Читать интересную книгу Золото - Крис Клив

Он чуть не рассказал обо всем Кейт. Невыносимо одному нести такую ответственность!

Джек смотрел, как от дыхания дочери запотевает прозрачная зеленоватая маска, и чувствовал чудовищную стремительность времени. Мысль о том, что Софи может умереть, никогда их не покидала – с того момента, как был поставлен диагноз, – но все же она казалась чем-то вроде скверного пункта на карте, вроде Берега Слоновой Кости. Такое место не так уж пугало, пока ты держался от него подальше. Туда отправляются люди похрабрее тебя, а уж тебе, если что, достанет времени собрать чемоданы. А тут вдруг он, в своем велосипедном трико, с ключами от дома и машины, с мобильником и суммой в пять фунтов семьдесят три цента в карманах, сидит и смотрит на Софи, а она, может быть, умирает. По-настоящему умирает. Такова природа времени: оно похоже на широкую, красивую, плавно спускающуюся винтовую лестницу, но последние ступени внезапно оказываются подгнившими.

Ему нужна была Кейт. Он испытывал потребность держать ее за руку. Если перед ними обрыв и они не упадут вместе, придется падать поодиночке.

Джек попытался чем-нибудь себя занять. Сунул в уши наушники и выбрал в меню айпода «Проклэймерс». Он включил «Пятьсот миль», потому что это была любимая песня Софи. Когда дошло до припева, поднес один наушник к уху дочери. Ритм песни то совпадал с биением ее сердца, то расходился. А выражение лица не менялось.

Джек наклонился к ней и шепнул, что мама скоро приедет. И еще сказал, что нужно сражаться.

Ему разрешили взять Софи за руку, и это показалось ему хорошим знаком – наверное, она вне опасности. Но через минуту Джек начал думать, что сестры намекают на что-то такое, чего он не желает понимать.

Сначала ему велели ждать в коридоре, и он мог объясняться с Софи только жестами, через панель из бронированного стекла, вмонтированную в дверь. Софи не понимала, что с ней происходит, а Джек старался изо всех сил, но так трудно было сказать жестами: «Все хорошо, с тобой все хорошо, а эти врачи и сестры, которые скачут вокруг тебя, просто преувеличивают. Но было бы невежливо сейчас спорить с ними: они так стараются». Попробовал бы кто-нибудь передать такое послание через толстенное стекло. А ведь приходилось делать скидку еще и на рассеянный свет.

Прежде чем заснуть, Софи улыбнулась. Эта улыбка, обрамленная бронированным стеклом, впечаталась в сознание Джека. А врачи и медсестры вели себя как прибой: нахлынут – отхлынут. Трудно было выделить в этой светло-зеленой волне кого-то конкретного и спросить: моя дочь умирает или просто спит? А потом ему стало невыносимо стыдно: как же он не понял, что его дочь так больна?

Но сейчас мониторы демонстрировали стабильные показатели. Боясь разрушить чары, что-то такое спугнуть, Джек сидел почти неподвижно. Здесь, в этой палате, где работали мониторы, время уподобилось алмазу, ограненному дыханием Софи, полируемому ее пульсом. Пока слышались эти звуки, время было бриллиантом чистой воды.

Манчестер, Стюарт-стрит, Национальный центр велосипедного спорта 11.59

На линии старта Кейт старалась не смотреть на Зою, находящуюся от нее слева: на первый заезд Зое досталась внутренняя дорожка. Она не позволяла себе думать о том, когда и как Зоя появилась на велодроме, не гадала, не случилось ли с ней что-то плохое. Кейт держалась за голос Джека, за его слова о любви. Эти слова вертелись у нее в голове, пока не заполнили все ее существо. Она перестала слышать другие звуки, все сомнения ее развеялись. Глядя прямо перед собой, вдоль трека, она несколько раз сжала и разжала пальцы на ручках руля и заставила себя успокоиться.

– Одна минута до старта, – возвестил стартер.

Все чувства Кейт обострились. Она повернула руль вправо и влево, проверила силу трения шин о лакированное покрытие трека – шины издали визгливый скрип. Когда Кейт поворачивала руль, ткань трико задела свежую татуировку, и боль заставила Кейт разозлиться. Она стала напрягать и расслаблять по очередно разные группы мышц, чтобы дать выход злости. Она замечала мельчайшие детали: ворсинки на своих перчатках, нотки сандалового дерева в духах чиновницы, которая придерживала ее велосипед.

Стартер начал отсчитывать секунды, и только тогда Кейт позволила себе искоса взглянуть на Зою, смотревшую прямо перед собой. Ее вдохи и напряжение мышц Кейт ощутила так, словно это были ее собственные легкие и мышцы. В последние несколько секунд до старта она позволила своему телу заработать в такт с телом соперницы.

Прозвучал свисток стартера. Зоя легко оторвалась от линии старта; Кейт последовала за ней на расстоянии в шесть футов, готовясь сократить разрыв, если Зоя прибавит скорость. Но Зоя не торопилась, то и дело поглядывая назад: ждала малейшего намека на то, что Кейт начнет ускоряться. На первом повороте ни та, ни другая не стали взлетать на вираже, а как только опять пошел прямой участок, Зоя сместилась вправо и вверх. Кейт тоже поднялась выше, и они поехали друг за другом, прибавив скорость, чтобы силы трения хватило на преодоление второго виража. С той же скоростью они выехали на прямую. После пересечения линии, обозначившей окончание первого круга, обе стали постепенно наращивать скорость. Кейт по-прежнему держалась в кильватере у Зои.

На середине второго круга они снова забрались высоко на уклон. Кейт шла второй, внимательно наблюдая за Зоей: не вздумает ли та оторваться. Когда они оказались в верхней точке второго виража, перед спуском к финишной прямой Зоя наклонила голову вперед и приготовилась «нырнуть» вниз. Кейт моментально среагировала и ринулась к «дну» трека. Она не сразу сообразила, что это был обманный маневр. Зоя осталась на высоте, а Кейт покатилась к черной линии, напрягая мышцы на полную мощь. Зоя пристроилась за ней и помчалась у нее в кильватере. Колокол возвестил о начале последнего круга.

Последствия Кейт осознала мгновенно. Она утратила преимущество, и теперь ей оставалось одно – изо всех сил мчаться к финишу. Никакой тактики уже не требовалось – обе оказались близки к ровной части трека и на полной скорости двигались вдоль самой короткой прямой. Кейт понимала: если она сейчас не проявит какую-то сверхъестественную силу, Зоя будет дышать ей в затылок до последних ста метров, а потом выскользнет из ее кильватера, прибавит скорость и выиграет гонку.

Думать было не о чем, и Кейт вдруг стала очень спокойна. Она вышла на абсолютный предел своих физических возможностей и вызвала в сознании образ Софи, чтобы с его помощью заслоняться от отчаянных сигналов, посылаемых легкими и ногами. На последнем вираже возникло такое ощущение, будто у нее из глаз летят искры. Она рванулась к финишной прямой, почувствовала разрыв воздушного потока и услышала рев колес. Зоя выкатилась из ее тени и поравнялась с ней. Пятьдесят футов они проехали бок о бок. Кейт вывернула наизнанку каждый атом своего тела, и мало-помалу атака Зои стала захлебываться. Она отстала на дюйм, потом на диаметр колеса. С холодным изумлением в глубине сердца Кейт осознала, что победит. Она пересекла линию финиша на длину велосипеда раньше Зои и принялась сбрасывать скорость, сбавлять давление на педали. Через два круга она сумела немного остыть. Скосив глаза на Зою, увидела, что у той сокрушенный и подавленный вид. Понурые плечи, опущенная голова.

Зоя искоса взглянула на Кейт и выдохнула:

– Следующий за мной.

Кейт кивнула. Говорить она не могла: не хватало дыхания. Но внутри зародилась маленькая, осторожная надежда.

Северный Манчестер, больница общего профиля, детское отделение интенсивной терапии 12.05

Софи очнулась, застонала, и у Джека дрогнуло сердце. Голос из-под маски звучал глухо, и ему пришлось наклониться, чтобы услышать, что она говорит.

– Папа?

– Да?

– Можно, я тебе что-то скажу?

– Скажи.

– Когда умираешь, все то же самое, только вокруг тебя светится какая-то линия.

– Я знаю, милая. Я видел в кино.

– Не только в кино, пап. Сила есть в самом деле. Джек заглянул в глаза дочери и увидел в них страх. Нервно сглотнул.

– Да, милая. Конечно, есть.

Софи чуть-чуть улыбнулась.

– Правда?

Голос звучал как у механической куклы, у которой кончается завод.

– Правда.

Софи закрыла глаза.

– Мне еще никогда не было… так.

– Было, было. Тебе бывало намного хуже.

– Откуда ты знаешь?

– Работа у меня такая. Все запоминать про тебя.

– А откуда ты знаешь, что запомнил правильно?

– Просто знаю. Вот вырастешь – поймешь. Для нас все намного яснее.

– Я умру, папа?

– Нет.

– Ты бы мне сказал, если бы я умирала?

– Да.

– Правда?

Джек заставил себя отвечать твердо, не раздумывая:

– Да, я бы тебе сказал.

Они замолчали. Пахло мочой и хлоркой. Софи смотрела на Джека, а Джек – на Софи, и каждый искал сомнение в глазах другого.

Джеку стало намного легче, когда Софи снова закрыла глаза. Ему нужно было отойти от тяжкого труда – излучать уверенность. Только потом он в ужасе осознал, что теперь могут означать закрытые глаза дочери. Его разум приспосабливался к ситуации медленно. Он все еще реагировал на происходящее по-старому. Раз ребенок закрывает глаза, значит, он отдыхает. Разум отказывался признавать, что ребенок отдыхает от жизни.