— Теперь только покажись в моей комнате голым! Подумай дважды, прежде чем сюда войти ночью. Я оценила твои склонности к насилию, поэтому предупреждаю тебя! Я свистну тебе, когда мне захочется обслужить тебя, мой любезный жеребец. До того момента держи свою необузданную страсть под контролем!
Он презрительно взглянул на нее.
— Ты борешься не столько со мной, сколько со своей похотливой натурой.
Собирая свою одежду, он продолжал язвительно:
— Не возражаю, согласен быть твоим жеребцом. Это совпадает и с моими замыслами. Только я подожду, пока ты не затоскуешь обо мне, как мартовская кошка.
У двери он остановился и напоследок отпустил:
— Ты испробовала близость, моя сладкая, и держу пари, ты пристрастишься к занятиям любовью. Посмотрим, кто свистнет первый, согласна?
Ее ножницы вонзились в закрытую дверь, удаляющиеся шаги Грэнта еще звучали в коридоре, когда Аманда разразилась слезами.
ГЛАВА 19
На следующее утро по пути к будущему тестю Грэнт размышлял обо всем, что наговорил и натворил минувшей ночью. А действовал он, мягко говоря, не по-джентльменски: угрожал Дарси, болтал о постельных делах, почти что изнасиловал Аманду, да еще наговорил ей гадостей просто за то, что она задела его мужское самолюбие. Противный самому себе, он признал, что вел себя, как последняя скотина. Он боялся даже представить себе, что могло бы произойти, если бы Аманда все-таки не уступила его желаниям. Он уподобился обезумевшему жеребцу и достоин сурового наказания. Самое правильное было бы вздернуть его на двери сарая.
И хуже того, Дарси наверняка болтает повсюду о том, что Аманда и Грэнт — любовники. Один необузданный порыв гнева — и он потерял самообладание, а теперь несколько человек должны расплачиваться за его несдержанность. Уважение, которое начали было питать к Аманде горожане в последние недели, теперь улетучится. Его репутация пострадает меньше, просто потому, что он мужчина, от него можно было ожидать подобного, хотя объяснить все это Анабел и ее семье будет нелегко. Особенно сейчас, когда они решили объявить о помолвке. Слухов и сплетен будет масса, и остается только надеяться на милосердие Анабел, которая оказалась невинной жертвой случившегося.
Думая об Анабел, невинной Анабел, Грэнт вдруг ощутил подозрение. Вернее, где-то в подсознании оно гнездилось уже дня два, но только сейчас он смог ясно осознать его. Он резко осадил лошадь и замер, пораженный сделанным открытием.
Если, как она опасается, Анабел в положении, то забеременеть она должна была раньше, до приезда Аманды в Туманную Долину, потому что после этого он не спал с ней. Последний раз они занимались любовью в середине марта, и Анабел должна знать уже наверняка, беременна она или нет. Сейчас был конец июня. Девушка должна быть как минимум на четвертом месяце, и Грэнту было непонятно, почему она до сих пор сомневается.
Даже не будучи доктором, он понял, что здесь что-то не сходится. В самом деле, произойди это давно, у Анабел уже обнаружились бы какие-нибудь симптомы типа тошноты, мучающей, как он неоднократно слышал, беременных женщин. А разве ее живот не начал увеличиваться в размерах? Почему же раньше она не заикалась о своих подозрениях? Почему выжидала и вдруг начала настаивать на публичной помолвке?
Почуяв неладное, Грэнт испугался, что из-за собственного неведения попадет в ловушку. А быть может, на самом деле, не любя Анабел и не желая в глубине души на ней жениться, он подсознательно искал возможности избавиться от обязательств? Но ведь будет чертовски неприятно: ему придется жениться, а потом окажется, что она вовсе не беременна, а лишь хотела ускорить их свадьбу.
Обдумав все хорошенько, Грэнт решил объясниться с Анабел, прежде чем говорить с ее отцом. Миниатюрной блондиночке придется сказать ему правду и убедить его, что за всем этим не таятся какие-то хитрости.
Добравшись до дома Фостеров, Грэнт поинтересовался, где Анабел. Ему сказали, что она в конюшне и предложили немедленно послать за ней. Он попросил прислугу не беспокоиться. Он пойдет сам. У них есть проблемы, которые лучше обсудить наедине, подальше от любопытных глаз и ушей. Он пригласит ее на небольшую прогулку, где они и обсудят все, касающееся только их двоих.
Горничная почему-то занервничала, услышав о его намерении самостоятельно найти Анабел, но это была ерунда по сравнению с реакцией старого управляющего имением.
— Сэр, почему бы вам не посидеть во дворе, пока я найду ее, — сказал тот, бросая встревоженные взгляды на конюшню. — Почему вы не хотите, чтобы я привел ее сюда на веранду? Вам нет нужды там мараться и пачкать свои сапоги.
Со смехом, покачав головой, Грэнт отклонил предложение.
— Что случилось с тобой, Сэм? Ты-то уж точно знаешь, что большую часть времени я провожу в амбарах и конюшнях. И не могу припомнить, когда я последний раз возмущался из-за соломы или навоза на подошвах.
Он обошел управляющего. Казалось, что тот пропустил его мимо очень неохотно.
— Эх, мистер Гарднер! Сэр, я серьезно думаю, что вам пришла в голову не самая лучшая идея, если вы извините мои слова.
— Почему же?
— Хорошо… Эх… Мисс Анабел не хотелось бы предстать перед вами неопрятной и такой, ну, вы знаете…
— Это не имеет значения, — заверил его Грэнт. — Я не впервые увижу ее растрепанной и с конскими волосами на одежде.
Широким шагом Грэнт устремился к конюшне. Открывая дверь, он еще слышал безнадежное бормотание Сэма. Внутри царили мрак и безмолвие. Грязь на полу заглушала его шаги. Он прошел по пыльному проходу к стойлу любимой лошади Анабел.
Открыв рот, чтобы ее позвать, он вдруг услышал низкий мужской стон и радостный смех Анабел, донесшиеся до его ушей с сеновала. Пучки соломы сыпались сверху на его голову. Послышался шум возни, толчок, приглушенный визг.
Еще не достигнув верхней ступеньки лестницы, ведущей на сеновал, Грэнт уже знал, что увидит, знал, почему прислуга Фостера столь неохотно допустила его к конюшне.
Первое, что бросилось ему в глаза, было обнаженное молочно-белое тело Анабел, блаженно извивающееся в объятиях такого же нагого конюха. Оба были настолько поглощены своим занятием, что ни один из них не заметил его присутствия.
— Ну и ну! Что это тут у нас? — Он ехидно усмехнулся. — Небольшие утренние шалости между слугой и хозяйкой? Как это, однако, вульгарно, моя девочка!
— О, Господи! — воскликнула в панике Анабел. Не зная, что делать, она стала было отпихивать любовника, потом попыталась прижать его к себе в тщетных стараниях прикрыть свою наготу. — Грэнт? Что ты тут делаешь?
— Умываю руки. Засвидетельствовал твою неверность, моя милая, — ответил он ласково. В его мозгу на мгновение мелькнула мысль, что измена Анабел задевает его гораздо меньше, чем сравнительно невинное заигрывание Аманды с Дарси прошлым вечером.