— Присаживайтесь, — видя, что Вадим застрял на входе в салон, произнёс стюард. — Вы как хотите сидеть, по ходу полёта или против? Кресла можно расположить любым способом.
— По ходу, — сказал Звонников. Вадим просто пожал плечами. Разумеется, по ходу, какой смысл смотреть на хвост самолёта?
— Бывают оригиналы, — снова сверкнул белозубой улыбкой стюард. — Пожалуйста, располагайтесь. Взлёт через две минуты.
Короткий разбег — и джет оторвался от бетонной полосы. Он стремительно набрал высоту, при этом, почему-то, Вадим почти не почувствовал ускорения. Оно никуда не делось, но словно размазалось тонким слоем по секундам. Мелькнула туманная стена туч, — и машина вырвалась под яркое солнце. Клубы облаков, ослепительно белые, сначала огромные как горы, как айсберги для моторной лодочки, отдалились, превратились в ровный снежный ковёр. Небо, выцветшее до блёклости, налилось синевой, ушло в тёмный аквамарин; на нём зажглись звёзды.
— Уважаемые пассажиры! — ожила громкая связь. — Приветствую вас на борту. Наше воздушное судно совершает рейс по маршруту…
Вадим ненадолго отвлёкся. Это обращение капитана, зачем оно нужно? Каждый, кто купил билет на самолёт, знает, куда летит и откуда. Его больше интересует, будут ли в полёте кормить, и если будут, то чем. А высота и скорость полёта — это никому неинтересные мелочи. Какая разница, восемь километров воздуха под крыльями или одиннадцать? Самое важное — время в пути; сколько придётся сидеть, подогнув ноги под себя и обоняя амбре, распространяющееся от поддатого соседа. Ему-то всё равно, он нагрузился и спит, а ты…
— Простите, сколько?
Вадим подумал, что ослышался, и зачем-то задал этот вопрос вслух. Как ни странно, рядом тут же показался стюард.
— Двадцать семь минут, — подтвердил он. — Полёт проходит в стратосфере, сопротивление воздуха невелико, это позволяет сэкономить время.
— Но… — удивлённо проговорил Вадим. — До Гуанчжоу обычно лететь четыре часа! Самолёт не может…
Он перевёл взгляд на Звонникова и осёкся. Главный над железячниками откровенно скалился, забавляясь. Вадим на миг почувствовал себя деревенщиной, приехавшей из глухого таёжного села в столицу. Здесь его, уж неизвестно, за какие заслуги, заселили в номер класса «Люкс». И вот он ходит, отвесив челюсть, и дивится на чудеса технологий. А может быть, номер был обычный, это зимогору он показался невиданным и волшебным, а обычный горожанин станет крутить носом: «этого, де, нету, и этого, и вообще, что за убожество!»
— Вы совершенно правы, — неожиданно поддержал его стюард. — Самолёты на такой высоте не летают…
— На какой? — спросил Звонников.
— Сорок пять километров, — ответил стюард.
— Ого!
Улыбка на лице Звонникова пропала. Он откинулся на спинку кресла и нахмурился.
— Но наш «Стриж» не самолёт, — продолжил стюард. — Вернее, не совсем самолёт. Обратите внимание на крылья…
Вадим глянул в окно. Сначала ему показалось, что крылья исчезли, потом, присмотревшись, он понял, что они укоротились и развернулись вперёд, по ходу движения.
— Крыло обратной стреловидности, — объяснил стюард. — Мы сейчас не самолёт, а крылатая ракета.
Вадим мог бы сказать, что таких крылатых ракет тоже не бывает. Он интересовался в своё время, читал специальную литературу. Мог бы, но промолчал. Жизнь — и работа в «Звезде» — показали, что вещей, о которых он не имеет ни малейшего представления, куда больше, чем он думал раньше.
Скоро «Стриж» клюнул носом и начал снижение. Полёт заканчивался, не успев толком начаться.
Гуанчжоу встретил их духотой и запахами субтропической зелени и выхлопных газов. Вадим сразу взмок в своей и без того лёгкой рубашке. Звонников выглядел не лучше. Хорошо, жара мучила их недолго, ровно до тех пор, пока к ним, стоявшим на взлётном поле, не подъехал крытый лимузин. Из лимузина быстро, но и без лишней суетливости, показался сухощавый китаец неопределённого возраста.
— Можете называть меня господин Сяо, — заявил он на чистейшем русском языке, потрясая руки Вадима и Звонникова. — Или товарищ Сяо, или просто Сяо, как вам угодно. Господин Мо поручил мне быть вашим сопровождающим. Предпочитаете сначала пообедать, а потом на рынок или наоборот?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вадим посмотрел на Звонникова.
— Сначала дело, — подумал, решил тот.
— Отлично! — обрадовался Сяо. — Наша электроника — самая электронная электроника в мире, у нас найдётся всё, абсолютно всё! Что конкретно вам нужно?
Это вопрос он задал уже тогда, когда они разместились в благословенной прохладе салона.
— Дисковод для трёхдюймовых дискет.
— О, как интересно! — восхитился Сяо. — А для чего вам такая древность? Или это секрет?
— Никаких секретов, — сказал Звонников. — Возможно, Полиглот станет быстрее и лучше.
— О, Полиглот! — воскликнул Сяо. — Моя беда и несчастье.
— Почему? — не понял Вадим.
— Ваш Полиглот лишит меня куска хлеба, — скорчил скорбную мину Сяо. — Это покушение, это, как это сказать по-русски? — он ненадолго задумался. — А, вспомнил! Это диверсия против племени переводчиков! Шутка! — рассмеялся он, глядя на вытянувшиеся лица гостей. — Это будет не скоро, на мой век хватит!
Между тем лимузин выскочил на эстакаду, понёсся над рекой и углубился в район небоскрёбов. Вадим, чтобы не быть смешным, старался не крутить головой, но Гуанчжоу всё равно потрясал. Не Нью-Йорк, конечно, хотя… уж точно не меньше Большого Яблока. Потом они выскочили на набережную.
— А вот, — с хитрой миной проговорил Сяо, — знаменитый гиперболический небоскрёб!
Действительно, знаменитый, и действительно, небоскрёб. Конечно, это внушительное сооружение и подвиг инженерной мысли, но по телевидению часто крутили научпоп о том, как его проектировали и как строили, и поэтому Вадим впечатлился не сильно. Так, покивал головой. Господин Сяо пожал плечами:
— Впрочем, мы же почти на месте.
Рынок электроники, напротив, Вадима ошеломил.
Здесь были десятки и сотни магазинов, лавок и лавчонок, и все предлагали гаджеты и разнообразное железо, от древних, ещё чёрно-белых мониторов до плоских экранов во всю стену, от первых ламповых компьютеров для коллекционеров до самых современных, не вышедших ещё на международный рынок ноутбуков и планшетов. Телефоны сотен модификаций, материнские платы, кабели, диски, всё, что только придумала инженерная мысль и смогли реализовать трудолюбивые китайцы.
От блестящих серебристых, солнечно-медных и глянцево-чёрных поверхностей рябило в глазах. Кричащая упаковка, лепестки радиаторов систем охлаждения, открытые стенды с процессорами, экраны, на которых крутились бесчисленные тестовые ролики… Здесь можно было провести не один день, и всё равно не обойти и сотой части мест, не изучить и тысячной доли выставленного на прилавки богатства.
У одной из витрин Вадим завис надолго. Здесь торговали фотоаппаратами и всем, что нужно придирчивому фотохудожнику. Вадим не был фотолюбителем. Максимум, на что хватали его терпения — сделать селфи, но оптика завораживала его с детства. Огромные объективы манили пурпуром просветлённых стёкол. В них можно было смотреть вечно, прикипев взглядом к пустоте между лепестками раскрытой диафрагмы. Что скрывалось там, в недоступной воображению черноте? Умом Вадим понимал, что любой объектив — просто прибор, при этом не слишком сложный, хотя и очень точно исполненный, но бездна в глубине стекла действовала на него помимо рассудка. Какие существа таились там, какие тайны ждали исследователя?..
— Не пора перекусить?
— А?
Вадим выплыл из грёз. Рядом с ним стоял господин Сяо и улыбался.
— Господин Мо приказал мне хорошенько вас накормить, — сказал Сяо. — «Пусть запомнят наше гостеприимство», так он сказал.
— А как же дисковод? — смутился Вадим. — Я тут застрял, задерживаю вас.
— Всё давно куплено, — сказал из-за спины Звонников. — Куплено и скопировано.
Он похлопал ладонью по ноутбуку, зажатому под мышкой.