Только сейчас понимаю, что дождь такой сильный, что за стеклом не видны улицы. Сплошная, белая пелена застилает воздух, а свежий и влажный запах просачивается через оконную раму, впитываясь во фланелевые шторы, пушистый ковер, одеяло, кожу. Всегда любила ливень: непостоянную и капризную силу, смывающую на своем пути любые даже самые страшные невзгоды; сносящую жизни; будоражащую мысли. Я неторопливо и тихо поднимаюсь с постели, касаюсь голыми ногами ледяного пола. Меня должен пробрать до костей холод, а я вся горю, будто факел. Смотрю через плечо на парня и оказываюсь такой растерянной, что прекращаю дышать, смутившись собственных чувств, смутившись даже мыслей. Мне неожиданно нравится эта картина. Нравится то, что я ощущаю, находясь тут. «Как много тех, с кем хочется заснуть. Как мало тех, с кем хочется проснуться». Я хочу просыпаться рядом с Эрихом, пусть не знаю, отчего именно его желают видеть мои глаза, слышать уши или чувствовать сердце. Просто — потому что. И все. Этому нет объяснения. Мы тянемся к тем, к кому тянемся, и в этом нет ничего логичного. Нет схемы, плана, и нет особых критериев. Просто однажды глаза открываются, и мир становится иным благодаря одному человеку, совершенно обычному для остальных, но особенному для тебя.
Я романтична — виной тому книги, но еще я сентиментальна — чему виной жизнь. Не так уж и сложно поддаться соблазну окунуться в собственные грезы, когда вокруг царит, в полной своей мере, хаос, разруха, жестокость, одиночество. Иногда стоит побыть глупым и наивным романтиком. Иначе в противном случае можно сойти с ума.
Неожиданно в дверь стучат, и я пулей несусь к входу. Испуганно спрашиваю:
— Да?
— Мисс Адора, вы уже встали?
Слава Богу. Это Мария. Смахиваю со лба пот и отвечаю:
— Только что.
— Звонили из университета. Занятий не будет, мисс Адора. Затопило половину Эдема.
— Серьезно? — мои брови ползут вверх.
Не помню, когда в последний раз отменяли занятия. Может, я недооценила декана, и она вызвала бурю, чтобы замести за собой следы? Наверняка, только жутчайший ливень смоет с рук моего отца и его приспешников затверделую, въевшуюся грязь. А я почему-то не удивлюсь, если окажется, что даже природа пала перед этой бессердечностью. Всякое в нашем мире возможно. Даже то, что невозможно.
Мария уходит, а я глубоко выдыхаю. У меня есть целый день, чтобы привести себя в чувство. Уверена, в университете меня встретят холодно, я — предатель. Надеюсь, у Лиз проблем не будет. Она никак не связана с моим легкомысленным помешательством.
Неожиданно слышу шум, оборачиваюсь и понимаю, что Эрих сонно поднимается на ноги. Волосы у него растрепаны, глаза сощурены от света. Мы встречаемся взглядами, и в ту же минуту оба застываем. Странно находиться рядом, когда все вокруг против, а любое постороннее вмешательство может стоить нам жизни.
— Мне нужно уходить.
— Уходить? — Я делаю шаг вперед и поджимаю губы. Я так и знала, что едва наступит утро, грезы падут, как свободные птицы, нашедшие свой конец в непрерывном и вечном скитании по миру. — Ты думаешь, это хорошая идея? На улице жуткий ливень.
— Именно поэтому и нужно уходить сейчас. Больше шансов, что меня не заметят.
— Опять сбежишь? Я помню, как пришла к Марии, а тебя уже не было.
— Я должен был и в этот раз поступить так же. — Эрих смотрит на меня пронзительно, почти страдальчески, будто морщится от боли. Может, раны, хотя — нет. Эта боль иная, не физическая. Она не сковывает его движения, она отражается в его глазах.
— Зачем постоянно исчезать? Это неправильно.
— По-другому не получается.
— Но ведь все было в порядке.
— В том-то и дело. — Эрих подходит ко мне, останавливается так близко, что остается несколько сантиметров до его лица. — Все слишком хорошо. А когда все хорошо — уходить трудно. А я должен уйти, иначе не смогу понять.
— Что понять?
— Что — сон. — Парень улыбается и касается пальцами моего лица. — А что — правда.
Он целует меня, а я глубоко выдыхаю, будто на мои плечи падает целая тонна новых эмоций, проблем, переживаний. Я цепляюсь за Эриха руками, крепко сжимаю его плечи, и мне почему-то кажется, что он никогда меня не отпустит. И он не отпускает. Поглаживает плечи, перебирает пальцами мои волосы. Мы оказываемся друг к другу еще ближе. Никто не помнит, что пора уходить, что за окном день, реальность. Какое это имеет значение? Я уверена, что никакое. Едва ли важно то, что важно в повседневности, когда ты далеко от жизни, поджидающей на пороге. Приникаю к Эриху, как к теплому источнику света, а он согревает меня и обнимает так крепко, что дышать больно.
— Я должен уходить, — в очередной раз повторяет он, овевая горячим дыханием мою шею. Я зажмуриваюсь. — Меня ищут.
— И не найдут, — шепчу я. — Кто подумает, что ты здесь? Люди и не подозревают, куда нас заводит собственное безрассудство. Они знают, ты — не самоубийца.
— Видимо, они ошибаются.
Я почему-то улыбаюсь и тяжело выдыхаю, не понимая, как мечты рушатся так лихо и быстро, и безжалостно. В одно мгновение мы теряем то, что ищем годами. Медленно мы отстраняемся друг от друга, и Эрих касается пальцами моих губ, смотрит в мои глаза, так и притягивая. Я почти чувствую, как невидимые нити тянут меня вперед.
— Я собирался уйти ночью. Уже стоял у окна, а потом вернулся.
— Вернулся?
— Да. Твои стены, они святятся! — В его глазах проскальзывает удивление. — Я остался на несколько минут, решил прочитать пару фраз, но так и не ушел. Остановился на этой. — Эрих показывает на фразу у кровати и пожимает плечами. — Она не позволила мне уйти.
Я оборачиваюсь и читаю: «И неожиданно я задумался: если эта жизнь и, правда, единственная, почему я не делаю все, что хочу?»
Парень разглядывает надпись, а я смотрю на него. Мне неожиданно кажется, что мы с ним куда больше друг на друга похожи, чем могли предположить.
— Я не хочу убегать. И я не убегаю, а просто ухожу. Мы не прощаемся, а расстаемся, и не навсегда, а на время. Понимаешь? — Теперь он глядит на меня.
— Понимаю.
Парень хочет сказать что-то еще, но замолкает и отворачивается. Наверно, он так же, как и я, понимает, что наши отношения — чертовски плохая идея. Есть ли будущее у таких затей, есть ли шансы? Возможно, мы всегда будем довольствоваться лишь минутами, а те минуты, что мы выкрадем — превратятся в секунды. Жизнь станет сплошным кошмаром, а границы — клеткой. Замкнутый круг без надежды.
Эрих идет к окну. Распахивает раму, и волны взбушевавшегося дождя врываются в комнату, будто бы одичавшие звери. Его волосы вмиг становятся мокрыми.
— Подожди, — прошу я, подбежав к парню. Я хватаюсь за его руку как-то отчаянно, не зная, что делать, что сказать. — Там…, там опасно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});