class="p1">— На войну? На войну я бы не хотел возвращаться. Скажу больше — она мне не нужна.
Я отложил вилку в сторону, и ещё раз попробовал собрать воедино итоги моих размышлений и представлений о том, чем я занимаюсь в Японии. Раз от раза у меня с этим получается всё лучше и лучше, а сегодня, как мне кажется, вся мозаика сложилась в довольно чёткую картинку.
— Война — это не только битвы и кровопролитные бои, захваченные города и тысячи погибших с обеих сторон. Нам нужна спокойная и вменяемая страна, а не горы трупов и разрушенные города. Нужна Победа, но не любой ценой. Разница между победой и захватом территорий — огромна. Теперь меня не интересуют ни захваченные штурмом города, ни разгром противника. Для меня гораздо важнее признание справедливости того, что я делаю и, послевоенное устройство страны, не предполагающее меня захватчиком или агрессором. Свои победоносные действия и серьёзность намерений мы уже показали. Сейчас работают другие методы ведения войны: информационные и экономические. Нужно лишить противника способности к сопротивлению, и сделать это надо так, чтобы основная масса населения стала ненавидеть сёгунат, сознательно склоняясь к добрым и сытым старым временам и надеждой на их возвращение при милой Императрице, — горло пересохло, и я потянулся за бокалом.
— Прямо-таки милой? — с усмешкой спросила Алёнка, воспользовавшись паузой, и весело скорчила забавную мордашку зардевшейся Аю.
— На фоне злобного и ужасного Рюдзина даже не такая милашка, как наша Аюко, красавицей покажется. А мы ещё и слухи запустим. Этакую легенду, в которой будет говориться о самопожертвовании красавицы — принцессы, которой ради своего народа пришлось соблазнять ужасного дракона.
— Жуткая зоофилия, если разобраться, — сморщилась прагматично настроенная Светка, — Но романтически настроенные барышни будут рыдать в три ручья, — с усмешкой покосилась она в сторону Алёны с Дарьей, — Платочков не напасёшься.
Не поверите, но ей это сошло с рук. Девочкам, у которых животик заметно округлился и уже немножко "на нос лезет", даже другие девочки многое прощают.
— И когда вы улетаете? — вернулась Дашка к вопросу, на который так и не получила конкретный ответ.
— Неделя у нас точно есть, а дальше посмотрим. Токио, по прогнозам моего штаба, ещё продержится от месяца до трёх. Как я уже сказал, штурмовать город, неся адские потери, или превращать его в руины, нет ни желания, ни смысла. Равно, как и устраивать пропагандистский шабаш. Истина — это не то, что познается со стороны и что тебе вешают на уши, а то, что переживается каждым человеком индивидуально. Чем больше японцев самостоятельно придут к мысли о необходимости возврата законной власти, тем меньше у нас будет проблем в будущем.
— А в столицу мы послезавтра возвращаемся? — блеснула Алёнка осведомлённостью о моём предстоящем визите к Императору.
— Да, прямо с утра. После обеда пройдут награждения во дворце у Императора, а на следующий день мне в Академии выступать, в связи с новым учебным годом, а потом, вечером, своим старпёрам — архимагам представлять новых девушек из Академии. Из радостного только старческие кислые рожи, когда они увидят сразу пятерых девушек в своих рядах.
После рассказанного мной скучного плана разговор за столом понемногу завял сам по себе, чему очень способствовала масса вкусняшек на столе. К примеру, Аю и Ляо только что открыли для себя севрюгу горячего копчения и раков, оттого в беседе участия не принимали, занимаясь чревоугодием и закатыванием глаз.
Да, расписание делового человека часто бывает простым и пресным, к тому же, заранее предсказуемым, как график движения локомотива, волочащего за собой не один десяток вагонов.
* * *
Благими намерениями вымощена дорога в ад. (Крылатое выражение в ряде языков).
Выглядел отец Феонил, духовник Императорской Семьи, чудаковато и необычно. Сложения он был весьма субтильного, что при его росте, чуть больше моего, зрительно делает его заметно выше. Юношеский блеск глаз и резкие, стремительные движения никак не сочетаются с гривой седых волос и длинной, чуть не в пояс, бородой. Со слов Алёнки, говорить батюшка умеет. Люди, заслушавшись, о собственных делах и заботах забывают, а иную проповедь он так вывернет, что ни одна женщина без слёз не уходит.
При дворе батюшка популярен. Бывают дни, когда за ним целая толпа придворных ходит. Всем что-то нужно от него. Кто-то хочет жениться, и спрашивает совета, кто-то развестись и нужно благословение. Кто-то вознамерился жениться во второй раз, или даже в третий, и всё равно хочет благословения и совета. И для всех у него находится неожиданный и точный ответ.
Приняв в себя множество человеческих исповедей, Феонил как бы и прожил не одну жизнь, а чуть ли ни целую сотню. Можно сказать, что при дворе он состоит не только духовником, но и душой этого общества избранных.
И вот эта позитивная личность, постоянно улыбающаяся и доброжелательная, вдруг ни с того, ни с сего, надумала меня строить. Впрочем, неправ. Причина, а точнее сказать повод, у батюшки имеется железобетонный — мор в Прибалтике начался. Эпидемия чумы. Две губернии уже на карантине. Напуганы все изрядно. Недавно одну эпидемию пережили, а тут вдруг вторая нагрянула.
— Добрых намерений у нас куда как больше, чем добрых дел, поэтому люди, имеющие добрые намерения, но не осуществляющие их, не будут считаться праведниками и не могут рассчитывать на попадание в рай, — вещал мне духовник Императорской Семьи, прицельно отловив меня во дворце, после процедуры награждения, у входа в банкетный зал.
Минут пять уже говорит, а про что, непонятно. Начал священник с эпидемии, а потом его на философию потянуло.
Поскольку я, зажатый им в угол, шансов вырваться практически не имел, оставалось согласно кивать, несмотря на то, что я, со своим кладбищем за плечами, на роль праведника никогда не претендовал. Насчёт рая, кстати, тоже не задумывался пока, некогда.
— Про добрые дела я понял. Надо на церковь что-то пожертвовать? — попытался я снять осаду и вырваться из окружения, пусть и состоящего из одного человека и двух стен.
— Это всегда дело богоугодное, но сейчас мы с вами о другом толкуем, — посмотрел на меня батюшка, как на дитё неразумное, — Про Академию, что при вашем Совете архимагов организована.
— Простите, Ваше Преосвященство, но я, в силу собственной недалёкости, так и не смог уловить всю глубину полёта вашей мысли, — слегка прикололся я над надоевшим мне собеседником, купающемся в произносимых им речах, — Никак мне не связать между собой Академию и добрые дела, идущие на пользу вашей пастве.
— Нет в твоём признании ничего страшного, — ничуть не