Читать интересную книгу Небеса нашей нежности - Анна Велозо

Наверняка он видел ее выступление в то время, о событиях которого теперь забыл. Но чем дольше Антонио раздумывал, тем недоступнее становились обрывки воспоминаний, всколыхнувшиеся от этого снимка.

Иногда, просыпаясь, он чувствовал, что образы его сна были навеяны событиями, произошедшими в те недели. Но в этом сумрачном состоянии, на грани сна и яви, он видел то, чего случиться никак не могло, иначе ему об этом рассказали бы. «Ты летел над Амазонкой. Ты попал в шторм над Флорида-Кис». Но это было невозможно! Судя по тому, что ему говорили, последние недели он провел в Рио. Однако образы были такими яркими, словно этот полет состоялся совсем недавно. Порождены ли они его фантазией? Или перед несчастным случаем он мечтал об этом полете, строил какие-то планы? Да, похоже, он планировал долгий перелет, вскоре это стало очевидно. Среди писем, которые его отец приносил в больницу, были счета за предметы, нужные в путешествии, – например, спальник и фонарик. Кроме того, приходили ответы от авиаконструкторов, живших в США. Инженеры выражали свое сожаление о том, что не смогут ему помочь. Антонио было стыдно получать отказ, не зная, о чем он просил этих людей.

Как бы то ни было, он все еще помнил, как выглядит Каро. Долгие часы, проведенные в одиночестве, когда ни близкие, ни друзья не сидели на краю его кровати, обжигая Антонио сочувствующими взглядами, он посвящал воспоминаниям о ней. Как неловко, как неуклюже она выглядела тогда в Париже, в том кабаре: совсем еще девчушка, отчаянно разыгрывавшая роль «фам фаталь». Как она была прекрасна в брюках и шапке пилота, с ярко-красной помадой на губах и коротким локоном, выбившимся из-под шлема! Как страстно она отдалась ему на карнавале: веки опущены, рот приоткрыт, голова запрокинута, за спиной – крылья бабочки. Это воспоминание было самым лучшим, оно отражало все мечты и устремления Антонио: вновь увидеть, как она трепещет от его прикосновений, беззаботная, свободная.

Хуже всего в больнице были вечера. Больным подавали омерзительный ужин, да еще и в пять часов вечера, поэтому все остальное время делать было нечего. Оставалась скука. И одиночество.

Антонио еще никогда так много не читал: газеты, справочники по самолетостроению, сборники стихов, модные романы. Он жадно проглатывал все, что приносили ему сердобольные посетители. Эти произведения не трогали его душу, главное – прочитать побольше и побыстрее, а качество не имело значения. Его обычная привередливость в вопросах чтения скрылась в укромном уголке сознания, там же, где и память тех двух недель. Антонио надеялся, что и то, и другое вернется.

Доктор де Баррос заверил его, что вскоре воспоминания вернутся. О том, восстановятся ли предпочтения Антонио в чтении и еде, он не говорил.

– Посмотри-ка, любовное письмо! – ухмыльнулся отец, протягивая ему конверт. – Почерк явно женский. Кто это тебе пишет?

Антонио взял послание, осмотрел его со всех сторон, но адреса отправителя не нашел, только в углу стояли буквы – А. К. К. Его сердце бешено забилось в груди, но в присутствии отца Антонио не хотел читать письмо, не хотел говорить отцу, что ему пишет дочь заклятого врага их семьи.

– О, это одна пожилая дама из телеграфного бюро, она присылает мне билеты в кино. Недавно мы с ней побились об заклад, и она проспорила. – Ничего лучшего ему в голову не пришло.

– Только маме не говори, что ты споришь на деньги. Она считает, что это против воли Божьей. И никогда не спорь с женщиной.

Антонио покачал головой.

– Я так обычно не делаю. Только если уверен на сто процентов, что я выиграю.

Время до ухода отца тянулось бесконечно. Едва дверь за ним закрылась, как Антонио разорвал конверт. Каро! Наконец-то она написала ему!

Но, прочитав письмо, он застонал от разочарования. Она написала ему только для того, чтобы пожелать скорейшего выздоровления. И сообщить то, что и так уже было понятно по ее молчанию. Пожелание скорейшего выздоровления, ну надо же! Как равнодушно, как холодно она написала ему. По сравнению с этим посланием поздравительная открытка от занудливого старого профессора покажется образцом сердечности.

Он вновь и вновь перечитывал эти строки, анализируя каждую мельчайшую деталь.

«Антонио», написала она, не «дорогой Антонио». «Молюсь, чтобы ты поскорее поправился и вновь смог летать». Что это значит? Разве Каро не написала бы «верю»? Слово «молиться» так ей не подходило… А эта формулировка: «…Если бы наши отношения переступили границы дружбы и переросли в нечто большее»? Но это и так уже давно произошло! Антонио не мог понять, что означает это странное письмо. Почерк казался немного шатким и угловатым, словно эти строки писала женщина преклонных лет. Впрочем, почерк Антонио понравился, хотя он не мог представить себе, чтобы Каро писала именно так. Да, и главное. Она подписалась «Ана Каролина». Почему не «Каро»? Он никогда не называл ее иначе, и, в конце концов, именно это имя она и назвала ему в тот день, когда они познакомились. Антонио думал об этом целый день, но затем взял себя в руки. Не стоило ломать над этим голову. Пока он тут, в этой больнице, он все равно ничего не сможет с этим поделать. Итак, Антонио сунул письмо в одну из принесенных ему книг – он так и не дочитал ее от скуки – и решил посвятить все свои мысли и устремления выздоровлению. Он твердо вознамерился выполнять все указания своего сурового, но толкового врача, делать все необходимые упражнения и ходить по коридору, пока ему не удастся отказаться от палочки. Антонио не собирался оставаться инвалидом.

Первые попытки оказались унизительными. Уже после пары шагов Антонио упал, и медсестре пришлось поднимать его. Он попробовал вновь – с тем же результатом. Но он не сдавался. Он пробовал снова и снова, иногда по ночам, когда медсестра уходила спать в свою комнату. Падая, он хотел подниматься сам, а не видеть испуганное лицо своей помощницы. Вначале ему удалось обойти вокруг кровати, хватаясь за опоры – к сожалению, это происходило чаще, чем хотелось бы.

Вставать с пола было непросто и очень больно, но ему это удавалось. Когда первый этап подготовки был преодолен, Антонио решился пройти путь подлиннее – от кровати до двери комнаты. Он пару раз упал, и на то, чтобы встать, ушло много времени, боль сводила с ума, но он передвигался самостоятельно! Успех окрылил его. Следующей целью стала комната старшей медсестры. Теперь Антонио тренировался и днем – удивленные и ободряющие взгляды врачей, медсестер и других пациентов придавали ему сил.

Доктор Жоао Энрике де Баррос втайне восхищался упорством, с которым этот юноша добивался своей цели – вновь научиться ходить. И все же как врач он должен был позаботиться о том, чтобы Антонио не перестарался. Чрезмерные тренировки могли привести к нежелательному эффекту и замедлить процесс выздоровления. Интенсивные нагрузки также могли привести к катастрофе. Врачу нужно было направлять своего пациента, оберегать его и позаботиться о том, чтобы он правильно выполнял упражнения.

– Я знаю, что вы обо мне невысокого мнения, – своим обычным ворчливым тоном заявил он однажды, входя в палату Антонио. – И, не стану отрицать, я отношусь к вам так же. Но мой долг – поддержать столь упорного пациента. Поэтому ложитесь-ка в кровать и делайте, что вам говорят.

Антонио так удивился, что без размышлений выполнил требование врача. Но затем до него дошел комизм ситуации, и парень расхохотался.

– Тут не над чем смеяться, поверьте мне. Если вы хотите полностью выздороветь, нам предстоит много работы.

С этими словами де Баррос взял его больную ногу и принялся ее растягивать и выкручивать, пока у Антонио на лбу не выступили капельки пота.

– Вот видите, ничего смешного. Но вы хорошо держитесь, молодой человек. Это вызывает уважение.

Врач просунул руку под колено Антонио и, приподняв его ногу, принялся сгибать ее и разгибать, двигать влево и вправо, по кругу, разминая мышцы. Иногда при этом де Баррос хмурился, иногда просил пациента потерпеть.

Эту гимнастику они выполняли несколько дней подряд, и вскоре Антонио понял, что это единственная процедура, которую ему делают в больнице. Все остальные повреждения зажили, а таблетки от головной боли, по-прежнему доставлявшей Антонио много хлопот, можно было принимать и дома.

– Все, я выписываюсь из больницы, – сказал он де Барросу.

– Но вы только начали делать успехи.

– Да, это так. Но я могу регулярно приходить на гимнастику и заниматься с вами, например, по часу в день.

– Я вас не понимаю. Тут вы в надежных руках, вам ни о чем не нужно беспокоиться, вам оказывают превосходную медицинскую помощь.

– Дома мне тоже ни о чем не придется беспокоиться, но там я хоть поем по-человечески. К тому же мне сдается, что родной дом положительно скажется на моем душевном состоянии. Там я буду чувствовать себя не таким больным.

– Вы совершаете ошибку, – мрачно проворчал доктор.