– Бутылка виски? – Она старалась говорить естественно, не отрывая глаз от пола. Большую часть мусора она убрала, остальное довершит метла. Она сунула в ведро скомканные салфетки и встала, отряхнув колени. – Ты точно помнишь?
– Тебе должно быть известно, черт возьми, что помню я точно! Я сам спрятал ее туда! – глаза его вдруг метнулись к ней и подозрительно сощурились. – Все уж разнюхала небось? Понятно! Так что ты с ней сделала?
– Ничего не сделала. Я даже и не знала, что она есть, – соврала она, поспешив скрыть свое замешательство. – Но сегодня под вечер в гостиной около твоего кресла я нашла пустую бутылку. Она где-то тут в мусорной корзине. Ты, наверное, выпил ее и забыл.
– Ничего я не забыл. Я же не такой пустоголовый, как ты! Бутылка была вот здесь, вот! Почти полная бутылка! – кричал он, тыча пальцем в верхнюю полку в шкафу.
– Ну, наверное, если ты так говоришь, значит, так и было! – сказала она, с деланным равнодушием пожимая плечами, и направилась к раковине. – Но раз не можешь ее найти, почему бы тебе не выпить кофе?
Взяв электрический кофейник, она поднесла его к крану и включила холодную воду.
Он грохнул ладонью по пластику, и она отскочила в сторону, испугавшись этого похожего на взрыв звука.
– Не ври мне, черт тебя подери! Я желаю знать, что ты сотворила с бутылкой!
Она попыталась отшутиться, но смех ее прозвучал напуганно и жидко.
– Я уже сказала, что ничего не знаю. Я не вру. – Она закрутила кран и поставила греться наполненный кофейник. – Честное слово, не вру! – Она знала, что должна чем-нибудь отвлечь его. – Я вот что придумала, – весело сказала она, двинувшись к плите. – Может быть, мне стоит приготовить тебе горячий сандвич с сыром и яйцом? Помнишь, ты всегда говорил, что вкуснее всех их делаю я?
– Не нужен мне никакой горячий сандвич, и кофе твой проклятый мне тоже не нужен!
Она услыхала, как плеснула вода в кофейнике, и обернулась. Слишком поздно увидела она, что он широко размахнулся и метит прямо в нее и что пальцы его сжимают ручку кофейника. Она пригнулась, инстинктивно загораживая лицо и голову.
Тяжелый кофейник саданул ее по левой руке. Что-то хрустнуло. Руку пронзила слепящая боль, из горла вырвался крик. Она прижалась спиной к столику возле плиты, но ноги ее подкосились, колени стали ватными, и она рухнула на пол. Неловкое движение это усилило боль так, что она на миг потеряла сознание.
– Рука! – простонала она, пытаясь согнуть и обхватить поврежденную конечность. – Ты сломал мне руку!
– Жаль только, что это не твоя дурацкая голова! Насмешливый голос его был совсем рядом. Открыв глаза, она увидела, что он стоит возле нее, а лицо его искажено злобой.
– Подымайся, ты, халда! – Угроза, которую она различила в этих словах, была нешуточной, и поняла она это в ту секунду, когда увидела, что он вот-вот пнет ее ногой.
«Нет, новой боли ей не вынести. Не вынести».
Занеся ногу, она ударила его по щиколотке. Потеряв равновесие, он грохнулся о кухонный стол, взвыв от боли. Раздались треск и громыханье падающих стульев. Он тоже упал, увлекаемый ими, изрыгая поток ругательств.
Ей подвернулся случай – возможно, единственный случай спастись. Так осторожно, как только можно, прижимая к телу сломанную руку, она ухитрилась встать на ноги. Неверными шагами пройдя в конец кухни, она шмыгнула в заднюю дверь и, шатаясь, побрела в ночной темноте.
Келли невольно потерла руку в месте, где она была сломана той давней ночью. Когда она пришла в себя настолько, чтобы отправиться в клинику, где ей наложили гипс, уже наступило утро. Келли вздрогнула, вспомнив долгие часы страданий и боли, единственным свидетелем которых была та теплая ночь.
Потребовалось усилие, чтобы оторваться от прошлого и сосредоточиться на отснятом интервью. Прошлое не важно, значение имеет лишь настоящее.
Кэтрин кончила говорить, и раздался голос Диди за камерой:
– Один из ваших рабочих был убит в результате несчастного случая. Вы расскажете нам об этом, Кэтрин?
В вопросе режиссера, которым бы тот прерывал интервью, ничего необычного не было, но самый выбор ее вопроса застал Келли врасплох.
В тот момент, когда он был задан, она была слишком изумлена, чтобы обратить внимание на реакцию Кэтрин. Теперь же, просматривая пленку, она могла отчетливо видеть ее.
Услышав вопрос, Кэтрин на мгновение замерла, а потом бросила ледяной взгляд в сторону Диди.
– Это давняя история. Почти шестьдесят лет прошло с тех пор.
– Но он был убит здесь, в погребах, – настаивала Диди. – Место это недалеко отсюда?
– Довольно близко, – признала Кэтрин с видом по-прежнему сдержанным и суровым. – Для всех нас случай этот был большой трагедией.
– Что же произошло?
– Никто этого не знает. Возле тела был найден бочонок. На бочонке была кровь. Шериф полагал, что бочонок сорвался и упал с полок, убив рабочего наповал. Как вы и сказали, это был несчастный случай.
Слушая ответ Кэтрин, Диди вздохнула.
– Думаю, нам придется вырезать этот кусок, Келли. Неудивительно, что тебя не заинтересовал этот эпизод, вытащенный нашими спецслужбами. А я-то понадеялась, что из него можно извлечь что-то интересное. Ладно, так и быть. – Опять вздохнув и встав на колени, она нажала Кнопку обратного хода, желая вновь прокрутить предназначенные к удалению кадры.
Комментариев Келли не требовалось, и она промолчала. Диди вновь нажала нормальный ход, и на экране опять появилась Кэтрин и на заднем плане темно-зеленые, как отрез вельвета, виноградники.
Келли услышала собственный голос, произнесший:
– Вы, женщина, занялись этим делом тогда, когда в нем всем заправляли мужчины. Вы стали бизнесменом во времена, когда предназначением женщины считался домашний очаг. Вы создали имение Ратледж. Как вам это удалось? Вы должны были столкнуться с неодолимыми препятствиями?
И еще прежде, чем Кэтрин начала отвечать, Келли почувствовала, как по рукам, по коже поползли мурашки.
– Препятствия есть всегда и всему, – говорила Кэтрин. – Их надо либо обходить стороной, либо бороться с ними, штурмовать их. Если желание достаточно сильно, всегда найдется путь, чтобы добраться до цели. Ну а если оно лишь праздное мечтание, не больше, не связанное со стремлением бороться, трудиться, чем-то жертвовать во имя него, у вас всегда найдутся оправдания, почему невозможно то или иное.
Кэтрин никак не могла этого знать, но ответ ее почти дословно совпадал с тем, что она говорила Келли, когда та была еще пухлым подростком в очках, с сальными волосами. Келли не забыла этих слов и не забывала все эти годы.
Тем не менее, когда она услышала их опять, ей почудилось, что все возвращается на круги своя, прошлое переходит в настоящее, чтобы опять обратиться в прошлое.