Читать интересную книгу План битвы - Дмитрий Ромов

твоей. И я не буду глупо ревновать, но приду по первому твоему слову. Ты можешь быть спокоен, больше я не буду дурой, я буду твоей умной девочкой. Я ведь всё поняла. И потом, когда ты решишь, что время пришло, ты позовёшь меня и мы уже никогда больше не расстанемся. Я буду твоей опорой, любовницей, другом, вещью, матерью, дочерью — всем, чем захочешь. Всегда. До самой смерти. И никогда ничем не попрекну тебя. Я обещаю. И ты никогда не пожалеешь…

Я сжимаю её в своих объятиях и нежно целую, а потом мы лежим, прижавшись друг к другу до самого рассвета. А когда небо начинает розоветь, я тихо выскальзываю из палаты, оставляя свою боевую подругу, спасшую мне жизнь, мирно и счастливо сопеть и наслаждаться снами о нашем прекрасном и безоблачном будущем.

Перед тем, как вернуться домой, я пробираюсь в палату к Татьяне, коррумпировав и очаровав пожилую медсестру. Таня тянет ко мне руку и глаза её начинают блестеть от слёз. Вот такой период в жизни, одни слёзы и сопли.

— Спасибо, — хрипит она.

Ну вот дура же, а жалко.

— Тише, Танюша, тише. Тебе нельзя говорить. Всё хорошо, всё уже позади. Урод этот в тюрьме и теперь вряд ли выйдет. Так что ничего не бойся. Ты молодец, что мне позвонила.

Надо было в милицию, конечно, звонить, ну, хотя бы так. Хотя бы с Киргизом вопрос решился и теперь можно жить спокойно, хоть и в рамках парадигмы «и вечный бой, покой нам только снится».

Я даю Тане инструкции, что говорить, а что не говорить, включая прописку и место работы. Она закрывает глаза, показывая согласие и понимание важности сказанного мной.

Домой я прихожу рано, родители ещё спят, а Радж, благодаря врождённому чувству такта, не устраивает дикий лай, а лишь глубоко и хрипло дышит, сонно виляя хвостом.

Прогулка, лёгкий вариант растяжки под жизнеутверждающие утренние радионовости, душ и вот перед вами человек полный сил и энергии.

— Ты во сколько вчера заявился? — недовольно спрашивает мама, заставая меня готовящим завтрак.

— Производственное совещание затянулось, — развожу я руками. — Берём повышенные обязательства.

— Врунище ты, Егор, — качает головой мама. — И в кого такой? Мы с отцом в жизни не лукавили никогда.

Правда что ли? Я даже не сдерживаюсь и коротко всхохатываю.

— Что ещё? — хмурится мама.

— Ничего. Сегодня мы с Платонычем на охоту уезжаем.

— Куда? С ума сошёл? Андрей, нет ну ты сделай уже что-нибудь с сыном своим.

— Что? — хмурится отец, заходя на кухню.

— На охоту собрался.

— Мне талон на фабрике дали, — меняю я тему.

— Какой ещё талон? Но отстрел лосей?

— Нет, — улыбаюсь я. — На румынскую стенку.

— Ты что! — всплёскивает руками мама, сразу забывая про охоту. — Это ж сколько денег надо!

— Я уже его отоварил, в кредит, естественно. Ничего, выплачу. Я же зарплату получаю. Так что завтра привезут, надо, чтобы после обеда кто-то дома был. И я на машину записался. У нас там оказывается снабжение ничего так. Но, для руководства только, сами понимаете, так что особо не распространяйтесь, пожалуйста.

Мама ахает:

— Вот значит, что за совещание у тебя ночью было, да?

— Нет, мам. Там другое. Правда, другое.

— А на какую машину? — спрашивает отец.

— Ну, я бы хотел «шестёрку», но это знаешь, что дадут, не мы выбираем, а нас выбирают.

— И на сколько лет очередь?

— Так в том-то и дело, что не лет, а месяцев. Да здравствует ленинский коммунистический союз молодёжи, ура товарищи!

— Ура! Ура! Ура! — коротко и негромко отзывается папа и отвешивает мне шутливый подзатыльник.

«Я люблю тебя, жизнь и надеюсь, что это взаимно», — тёплым бархатным голосом Юрия Гуляева напевает радио, заряжая позитивом на предстоящий день.

— Там ещё такое дело, мне-то восемнадцати нет, так что на тебя, пап, запишем.

— Посмотрим, — хмыкает он. — Когда очередь дойдёт, тебе, возможно уже сто восемнадцать исполнится.

Папа у меня оптимист с богатым жизненным опытом. Как любой пессимист.

В семь утра я звоню Платонычу, пока он куда-нибудь не убежал. В одиннадцать мы с ним должны выезжать в Новосибирск, так что времени не слишком много.

— Привет, Егор, — говорит он. — Я тебе звонил вечером несколько раз, но тебя не было. Всё нормально?

— Ну, типа да, расскажу по дороге. На самом деле, произошло кое-что интересное.

— Ладно, расскажешь. Так, смотри, по Андрюше. Я вчера поднял всех на свете. Не знаю, ты-то разговаривал с кем-нибудь по этому вопросу?

— Нет, я вчера только с полицией разговаривал. С милицией, то есть.

— Всё хорошо, надеюсь? — настораживается дядя Юра.

— Да, нормально уже.

— Ладно. Смотри, значит ситуация такая. Его из Берёзовского перевезли сюда, в город. Сначала решили в Междуреченск, за пятьсот километров, но я задействовал все рычаги и его сюда оперативно перекинули. Тут он в распределительном центре будет до конца месяца и у нас все шансы перевести его в какое-нибудь нормальное место, может, даже в его же интернат. Ну, об этом пока рано говорить. Мне вчера даже удалось у него побывать. Устроился он нормально, ребята все младшие, никто, естественно, не обижает, условия хорошие. Он тебе привет передал и попросил, чтобы ты Юле позвонил и ей тоже передал его привет, ну и сказал, что он здесь. Что за Юля хоть?

— Хорошая девочка, хотя и красотка. В моей школе учится.

— Ну, ладно. В общем, всё нормально, все, кому надо знают, что мальчик на личном контроле первого секретаря горкома, так что всё в порядке. Вернёмся с охоты, попробуем ещё раз к нему пробиться. А теперь я убегаю, у меня ещё, как ты говоришь, хренова туча дел. В одиннадцать за тобой заеду, будь готов.

— Всегда готов, — хмыкаю я.

— Молодец.

— Стенку-то завтра точно привезут? А то я маму на ожидание зарядил.

— Должны привезти, сказали же.

Повесив трубку, я не отхожу от телефона, потому что мне предстоит неприятный звонок, и делать мне его совсем не хочется. Но сколько время не тяни, а решать придётся. Я снимаю трубку и звоню Цвету.

— А я думал всё, не позвонишь уже.

— Уже знаешь? — спрашиваю я.

— Знаю. Все знают. Новости быстро разлетаются. Когда побазарим?

— Давай сейчас, а то я в одиннадцать уеду на несколько дней.

— Я б на твоём месте вообще растворился как сахар в стакане. Ладно подъеду, подходи к восьми в «Цыплята табака» там перетрём.

— Они ж закрыты ещё.

— Откроют. Всё, отбой.

Час я трачу на сборы и забиваю бесформенный брезентовый рюкзак отцовскими туристическими вещами. Он разрешил. К назначенному времени иду в кафешку. По пути встречаю Гену.

— Егор, привет, — говорит он радостно. — Наташка звонила, выписывают её. Сейчас Хаблюка за хобот поймаю и за ней поеду. Ты это, я тебе скажу, только ты ей не вздумай передать, понял? Во-первых, как отец говорю, спасибо тебе, а во-вторых…

Он вжимает голову в плечи, озирается и продолжает, понизив голос:

— Давно надо было ей по башке дать, чтоб мозги на место встали. Сегодня ж совсем другой человек, куда что делось, никаких вы**онов, как шёлковая стала, будто ей снова десять лет исполнилось, понимаешь?

— Дядь Ген, — смеюсь я, — ты это заканчивай, на практике свою идею не вздумай проверять.

— Да не, это я так, мыслями делюсь, по секрету. Ну, ладно, бывай, я пошёл.

— Скажи Наталье, что я на несколько дней уезжаю, но как вернусь сразу зайду к ней. Пусть до моего возвращения не уезжает. Скажешь?

— Скажу, ладно, а ты куда, в Москву опять?

— Нет, по области.

— А, ну давай, — кивает он. — Ну всё, побежал я.

— Хаблюку — привет, нормальный дружбан у тебя.

— Ага, жадный только.

Я подхожу к «Цыплятам» и дёргаю дверь. Как и предполагал, закрыто. Ну ладно, стою, жду. Минуты через три дверь открывается и из неё высовывается жирная лысая рожа:

— Ты Бро? — спрашивает она сиплым голосом.

— Да, — отвечаю я.

— Заходи.

Я прохожу и сажусь за столик, на который указывает толстяк. Это вообще-то молодой ещё парень. На нём тёмно-синий замызганный халат грузчика и растоптанные кеды. Он небритый, белобрысый, с добрыми глазами и синими перстнями криво набитыми на пухлых пальцах.

Через минуту появляется Цвет. Он кивает и парень, закрыв входную дверь на ключ, исчезает в глубинах заведения.

— Здорово, — угрюмо бросает Цвет и садится напротив меня. — Излагай.

И я излагаю, подробно и чётко. Говорю, всё, как есть.

— Погано, — резюмирует он, когда я заканчиваю.

— Серьёзно? Рад, что ты это осознал. Давай, теперь ты излагай, кто и что мне гарантировал?

— Чё тебе излагать? Дурак он, я и без