Читать интересную книгу Пассажирка с «Титаника» - Наталья Солнцева

– Такое подойдет?

Лавров поблагодарил и спрятал зеркало в большой, специально пришитый для этого карман куртки. Оно легко там поместилось.

– Проверю сигнализацию, – бросил он, уходя. – Туда без зеркала не заглянешь.

Аля с немым вопросом повернулась к Кате. Та недоуменно пожала плечами…

* * *

Лифт бесшумно доставил его на верхний этаж. Пол лестничной клетки устилала плитка под мрамор. В углах стояли горшки с цветами. Этот мирный жилой уют не вязался с тем, что скрывалось за дверью в пентхаус.

Лавров представил прекрасную молодую девушку, которая чувствует его приближение. Глория сказала, что наряду со способностью концентрироваться у таких людей развивается обостренная чувствительность.

«Красовская почует тебя, – предостерегла она. – Смотри, не проколись!»

– Легко сказать, – буркнул он и всем телом с размаху навалился на дверь, поскреб пальцами.

Его словно окутал ватный серый туман. За дверным полотном из крепких дубовых досок затаила дыхание и прислушивалась красавица с млечной кожей и смоляными волосами. Он так явственно увидел ее, что вздрогнул. Это была сирена, Горгона, химера с обольстительными и жадными очами, где под ресницами таится смерть.

Лавров застонал, словно от боли, и опять слабо поскребся.

«От того, насколько убедительно ты сыграешь, зависит твоя жизнь, – всплыли в его сознании слова Глории. – Она должна тебе поверить. Постарайся!»

Сирена всем своим тонким горячим телом приникла к двери, пытаясь понять, что происходит там, на площадке. Казалось, ее возбужденные флюиды просачиваются наружу и пропитывают Романа ядовитой истомой. Он вдруг ощутил… желание и подумал, что смерть – сродни оргазму.

Теперь его стон приобрел эротическую окраску. Притворная боль смешалась с непритворным либидо.

– Это я… Менат…

Он рискнул назвать кличку киллера, рассудив, что та может быть своеобразным паролем, который использует Красовский для общения с женой. Судя по Балычеву, который в узком кругу продолжал называть себя Плутоном, для людей этого сорта псевдоним является вторым именем, как притворный образ – второй кожей. А может, это и есть их настоящий образ и настоящая кожа. Кто ж разберет?

Голос сирены оказался тихим и благозвучным, подобным вздоху арфы.

– Ты-ы?..

– Я… – прохрипел он.

«Жена обязательно отличит голос супруга от чужого голоса, – наставляла его Глория перед уходом. – Но твои стоны и шепот введут ее в заблуждение. Стонут и шепчут мужчины одинаково. К тому же она наверняка испугается и занервничает. Она уже напугана долгим молчанием Красовского. Это тревожит ее. Она будет колебаться, но в конце концов страх за мужа возьмет верх над сомнениями, и она откроет…»

«Ты уверена?»

«Она женщина, Рома. Она любящая женщина. Любовь – ее главный враг!»

«А если Красовский позвонит ей на сотовый?»

«Не позвонит. Я не чувствую линии связи между ними. Она разорвана».

«В самом деле?» – не поверил Роман.

«Возможно, Красовский потерял телефон…»

«А если нет?»

«Это и есть доля риска, которая неизбежно возникает в подобных ситуациях. Мы свели его к минимуму. Наши действия на опережение введут Красовского в замешательство. Он поспешит на выручку жене… и попадет в неприятности. Он тоже отравлен любовью!»

«Тебя послушать, так от любви все беды».

«В этом мире от любви – всё!» – непонятно выразилась Глория, и на ее лицо набежала печаль.

Сирена за дверью решалась, открывать или нет. Ее страх разрастался, как снежный ком. Воображение рисовало ей истекающего кровью возлюбленного, который умирает за дверью, пока она тут пытается понять, он это стонет и шепчет или не он. Что, если человек по ту сторону двери не чужой, который пришел убить ее, а умирающий Менат?.. Кто мог назваться Менатом, кроме него самого?..

– Менат… – с ужасом вымолвила она.

– Я… – едва слышно отозвался шепот. – Я…

Лавров взглянул на часы, вытащил из кармана пакетик с настоящей кровью, раздобытой на станции переливания крови, разорвал его и вылил с расчетом, что кровь попадет в квартиру, и это заставит хозяйку поверить в «раненого мужа». Но если даже не попадет, то стоит девушке приоткрыть дверь, первое, что бросится ей в глаза, будет лужа крови. Ждать больше нельзя. Подлинный Красовский может нагрянуть в любой момент, и тогда…

Лучше не думать, что тогда произойдет. Надо во что бы то ни стало разжалобить Горгону и вынудить ее открыть дверь.

Он жалобно застонал. Хозяйка пентхауса глухо ахнула и, судя по звуку, зажала себе рот. Видимо, несколько красных капель просочились сквозь щель на ее сторону. То, что кровь настоящая, повергло Красовскую в панику. Глория была права, когда настаивала на полной правдоподобности.

«Малейший промах обернется против тебя, Рома. Это не тот случай, где позволительно ошибиться».

Сердце Горгоны рвалось на части, он чувствовал это через разделяющее их дверное полотно, и вдруг… его пронзила жалость. Сострадание смешалось с сексуальным возбуждением и лишало его агрессии, направленной на юную прелестную девушку, рожденную для любви…

«Берегись!» – раздался у него в ушах голос Глории, потом прозвучал металлический щелчок… еще щелчок… и дверь приоткрылась. Совсем чуть-чуть, на ширину цепочки. Теперь взору сирены представилась лужа свежей крови на полу. Она тихо ойкнула, что-то звякнуло, и щель расширилась.

Лавров успел собраться и со всей силой обрушился внутрь, сбивая с ног хозяйку пентхауса. Удар дверью отбросил ее назад и в сторону. Она даже не вскрикнула, оседая на белый в черную полоску африканский ковер. Ее смертоносные очи закатились… всего на несколько секунд. Сирена быстро пришла в себя, ее ресницы дрогнули. Что-то незримое вспыхнуло в сумраке прихожей, и у сыщика подкосились ноги.

Перед ним полулежала у стены девушка поразительной красоты в легком пеньюаре из розовых кружев. Белые щеки, нежный алый рот, черный шелк волос и молнии вместо зрачков. Его спасло то, что она была ослеплена и оглушена ударом.

Заглядевшись на ее красоту, он чуть не забыл о зеркале.

«Берегись…» – эхом отозвалось в его помраченном сознании. Он вовремя вытащил зеркало и выставил его вперед, как маленький круглый щит. Эта защита показалась ему эфемерной и ненадежной в сравнении с грозящей опасностью.

«Добей ее, пока она не пришла в себя, – посоветовал второй Лавров. – Иначе тебе с ней не справиться».

Но добивать беспомощную девушку рука не поднялась. Будь это Красовский – другое дело. Однако ясно, почему тот потерял голову. Быть мужем такой красавицы непросто. А если их отношения остаются платоническими, как предположила Глория, то Красовскому не позавидуешь. Постоянное искушение, непрерывный мучительный соблазн, который невозможно удовлетворить, кого угодно сведут с ума. Вот он и рехнулся, бедняга.

Горгона пошевелилась. На миг сыщику показалось, что в ее волосах в самом деле прячутся ядовитые змеи. Но это, конечно же, была причуда испуганного воображения.

Подол кружевного пеньюара задрался, открывая совершенную женскую ногу, гладкую и белую, с тонкой лодыжкой и узкой изящной ступней. У Лаврова перехватило дыхание при взгляде на эту ногу, он расслабился и опустил зеркало. Поскольку девушка полулежала, ее зрачки уперлись в собственное отражение. Что-то вспыхнуло, словно пространство прошил электрический разряд. Воздух сотряс истошный вопль… то был не крик страха, а визг и рев зверя, в которого впилась стрела охотника.

«Первый удар ее глаз должен попасть в зеркало, – вспомнил Лавров наставления Глории. – Она «засмотрит» сама себя, как «засмотрел» себя синьор из Мессины. Эти люди не выносят зеркал именно потому, что не могут встретиться с собственным взглядом. Он опасен для любого живого существа, а в случае определенной концентрации – смертелен. В том числе и для них самих. Они инстинктивно избегают смотреть на себя, и твоя задача помешать этому. Если ты заставишь Красовскую направить «молнию» в зеркало, то есть на саму себя, это не убьет ее, однако существенно снизит силу поражения. И ты получишь фору…»

Сознание Лаврова как бы раздвоилось, разделилось на части, каждая из которых выполняла свою задачу. Одна его половина оставалась с Глорией, а вторая находилась в пентхаусе, рядом с его поверженной, но не побежденной хозяйкой. Обе эти части сознания нуждались в постоянной связи.

Крик оборвался, и Роман увидел, как глаза красавицы потухли. Его заворожил этот странный эффект. Теперь из-под опущенных ресниц сирены потекли слезы, как у самой обычной барышни.

– Где… Менат? – выдавила она, задыхаясь. – Ты… убил… его?

– Я не убийца в отличие от вас, господа Красовские, – ответил сыщик, продолжая держать зеркало напротив ее лица. – Это вы безжалостно расправляетесь с людьми, словно их жизнь ничего не стоит. Впрочем, я неправильно выразился. Вы как раз намерены хорошо заработать на смерти! Во сколько вы с мужем оцениваете свои услуги? Дорого, я полагаю. Очень дорого, учитывая ваш э-э… весьма экзотический способ убийства. Где вы этому научились?