорь Романович. Зачем множить сущности, когда решение инстинктивно примитивное. Все довольны, всем выгодно, так чего же тут думать. У меня в том мире не было детей, а тут получается, аж трое. И я их воспитаю правильно. Спасибо тебе.
— За что? — недоуменно спросил Игорь.
— Да за то, что дал возможность принять решение, — с усмешкой ответил Большой, по-дружески боднул Игоря в плечо и спешно ретировался.
У Солдата случился когнитивный диссонанс — такие умные глаза были у Большого, такой житейский опыт, столько разума и понимания, что образ, уже сложившийся покрылся трещинами и стал опадать. Оказывается, этот бандюган и слова знает умные, но, что важнее, умеет их употреблять, за кажущимся инфантилизмом обнаруживается мудрая и еще более странно, высокочувственная личность.
Между тем срочные дела на то и срочные, чтобы в первую очередь ими заниматься. Боевой выход, который был запланирован сразу после сражения с ватагой Снора, все еще не случился. Постоянно что-то мешало, а время, как стало понятно с допроса пленных, очень мало. Неделя-две и появятся десятки драккаров, спешащих к Киеву, чтобы захватом города оседлать торговый путь. И какая бы спешка у князя Олега не была, пройти мимо такого поселения, он не сможет. И все должны быть готовы к этой встрече.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Очень скользким стал вопрос о пленниках. Нет, как рабы они поселению пригождались, их можно было не щадить, в конце концов моральные терзания о человечности и гуманности разбиваются об острые рифы злобы за вероломное нападение варягов и девять смертей среди общинников. Однако, насколько такой труд был эффективен, стало понятно сразу после его применения. Восемь пленников-рабов требовали отвлечение внимания как минимум четырех парней общины, причем боевитых парней. А кормежка, охрана по ночам. Так что никакого проку от этих бывших воителей не было. Но и отпускать пленных пока никто не собирался.
Очень скользкий вопрос образовывался, при вероятном контакте с князем Олегом и его дружиной. Как объяснится с создателем древнерусского государства, коим, несомненно, был Олег даже в большей степени, чем Рюрик и, уж тем более, Игорь Рюрикович, что его воинов «покрошили» некие люди, ставшие городом в очень выгодном месте. Понятно было, что Олег будет стремиться иметь контроль над радимичами, послезнание говорило о том, что регент сына Рюрика отвадил хазар от восточнославянских племен, по крайней мере, начнет этот процесс. И тут данники Олега — радимичи выходят своими ладьями из Сожа, а в пару километров находится поселение, способных брать дань для киевского князя. Так что поселение должно было быть либо под контролем, либо его быть не должно.
Собранное совещание по проблеме общения с князем Олегом после дебатов и откровенно дурацких предложений вынесло свой вердикт. Решили все прямо и без утайки рассказать Олегу, если сложится такая ситуация. Нет, не про то, что большая часть жителей поселения являются пришельцами из будущего, не посвящая в производственные процессы или в сельскохозяйственные дела, а вот про войнушку с варягами рассказать, как и о торговле с эллинами.
Наши «профессора местного права» Горыня и Умник сделали заключение, что князь будет в праве своем потребовать виру за своих воинов, пусть они и сами напали. Вира не должна быть большой, так как пленники не убиты и могут просто быть переданными Олегу. И пусть это не справедливо — отдавать виру за тех, кто хотел уничтожить тебя, но… Право сильного. Пришли так же к мнению, если учитывать модель поведения Олега, что он может позволить существовать поселению, но обязуется выплачивать дань, что абсолютно не критично для поселения.
* * *
Плыть вверх по течению — не самое приятное мероприятие, тем более, что сменных команд гребцов попросту нет. Двадцать семь человек гребли уже восемь часов, только дважды приставая к берегу для небольшого отдыха. Теперь попаданцем стало понятно, откуда у этих низкорослых людей такая сила и мощнейшие плечи.
— Если наш император Солдат Великолепный решит создать флот, то я пойду туда только коком, — утомленный от изнурительной работы гребцов, Большой не переставал ворчать.
— А я — вперед смотрящим — залез в гнездо, и зыркай по сторонам, — поддержал разговор Рог.
— Слышь, Змей Горыныч, там еще долго вообще, только без твоих этих «гой если», нормально скажи? — спросил у Горыни Большой, получив неодобрительный взгляд от Рога.
Однако, Большому уже многое сходило с рук, даже аборигены прочувствовали его прямолинейность и незлобивый характер, никто не обижался на подначки большого человека.
— За гбежем три версты, — ответил Горыня.
— Понятно, — вполне серьезно ответил Большой, а Рогов недоуменно посмотрел на него.
— Понятно? — спросил Рог у своего товарища.
— Гбеж это поворот, вот за ним чуть меньше четырех километров и осталось, чего тут не понятного? — ответил Большой, потом выхватил у Врана банку тушенки. — Болезный, смотри, как нужно открывать банку.