После вынесения приговора Ошо в федеральном суде один из его адвокатов, Роберт Мак Грэй, сказал: «Они снова это сделали. Они снова распяли Христа».
Трудности на родине
Ошо поднялся по трапу арендованного специально для него реактивного самолета, медленно, под шум работавших в ночной темноте двигателей. Его ученики стояли поодаль, и слезы катились по их щекам. Им было трудно поверить, что самое невероятное приключение их жизни заканчивается — так неожиданно, так грубо, так болезненно. Их сердца сжимались при мысли, что они не смогли сделать ничего, чтобы их дорогой гость пробыл с ними еще немного. Он повернулся, его борода развевалась на ветру; он широко улыбнулся, одновременно на прощание помахав рукой своим друзьям, ученикам и почитателям.
Летя через Ирландию и Кипр, Ошо 17 ноября 1985 г. наконец прибыл в Дели. Эти две крайние точки путешествия не могли бы быть более непохожими друг на друга: из темной, холодной портлендской ночи с плачущими учениками — в солнечный Дели, с целым морем санньясинов, одетых в оранжевое, которые заполнили аэропорт в восторге от того, что они снова видят своего любимого мастера.
Там, в США, известный автор Том Роббинс был единственным представителем интеллигенции, кто публично поддерживал Ошо. Согласно Роббинсу:
«…Ошо — великий человек, и его травля выставила лжецами и лицемерами любого, кто провозглашал, что в Соединенных Штатах существует религиозная свобода. Он, несомненно, очень влиятелен, иначе не представлял бы такой угрозы. Он говорит о вещах, о которых не отваживается говорить кто-то еще… это человек, у которого имеется целый набор идей — они не только зажигательны, но и обладают свойством вызывать ответный отклик истины, что до смерти пугает уродов, стоящих у власти… Если б распятие все еще было в ходу, его бы точно приколотили к кресту. Но коль скоро мы — цивилизованная страна, вместо этого мы отправили его в ссылку.
Уверен, что с гораздо большим удовольствием его бы распяли на лужайке у Белого дома».
Несмотря на бесчеловечное обращение в США, Ошо по-прежнему был признателен земле и народу Америки. Его следующие слова в ответ на один вопрос подтверждают этот факт:
«Я все же буду говорить „Браво, Америка!“ по той простой причине, что это не Америка обошлась со мной плохо. Маленькая группка бюрократов, жестоко обращавшаяся со мной — это еще не вся Америка… Америка не успела меня хорошо узнать. Это благодаря поведению и жестокости американского правительства я стал известен каждому американцу. И куда бы я ни попадал за эти двенадцать дней — а я проехал чуть ли не через всю Америку — незнакомые люди приветствовали меня с любовью и уважением.
Все могли видеть, что американское правительство вело себя как фашисты; все могли видеть, что это было преследование по религиозным мотивам, что там не было ни следа демократии. Даже среди бюрократов, с которыми мне приходилось иметь дело — с тюремщиками, врачами, медсестрами, с другим обслуживающим персоналом, там не было ни единого исключения… Меня преследовали христианские фанатики и бюрократия, потому что правительство по некоторым причинам боялось, и церковь по некоторым причинам боялась… Но со стороны американского народа я встречал большую любовь».
В Индии была совсем другая история. Доброжелатели, друзья и любящие Ошо люди со всех концов Индии, включая членов парламента и представителей интеллигенции, слали ему приветствия по случаю возвращения и слова поддержки. После прибытия Ошо дал пресс-конференцию и описал все злоупотребления, совершенные против него, когда он находился в руках предубежденного и коррумпированного правительства США. На следующий день он выехал в Кулу-Мандали в Гималаях. Небольшая группа учеников, путешествовавшая с ним, сняла для него дом с удобствами, чтобы можно было за ним должным образом ухаживать.
Ошо приспособился к новой обстановке так, словно он жил здесь всю свою жизнь. По его спокойной манере вести себя можно было подумать, что ничто не способно вывести его из равновесия. Он просто плыл по течению жизни, у него не было заинтересованности в том, что будет в итоге. Он был воплощением того, о чем сам говорил в течение десятилетий — он был простым наблюдателем. В нем не чувствовалось ни следа обиды. «То что есть, то есть, чего нет, того нет» — гласит название одной из его 650 книг. Было просто невозможно осмыслить, что этот человек только что наблюдал крушение одного из самых значительных экспериментов всех времен, основанном на его провИдениях, даже без единого признака огорчения.
В течение этого времени Ошо обращался к своим ученикам, разбросанным по всем уголкам мира, по поводу того, что произошло в Раджнишпураме, называя это испытанием на огнестойкость:
«Мне кажется: хорошо, что они разрушили общину. Это помогло моим людям разойтись по всему миру. И где бы ни был мой санньясин, он будет создавать правильную атмосферу… Я не заинтересован в создании большой коммуны, потому что большую коммуну опять разрушат волей какого-нибудь правительства. Не имеет значения, американское это правительство или индийское… Когда у вас есть власть, пусть это даже власть любви, мира или молчания, люди, обладающие властью в Дели, начнут причинять неприятности. Я не хочу повторения этой истории. Только идиоты наступают на те же грабли».
И, таким образом, ученики были снова и — как никогда раньше — предоставлены сами себе. Такой провал стал причиной множества лишений. Те же, кто оставался с Ошо, были его настоящими людьми.
Тем временем он продолжал вести свой обычный уединенный образ жизни, есть простую еду, сидеть в своем кресле, общаться со своим секретарем и вести беседы. Его здоровье сильно пострадало от пребывания в американской тюрьме. После освобождения из заключения он страдал от ужасного расстройства пищеварения, болей и тошноты. Дни шли, но казалось, что ему совершенно не становится лучше. Предполагалось, что это было результатом острой индивидуальной непереносимости жутких условий заключения в тюрьме.
У Ошо стало слабнуть зрение, походка стала менее твердой, и, что странно, у него продолжали выпадать волосы. Помимо всего остального состояние его организма свидетельствовало еще кое о чем. В то время как физические недомогания были налицо, недоставало каких-то обычных «психологических» составляющих, которых обычно испытывают люди. Коль скоро он был вне психологии, было очень трудно оценить, какую боль и дискомфорт он испытывает. Внешних признаков было немного. Физические признаки, однако, были очень понятны. Кулу-Манали было не то место, где можно было получить компетентное медицинское обследование, однако Ошо полагал, что боли и дискомфорт пройдут, и беспокоиться не о чем. Но плохие предчувствия о здоровье Ошо продолжали только расти. Его врач и камердинер наблюдали за ним со все возраставшей тревогой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});