звука музыки. А Юля уставилась на шары, прикидывая, что из имеющегося реально отправить в лузу и в каком направлении лучше бить, когда он вернется. Ярославцев никогда не выбирал правильно. Торопился. Хреново целился. Иногда нарушал правила. И коряво держал руки. За все время буквально парочка сыгранных шаров, остальные – ее. В результате практически всю партию вела Юлька, почти не допуская мужа до стола.
- И как он это терпит? – услышала она за спиной.
Юля резко развернулась и уставилась на Богдана, непонятно как оказавшегося рядом. Слишком близко.
- Что терпит? – спросила она вмиг пересохшими губами.
- То, что ты у него выигрываешь.
- У него с самооценкой все в порядке, чтобы не задевало.
Врала безбожно. Дима бесился. Всегда бесился тем, что в чем-то она круче его. Но пытался из голого упрямства сделать ее хоть раз.
- Да? – деланно удивился Моджеевский. – Ну хорошо. Тогда пошли танцевать.
- Это ещё зачем?
- Просто так, - пожал он плечами.
- День рождения у тебя завтра, это завтра тебе отказывать нельзя, а сегодня еще можно, - рассмеялась она, но все-таки сделала свои последние полшага, чтобы между ними не оставалось расстояния даже для вздоха.
- Сегодня можно потренироваться не отказывать, - усмехнулся Богдан и, взяв ее за руку, повел на свободное пространство, где все еще кружились Рейчел с Уиллом. – Чтобы завтра лучше получалось.
Юлька послушно шла за ним и вряд ли что еще замечала. Знала, что выдает себя с головой, знала, что потом обязательно пожалеет, но ничего не могла с собой поделать. Чувствовала себя как девочка, которую самый красивый мальчик в школе пригласил на танец. Так глупо, совершенно иррационально, в корне неправильно. Черт с ними, с другими, если обратят внимание, страшнее – если Богдан. Он ей спуску потом не даст, он и сейчас его не дает, а подать вид, что счастлива – еще больше его спровоцировать. И потому вытянувшаяся физиономия Алины – самое меньшее из зол. Впрочем, Алину она и не видела.
Видела только Моджеевского. Чувствовала его ладонь на своей талии. Свою руку в его руке. И как собственные пальцы легли на его плечо, взобравшись по рубашке выше, к полукружию шеи. Его мышцы под тканью. Он, наверное, не набрал ни грамма с тех пор, как она его знала в юности, все такой же худой. Но над мускулатурой работал однозначно, и от ощущения крепости его тела под ее прикосновениями, она постепенно загоралась все сильнее. Может быть, потому что едва ли не впервые за эти месяцы она позволяла себе загореться?
Некоторым усилием воли Юля заставила свою ладонь остановиться, замереть на месте и больше не двигаться. Но подняла глаза и почти провалилась в его, так же прикованные к ней.
- Напомни, я тебе уже говорила, что ты где-то потерял совесть? – сказала она и удивилась: голос легкий и беззаботный, будто ничего не происходит такого, отчего стоило бы волноваться.
- Если честно, не припоминаю, - улыбнулся Богдан, не отводя от нее взгляда. Медленно вел ее в незамысловатых танцевальных движениях и, как школьник, не скрывал радости, что его маленькое хулиганство удалось. – Но совершенно не понимаю, при чем здесь моя совесть.
- При том, что ты только и делаешь, что нарываешься.
- Думаешь, Яр вызовет меня на дуэль?
- Либо меня Алина.
- О-о-о, - хмыкнул он и, склонив голову, приблизил губы к ее уху, - за это можешь быть спокойна. Она не станет.
От пробежавших мурашек Юлька поежилась. Но уперто заявила:
- Ты в этом уверен? Не то чтобы я переживала за сохранность своей физиономии, но не хочу портить тебе праздник.
- Абсолютно, - заверил он и снова чуть отстранился. – Она не станет со мной ссориться.
- Лучше бы ты комнатную собачку завел.
Богдан помолчал, сохраняя спокойствие на лице. Его выдали лишь нервно шевельнувшиеся пальцы на Юлиной талии.
- Когда все встанет на свои места, - проговорил он медленно, - ты сможешь завести кого захочешь. Хоть комнатного крокодила.
Она раскрыла было рот, чтобы что-то тут же ответить, но точно так же и закрыла, вдруг осознав одну очень важную мысль. Ей стыдно. Ей ужасно стыдно за то, что она сказала сейчас. Не его вина, что у них не сложилось. Только ее. Но почему же он теперь ничего не понимает? Или понимать тут нечего? С каких пор?
И все же видя перед собой его по-прежнему невозмутимое лицо, она безотчетно почувствовала, что хватила лишку. Сбила планку при прыжке.
- Прости, - после паузы пробормотала Юля. – Я часто говорю не то, что думаю, когда не в своей тарелке.
- Тогда можешь сказать, что ты думаешь на самом деле.
Она негромко рассмеялась. Мелькнула мысль, что с удовольствием сейчас прижалась бы щекой к его груди, но на всеобщем обозрении – такое себе решение. И главное – ему в этом не признаешься, даже если думаешь.
Но было и другое, чем можно и поделиться.
- Хорошо, - кивнула она, отсмеявшись. – Думаю, что улыбка у тебя такая же потрясающая, как и десять лет назад. Улыбайся чаще.
- А ты помнишь?
- Тебя забудешь! Но только не вздумай еще больше нос задирать. Это ничего не значит.
- Надеюсь, это значит хотя бы, что ты помнишь все.
Юлька вздрогнула, украдкой посмотрела на него. И надеясь, что не краснеет, молча кивнула. Молчал и Богдан, пока не закончилась музыка. Он улыбнулся, отпустил Юлю и шутливо велел:
- Не вздумай поддаться Димке.
- Дурак, - невольно подыграла ему она. И ретировалась обратно к бильярдному столу, за которым Ярославцев до сих пор так и не появился. И даже не различала, насколько что-то изменилось в этой комнате. Таня запропастилась неизвестно где. Рейчел и Уилл вернулись на диван. Алина, избегая смотреть куда-то, кроме них, очень шумно рассказывала им о каком-то конкурсе красоты, лишь бы только не прицепиться прямо сейчас к Богдану. И над всем этим витала совершенно бешеная, пульсирующая, искрящая нервными вспышками энергетика, будто бы они с Моджеевским наэлектризовали воздух, которым дышать приходилось всем присутствующим.
Богдан физически чувствовал расстояние, вновь образовавшееся между ним и Юлей. В черепную коробку больно бил звонкий голос Алины, не перекрывая жгучее желание спровоцировать скандал. После которого грохнуть в честном поединке Яра и со спокойной совестью жениться на его вдове.
Охренеть план!
И вместо того, чтобы