Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Из всех форм боя оборонительно-наступальное сражение - самая действительная. И оборона, и наступление имеют свои сильные и слабые стороны. Главная выгода обороны заключается в возможности выбрать поле сражения и вполне использовать условия местности и действие огнестрельного оружия. Главное преимущество наступления - это моральный подъем, вызываемый атакой, возможность выбора того пункта, на который она будет направлена, и достижение положительного результата. Оборона дает всегда сначала лишь негативный результат.

Поэтому оборонительные сражения в чистом виде редко заканчиваются победой (Креси 1346 г., Омдурман 1878 г.). Но высшее достижение получается, когда полководец в верно выбранное мгновение и на надлежащем пункте от удачной обороны переходит к контратаке. С классическим примером оборонительно-наступательного

сражения мы познакомились на примере Марафона. Современным воспроизведением его может служить Аустерлиц. Это сражение важно для нас как по своему замыслу, так и по своему выполнению, ибо оно показывает нам полководца во всей силе его самообладания: здесь мы видим, как этот человек, при всей своей дерзновенности, отнюдь не отказывался от рассудительности. Его осторожность доходила даже до того, что, когда ему донесли о приближении неприятеля, он отдал Талейрану, ведшему переговоры в Вене, приказание заключить мир на умеренных условиях. Хотя он и рассчитывал с полной уверенностью на победу, все же хотел на случай поражения обеспечить себя дипломатическим путем.

 К наиболее рискованным предприятиям его военной карьеры принадлежит переправа через Дунай, приведшая к сражению под Асперном (21 и 22 мая 1809 г.). Совсем близко к месту переправы стоял на северном берегу Дуная эрцгерцог Карл со всей австрийской армией численностью более 100 000 человек. Французам предстояло переправиться через эту могучую реку по единственному импровизированному мосту. Мост разорвался в первый раз, когда перебралось лишь 22 500 человек, а во второй раз - на другой день в 8 часов утра, когда на том берегу уже было около 60 000 человек. Тем не менее, несмотря на четверное превосходство сил в первый день и более чем полуторное - во второй, австрийцам не удалось сбросить французов в реку. У эрцгерцога Карла еще оставались резервы, но он не решился их пустить в ход. Здесь особенно ярко обнаружилось все различие между ним и Наполеоном. Для Фридриха Великого еще, собственно, не существовало вопроса о применении резервов, ибо он хотел все завершать первым ударом, а потому придавал ему всю, какую только мог, силу, не оставляя сколько-нибудь значительных резервов. С новой тактикой австрийцам пришлось усвоить и принцип сохранения резервов, но подобно тому, как эрцгерцогу не хватало силы духа, чтобы подняться до уровня стратегии сокрушения, так у него не было и правильного представления о существе и способе применения резервов. Он выдвинул основной принцип: "Резервы должны лишь тогда быть двинуты в бой, когда участие их, несомненно, приведет к решительному исходу... Их, правда, можно кое-когда вводить в бой, если требуется произвести последний натиск для завершения победы, но вообще их главное назначение - служить для обеспечения и прикрытия отступления"50.

 Даже согласно этому принципу, как он ни слаб, Карлу следовало под Асперном бросить в бой решительно все свои силы, чтобы добиться возможно полной победы. Более благоприятного случая нельзя было ждать. Но у эрцгерцога для этого не хватало размаха. Ведь он все еще был по уши погружен в представления стратегии измора, которые не придавали победе особенного значения. Лишь такой герой, как Фридрих Великий, мог среди подобных представлений все же подыматься до таких грандиозных вызовов судьбе, о которых нам свидетельствуют его сражения. Эрцгерцог Карл был слишком малодушен, чтобы схватить тот дар, который фортуна с улыбкой ему преподносила под Асперном. Он все оглядывался назад, подобно тому, как с бессознательной жестокой иронией изображен на конной статуе своего памятника в Вене. Французская пехота защищала обе деревни, Асперн и Эсслинген, а их малочисленная кавалерия удерживала за собою промежутки между ними, производя одну за другою отважные атаки. Сам Наполеон, подвергая себя страшной опасности, разъезжал под огнем между рядами своих войск, чтобы поддержать их мужество. Наконец, австрийцы принудили своих противников отступить на остров близ северного берега Дуная, но эрцгерцог Карл не посмел их там атаковать или вообще использовать иным каким-либо образом свой успех51.

 Шесть недель спустя Наполеон настолько увеличил свои силы, что уже мог возобновить свою попытку, которая на этот раз увенчалась успехом; сражение состоялось при Ваграме 6 июля 1809 г. Наполеон выиграл это сражение благодаря своему значительному численному превосходству и охвату левого фланга австрийцев. Те большие массы артиллерии и пехоты, которые он сосредоточил в центре, не привели к решительному исходу, как то принято было думать. Совершенно неосновательно расточают эрцгерцогу Карлу похвалы за то, что он атаковал левое крыло французов с фланга отдельной частью армии; это представляется как бы предвосхищением руководства сражением Мольтке. Сходство в данном случае - чисто внешнее. Атака была слишком слаба для того, чтобы оказать решительное воздействие, и эрцгерцог Карл, хотя и обладавший достаточным временем, чтобы подготовиться к новой попытке французов переправиться через Дунай, вообще не имел никакого продуманного плана сражения и колебался в нерешительности между мыслями о наступательном и оборонительном образе действий52.

 Самую главную проблему наполеоновской стратегии представляет кампания 1812 г. Наполеон разбил русских под Бородином, взял Москву, был вынужден отступить и во время отступления потерял почти всю свою армию. То же случилось бы и с Фридрихом, если бы он вздумал отважиться на взятие Вены. Даже при тех силах, коими располагал Наполеон, стратегия сокрушения имеет свои пределы: не лучше ли поступил Наполеон, если бы в 1812 г. он обратился к стратегии измора и повел войну по методу Фридриха? Клаузевиц на этот вопрос дал весьма обоснованный отрицательный ответ и доказал, что наибольшие шансы выиграть эту войну французский император все же имел, ведя ее тем методом, который до тех пор ему всегда гарантировал победу. Впрочем, при существовавшем тогда распределении сил он не мог бы победить ни при помощи стратегии измора, ни при помощи стратегии сокрушения. Согласно последним изысканиям, он располагал против России 650 000 человек под ружьем, включая сюда и гарнизоны. Через границу перешло 612 00 человек, из них большая половина - не менее 350 000 человек - приходилась на главную армию в центре. Когда же он прибыл в Москву, в его распоряжении оставалось только 100 000 человек. Уже в течение первых двух недель после переправы через Неман он потерял 135 000 человек почти без боя, благодаря одному лишь дезертирству, плохому продовольствию и болезням. Французская половина войска состояла по большей части из совсем молодых людей, призванных в войска лишь в 1811 г., в их числе - много уклонявшихся, которых обучали военному делу на голландских островах, откуда они не могли дезертировать. Однако это воспитание при продвижении через пустынные русские области не выдержало испытания. Снабжение из магазинов функционировало не вполне удовлетворительно; по своему обыкновению, Наполеон не уделил этому делу достаточного внимания и не принял в расчет, что русские земли не могли дать ему тех средств, которые ему давали Италия и Германия53. Таким образом, он проиграл войну благодаря дезертирству и недостаткам снабжения, а отнюдь не благодаря русской зиме, которая понемногу истребила лишь остатки его армии ив 1812 г. наступила позднее и была значительно менее суровой, чем в другие годы. Если бы Наполеон прибыл в Москву не со 100 000, а с 200 000 человек, ему все же удалось бы удержаться в оккупированных областях, и царь, в конце концов, принял бы его условия.

 Кампанию Наполеона 1812 г. можно сравнить с вторжением Фридриха в Богемию в 1744 г., когда последний, не проиграв ни одного сражения, был вынужден одним лишь действием противника на его коммуникационную линию эвакуироваться, потеряв при этом значительную часть своей армии. Сам он признавал за ошибку это вторжение (Pointe) в неприятельскую страну, но он имел возможность еще за зиму вновь устроить свою армию и сражением при Гогенфридберге восстановил нарушенное было равновесие. Как бы то ни было, Фридрих намеревался и при этом вторжении провести кампанию в духе стратегии измора, а потому его поражение было не неизгладимым, между тем как Наполеон стремился к гораздо большему - к окончательному, решительному исходу, а так как этого ему не удалось достигнуть, то и реакция оказалась гораздо более тягостной. Она ведь заключалась не в одной потере армии, но, что очень существенно, в том, что оба его союзника поневоле, Пруссия и Австрия, теперь нашли в себе мужество от него отказаться.