Читать интересную книгу Тригон. Изгнанная (СИ) - Дэкаэн Ольга

— Они боятся огня.

— Как и все животные, — разочарованно тянет Тилия.

— Нет, тут другое… — качает головой Рон, колдуя над ещё не зажжёнными кострами. — Псы Витилиго до жути боятся огня и всё что с ним связано. Не задумывалась, почему днём в Долине безопасно?

— Боятся солнечного света?

— Точно. Они будто плавятся под ним. Как-то к нам в ловушку угодила одна из псин. Здоровенная оказалась зверюга! Мы привязали её к дереву. Хотели понять, как с ней бороться. Старик говорил, что если Танам удалось приручить этих Витилиго, то и нам удастся. Так вот, как только взошло солнце, пса будто подменили. Из хищника он превратился в безвольную тварь. Он метался, запутываясь в верёвке, скулил, пытаясь спрятаться в тень. А к вечеру вся его чёрная шкура покрылась кровоточащими язвами. То ещё зрелище! К следующему утру он сдох.

Тилия переводит взгляд на шкуру, аккуратно-разложенную для ночлега месте, уже зная, что ничего не найдёт — никаких прорех или отметин, лишь идеально-чёрное, лоснящееся полотно из нескольких частей, соединённых вместе почти невидимыми глазу швами. Тот, кто это сделал, в совершенстве владели иглой.

— Я слышала, что в Пекле есть те, кто не переносит солнечного света, — вспоминает она рассказы отца, вплотную приближаясь к костру и грея озябшие руки.

— Да, и таких много. Целые семьи, которые всё время прячутся под одеждами и выбираются из своих домов только по ночам. Но никто из них долго не живёт. Совет не слишком-то заботится о тех, кого когда-то изгнал.

Представить насколько нелегко приходилось тем, кто вынужден был жить в Пекле, не трудно. Ещё с детства Тилия усвоила, что чем дальше ты находишься от стен Башни, тем невыносимее условия жизни.

— Когда мою семью только отправили вниз, — продолжает вспоминать Рон, — я часто не мог заснуть по ночам. Лежал, уставившись в потолок и слушал, как Порфы выползают из своих нор и делаю всё то, что остальные делают при свете дня. Это был их образ жизни.

— Если этим недугом страдают целые семьи, значит, эта болезнь передаётся по наследству, — приходит Тилия к неутешительному выводу.

— Как и большая часть того, чем болеют жители Гнезда. Ты знала, что оно, как и Башня, многослойное? Только в Гнезде, в отличие от уровней, кольца. В пределах каждого живёт своя раса облучённых, — говоря это, он поднимает с земли тонкий прутик и, опустившись на корточки, рисует на земле круг, затем ещё один, и так по нарастающей. — В Термитнике есть уровни мусорщиков, строителей, карателей, а в наружном городе, например, раса Танов или Порфов. И ты обязан жить там, куда тебя и твою семью изначально определили власти. Заходить на чужую землю можно только в особых случаях.

— Ну, а если кто-то всё же оказался на чужой территории… маленькие дети, например? — спрашивает Тилия, вспоминая недавний рассказ Руки.

— Как вы учите законы Вавилона, так каждый ребёнок Гнезда обязан знать границы земель, в которых он был рождён. Ещё есть День Омовения. Это день, когда каждый может отправиться за водой на площадь или на Блошиный рынок.

Тилия слушает, затаив дыхание. Кольца, расы, правила, поклонения одним Хранителям стихий… На этом сходство двух городов, соединённых в общую колонию и прозванную Новым Вавилоном, заканчивалось. Если в Башне люди занимали определённый уровень по своей ценности для колонии и общества, то в наружном городе было всё иначе. Одно кольцо — одна общая неизлечимая болезнь.

— Я знаю, что в Яме не принято лезть с вопросами… — осторожно начинает Тилия, но тут же осекается, видя, как широкие плечи друга напрягаются.

— Хочешь знать причину, по которой каратели вышвырнули мою семью из Термитника? — горько усмехается Рон, и, переходя к следующей куче хвороста, поджигает очередной костёр. И только когда их постепенно начинает окружать кольцо из огня, задумка друга детства становиться ясна. Огонь — единственная защита от Витилиго на предстоящую ночь.

— Хочу, — признаётся Тилия, чувствуя неловкость от его пристального взгляда. На какое-то время вокруг воцаряется тишина и только слышно, как трещат сухие ветки, пожираемые разгорающимся пламенем.

— Ты права, Ти, это не твоё дело, — наконец произносит Рон, возвращаясь к прерванному занятию, оставляя её отчитывать себя за несдержанность и в одиночестве зализывать душевные раны.

Зачем она вообще подняла эту тему? Влезла со своими вопросами. Надеялась, что он вот так просто откроется ей, расскажет, как жил последние годы? Она и так знала ответ.

Когда вдалеке, наконец, появляется знакомая фигура, вокруг уже совсем темно. Две небольшие уже освежёванные тушки, привязанные к поясу однорукой гоминидки, медленно раскачиваются в такт её движениям. Тилия рада уже тому, что сегодня они хотя бы не останутся голодными: еды, что предусмотрительно взяла с собой Рука, и которую не смогли присвоить сородичи Рона, становилось всё меньше и это вызывало тревогу.

Хотя Тилия и обещала, что с мясом для неё покончено, время от времени сжимающийся от голода желудок, диктовал свою волю, и последние двенадцать часов казалось, что она способна проглотить целиком жаренную полевую мышь или даже змею.

Но стоит только разглядеть того, кто вышагивает за спиной гоминидки, как её бросает в жар.

«Неужели Рука была права, и он не бросал нас?» — бьётся в мозгу единственная мысль, когда поражённая своим неожиданным открытием, Тилия краем глаза замечает, как Рон оставляет своё занятие и медленно выпрямляется. Его сильные пальцы тут же угрожающе смыкаются на огромном тесаке, покоившимся на поясе. Не дожидаясь того, что могло бы произойти между этими двумя, Тилия торопливо делает несколько шагов и, повернувшись лицом к другу детства, словно шитом встаёт между ним и приближающейся парочкой.

— Ну и что всё это значит? — сдвинув тёмные брови, хмуро обращается он к Тилии, не отводя настороженного взгляда от нежданного гостя.

— Никакой больше крови… — с твёрдой решимостью отзывается Тилия, лишь на миг бросая взгляд через плечо и встречаясь глазами с ледяным взглядом изгнанника, надеясь при этом, что голос её звучит твёрдо. — Он с нами.

Глава 17

— Значит, с самого начала вас было трое?

— Да, — сидя на земле и грея озябшие руки у костра, устало отзывается Тилия. С каждой минутой становиться всё холоднее, и она с тоской смотрит на разложенную на земле шкуру, мечтая поскорее отправиться спать. Но остатки хорошего воспитания не позволяют ей бросить друга детства, который всё никак не может до конца удовлетворить своё любопытство. За последний час Рон только и делал, что задавал вопросы. Кто? Что? Зачем?

К тому же аромат жарившегося на костре заячьего мяса, заставляет её желудок предательски урчать.

— Ты хорошо его знаешь? — задаёт он очередной вопрос, с подозрительностью поглядывая на занятого приготовлением пищи изгнанника. А ведь совсем недавно однорукую гоминидку интересовало то же самое.

— Нет, — признаётся Тилия и тут же уточняет, — но Рука за него поручилась.

При упоминании их спутницы Рон морщиться, словно от зубной боли. Рука тоже не в восторге от их неожиданно появившегося провожатого, но предусмотрительно помалкивала. Было ясно как день, что эти двое никогда не поладит.

«Может они из враждующих рас?» — гадает Тилия, оценивающе разглядывая троицу, занятую каждый своим делом, и выискивая отличия.

Она смело отбрасывает тех, кто с рождения боялся солнечного света. Скорее уж это её можно было бы отнести к тем самым Порфам. Взять хотя бы её чувствительность к солнечным лучам. Дело конечно не в передающихся по наследству недугах, просто она всю жизнь прожила взаперти, и её белоснежная кожа ещё не раз слезет, прежде чем сможет адаптироваться к таким резким переменам.

В расу Танов они тоже вряд ли годятся: вся троица вполне сносно изъясняется, да и передвигаются на двух ногах, хотя она до сих пор с трудом представляет себе гоминида, ползающего на четвереньках, словно животное, да к тому же не способного говорить.