Читать интересную книгу До последнего вымпела - Вячеслав Коротин

  - Именно так, - поддержал Василия Тимирёв, - по ощущениям, даже если сейчас миноносцы нарисуются, завалюсь спать прямо на палубе, и даже когда мину в борт влепят, не проснусь.

  - Даже так? - приподнял брови старший артиллерист.

  - Можешь не сомневаться, Василий Нилович, - немедленно отозвался Соймонов, - не знаю даже, дойду ли на своих ногах до каюты. Делай что хочешь, но пару часов сна нам обеспечь, ладно?

  - Не менее шести. Это приказ! - голос Эссена звучал слабо, но решительно. Офицеры слегка ошалели увидев поднявшегося к ним командира. - Василий Михайлович, Владимир Сергеевич - немедленно отдыхать...

  - Николай Оттович!.. - нельзя сказать, что сон совсем слетел с Соймонова, но спать уже в значительной степени расхотелось. - Вам же нельзя...

  - Что кому 'нельзя' на броненосце, решаю я, - ухмыльнулся капитан первого ранга. - Вам больше нельзя находиться на мостике. И вообще в вертикальном положении. А ещё нельзя спорить со своим командиром. Мне сейчас принесут кресло. Василий Нилович останется со мной, а вы, господа - немедленно в свои каюты. И... Благодарю за службу! Ступайте!

   Ничего не оставалось как только подчиниться. Василий добрёл до своей каюты, и, не раздеваясь, рухнул на койку. И 'провалился'...

   Шести часов в царстве Морфея провести не удалось, но и четырёх хватило - молодой организм вполне мог таким удовлетвориться, 'запас прочности' в двадцать четыре года имеется ещё тот...

   И Василий, разбуженный вестовым, немедленно отправился к командиру...

  - Извините, что пришлось прервать ваш отдых, Василий Михайлович, - встретил своего старшего офицера на мостике Эссен, - но наш корабельный эскулап уже в пятый раз приходил, и требует моего возвращения если и не в лазарет, то хотя бы в салон. И он, пожалуй, прав - неважное у меня самочувствие, погорячился я... Так что прошу извинить...

  - О чём речь, Николай Оттович! - даже слегка обиделся Василий. - Конечно идите к себе. Отдыхайте, выздоравливайте, и ни о чём не беспокойтесь - я всё обеспечу. Тем более, что основные опасности позади, идём 'домой', как я понимаю...

  - Домой, - кивнул командир броненосца, - крейсера уже присоединились, 'Кубань' с миноносцами тоже. Так что всё в 'штатном' режиме - к вечеру будем у Владивостока..

   Эскадра уже действительно следовала к русским берегам в полном порядке: 'Бородино' вёл за собой 'Победу' с 'Пересветом' в одной колонне, чуть правее шли корабли Ухтомского, ещё восточнее следовали крейсера, 'Жемчуг', по прежнему несущий флаг командующего, наблюдался на левой раковине, а 'Кубань', так и не пригодившаяся в качестве эскадренного угольщика, шла в замке эскадры, вместе с четырьмя миноносцами кавторанга Дурново.

  - Иди досыпать, - попытался спровадить с мостика Черкасова Василий.

  - Не-а, - отозвался артиллерист, - мне ещё по всем казематам пройтись. И по башням. Нужно держать руку на пульсе... Да и выспался я твоими стараниями. Так что с мостика пока удалюсь, но можешь, в случае чего, на меня рассчитывать.

  - Договорились. Шуруй к своим пушкам... Стой! Если не затруднит - попроси нашего повара кофе прислать сюда. Ладно?

  - Будет исполнено в лучшем виде - сначала кофе на мостик, потом пушки, - не преминул подпустить шпильку Черкасов.

  - Ты это прекрати, - не воспринял шутки Соймонов. - Сначала со своими орудиями разберись... Сложно, что ли по дороге заглянуть? У меня глаза ещё не до конца открылись.

  - Да не беспокойся - организую. Коньячку к кофе не прислать?

  - Вот уж точно не надо, - Василия внутренне передёрнуло от воспоминания о полученной при Цусиме ране, которой могло и не быть без предложенных тем же Черкасовым пары глотков коньяку. - Перед сном непременно выпью рюмашку-другую, но не раньше.

  - Как скажешь, - старший артиллерист отправился по своим профессиональным делам.

   Минут через двадцать офицерский повар прислал на мостик кофе и оладьи с вареньем, и жизнь стала постепенно возвращаться к организму лейтенанта.

   Всё шло вполне нормально, и ещё часа через полтора, Соймонов решил, что вполне можно доверить распоряжаться на броненосце вахтенному начальнику, а самому пообедать. Да и пройтись по 'Пересвету' не мешало.

   Принимать пищу пришлось в своей каюте, ибо кают-компания была вдрызг разбита во время боя. Её обгорелые стены и палуба не скоро ещё примут офицеров для встречи за общим табльдотом.

   По повреждениям всё оказалось предсказуемо: что можно было подлатать своими силами - сделано, а то, что только в условиях порта - ждало своего часа.

   Эскадра не рискнула подходить к Владивостоку к вечеру, и ночевать пришлось в море. Оставались опасения по поводу минных атак противника, но угроза уже не являлась столь актуальной, как в непосредственной близости от места сражения. Ночь прошла спокойно и практически сразу после рассвета, корабли Вирена увидели родные берега.

 Глава 40

   Ещё не лёг на дно бухты Золотой Рог якорь последнего зашедшего в неё броненосца, а телеграф уже отстукивал В Петербург результаты сражения. А оттуда, естественно, новости разлетелись по всему свету - Российской Империи скрывать было нечего...

   Зачем люди смотрят, например, бокс? Или вообще бои без правил. А ведь ходят на эти соревнования, покупают билеты и с азартом следят, как совершенно незнакомый им человек волтузит другого так, что просто кровавые сопли по сторонам. Зачем римские правители устраивали для горожан гладиаторские бои? Почему в то, отнюдь не самое сытое время 'зрелища' приравнивались к 'хлебу'? Кровавые, заметим, зрелища.

   Думаете изменилась с тех пор людская природа? - Зря. Может чуть-чуть прикрыта внешней 'лакировкой' христианской морали, но информацию о каких-нибудь кровавых событиях и нынешний житель планеты всегда воспринимает с особым интересом.

   Среднестатистического жителя Испании, Швеции, Греции или Мексики совершенно не волновало кто победит в этой войне, Россия или Япония. Но газетчики всего мира выложили информацию о результатах боя в Японском море на первые полосы своих изданий.

   А уж для тех, кто проживал в станах 'сделавших ставки' очередная победа русского флота либо била по кошельку, либо наполняла его.

   И, если Франция и Германия могли удовлетворённо потирать руки, то в Туманном Альбионе и Соединённых Штатах финансисты, поставившие в этой войне на страну Восходящего Солнца, судорожно пытались представить, как они смогут вернуть теперь деньги, данные в долг своим восточным друзьям. Было совершенно очевидно, что Япония стремительно превращается в совершенно явного банкрота на мировом рынке, что никак не устраивало финансовых воротил. Требовалось немедленное заключение мира, чтобы иметь возможность хоть в перспективе выжать долги из своих узкоглазых 'друзей'.

   Банкиры нажали на политиков. Политики, в свою очередь стали засыпать телеграммами Токио.

   Токио молчал...

   Формально говоря у японцев имелся серьёзный козырь для переговоров: армия Оямы 'сдерживала' в Манжурии вдвое превосходящие силы русских.

   На самом деле никого сдерживать не приходилось: после поражения под Мукденом, Куропаткин отошёл на Сыпингинские высоты и расположился там со своей армией. После его смещения и утверждения на пост командующего генерала Линевича, ничего не изменилось - русские уже более полугода продолжали копить силы и воздерживались от активных действий, ограничиваясь кавалерийскими рейдами в тыл противника.

   А силы выросли серьёзно: вернулось в строй около сорока тысяч выздоровевших, шестьдесят тысяч добровольцев прибыло из европейской части России, прислали по корпусу Виленский, Одесский, Киевский, Московский, Варшавский и Казанский округа. Даже Гвардия не осталась в стороне - царь, видя единодушное желание своих любимых полков отправиться на войну с Японией предложил бросить жребий. Ехать выпало Павловскому, Семёновскому и Литовскому в пехоте и конногренадёрам от кавалерии.

   В результате Линевич против каждой дивизии противника имел корпус. Превосходство было почти двукратным. И это только количественно - теперь против японцев ощетинились штыками не бородочи-запасники, а кадровые войска. К тому же военная машина России, медленно набиравшая обороты в начале войны, теперь раскрутилась по полной. Всё лучшее, всё самое передовое было отправлено на восток: пушки и снаряды к ним, пулемёты, воздухоплавательные и телеграфные парки - всё...

   Армия Ояма, конечно, тоже получала подкрепления из метрополии, но ситуация являлась практически зеркальной тому, что происходило в стане их противника: всё лучшее в кадровом плане Япония использовала для первого удара, для первых сражений, стараясь закончить войну как можно скорее. И как раз основная часть этого 'лучшего' полегла под Цинджоу, Порт-Артуром, Ляояном, Мукденом и проч. Те, кто прибывал в последнее время из Японии, были обучены наспех и в значительной степени уступали в плане боевой подготовки своим соперникам. Да и моральный дух у сынов страны Ямато уже не очень походил на прежний. Во время тех самых редких кавалерийских рейдов, японцы неоднократно сдавались в плен, зачастую целыми подразделениями, чего раньше не наблюдалось практически никогда.