цепь, ни двухметровый забор — он сбегал откуда угодно, даже из запертого дома, потому что гормоны вели его вперед, невзирая на какие-либо преграды.
И мое тело в настоящий момент поступало точно так же. И когда я избавился от трусов, колбаса уже стояла колом, как бы мысленно не корил себя за проявленную слабость.
Не помогали даже доводы о том, что это — безумная садистка, на которой столько крови, что даже смотреть на нее — ересь. Но сознание плыло, в висках стучали барабаны, и все, что я видел — это едва прикрытые груди и ритмично вращающееся запястье под кружевной резинкой.
— Fabelhaft… — выдохнула немка. — Великолепно… Мне стоит сбавить обороты, чтобы не закончить раньше срока. Первый оргазм — самый мощный, и я не могу позволить себе разрядиться впустую. Но ты даже не представляешь, как все горит внутри…
И еще раз о кобеле — и причине, почему я его вспомнил. Он был чистейшей породы, огромный и очень красивый (хоть и довольно тупой). И всякий раз на прогулке к нам подходили люди и записывались на случку. В первый брачный сезон к бедному псу и вовсе выстроилась очередь из разводчиков, желающих заполучить крайне удачные гены.
Так вот я был для фон Винтер точно таким же кобелем. И несмотря на это, плоть хотела ее все сильнее. До такой степени, что я всерьез опасался намылить причиндал, чтобы ненароком не спустить.
И все попытки продумать план действий хотя бы на два шага вперед неминуемо разбивались о тихие стоны и колыхание крупных округлых грудей.
— Пожалуй, пока хватит, — Ирма с интересом прирожденного естествоиспытателя осмотрела блестящие от влаги пальцы, пригубила вина и встала с кровати. — Поворачивайся и садись на край. Помою тебе спинку.
— Но…
— Schnell! — точно выстрел грянул окрик, и я подчинился.
Женщина окатила меня из душа, зачерпнула жидкого похожего на мазь мыла и принялась массировать шею и плечи, томно приговаривая:
— Такие напряженные… такие твердые. Расслабься и получай удовольствие. Хороший массаж отлично стимулирует секрецию семени. И я знаю, как сделать ее еще лучше.
Зашуршал корсет и шепнулся на пол, а в спину уткнулись крупные набухшие соски. Постанывая на ухо, Ирма продолжила разминать мышцы, попутно елозя скользкой грудью меж лопаток. И от таких ласк от крестца до затылка носились электрические мурашки, спирая дыхание и кружа голову. Если она опустится ниже, если попытается взять за прибор, ее ненаглядные наследники стекут по кафелю на стене.
Но женщина прекрасно знала, как катализировать реакцию, но при том не вызвать преждевременного взрыва. И не перегибала палку, а лишь дразнила, но так, что меня начинало потряхивать от нестерпимого вожделения.
И это она видела тоже. И когда я задышал слишком уж громко, переключила смеситель на холодную воду и направила лейку прямо на едва не задымившуюся шишку.
От такого душа я схватился за пах, согнулся и стиснул зубы так, словно получил не водой, а сапогом. Прием заметно стравил похотливый пар, а вслед за ним прояснилось и сознание.
Фон Винтер меж тем вернулась на кровать, сняла трусики и вновь занялась курчавой мохнаткой, подспудно терзая и покручивая сосок. Я же смотрел на нее и понимал: осталось только два варианта, два своеобразных уровня сложности: легкий и кошмарный.
В первом случае придется поступиться совестью и честью. Во втором — пожертвовать кровью, и не только своей.
Если выполню ключевую задачу и полностью подчиню немку, шанс на успех вырастет многократно. Да, замараюсь по уши. Да, окунусь в эту грязь — и буквально, и фигурально, однако тем самым спасу немало жизней.
Если же откажусь покрыть эту суку, отыграть назад уже не выйдет. Придется провернуть всю задумку этой же ночью, и если хоть один этап в длинной и сложной многоходовке провалится, нам всем — конец. Причем такой, что и врагу не пожелаешь.
Мне, Анри, пленницам и повстанцам. Если мы не захватим плантацию и порт, если не разобьем гарнизоны, остров станет плацдармом для дальнейшего продвижения во Внутренний Пояс. Со всеми далеко идущими последствиями, о которых уже неоднократно упоминал.
По большому счету, судьбы обоих миров сошлись аккурат на острие моего копья. И если предпочту не погружать его в немецкую пещеру, сотни тысяч, а то и миллионы людей и нелюдей ждет смерть и позорное рабство. Да уж, не о таких выборах я думал, когда зачитывался попаданцами и мечтал попасть самому…
— Герр Либер, — Ирма вцепилась ногтями в простыню. — Полагаю, мы оба готовы к процедуре. Немедленно войдите в мое лоно и наполните живительной силой до краев.
— Боюсь, с этим не получится, — щелкнул по стальной удавке. — Кто знает, как повлияет ошейник на мою магию.
— Хм… — она нахмурилась в раздумьях, а у меня пересохло во рту и глотке от сильнейшего волнения. Ведь это — возможно, единственная возможность узнать секрет проклятых оков до выполнения мейн квеста. — А знаешь, ты прав. Будет обидно испортить результат после столь длительной подготовки. Сядь рядом.
— Разве не надо позвать Айлейн?
— Нет, конечно. Шутишь что ли — отвлекать ее всякий раз, когда надо снять эту штуку. Она бы только тем и занималась, что кочевала от порта до шахты. Пароль знают все старшие офицеры. Ну и я за компанию, — фрау подмигнула.
— Пароль? — сделал вид, что весьма удивлен, и присел на край постели.
— Вообще это называется отпирающим заклинанием, но мне так проще. Чтобы снять ошейник, нужно провести поперек него пальцем в области затылка и сказать: тэр-арэн.
Оковы разошлись и брякнулись мне прямо на хрен. Больно, блин, зато мозги прояснились еще больше.
— Вот так просто?
— Да. Как и все гениальное, — Ирма выдавала главную тайну с большой охотой и без особых подозрений, потому что страсть и алкоголь туманят разум обеим сторонам. — Правда, у артефакта есть своего рода предохранитель. Снять ошейник может только тот, на ком его нет. Так что тупые рабы не сумеют освободиться, даже если узнают