отношения, ты боишься слишком привязаться к кому-то. А без этого, тогда зачем такая жизнь вообще нужна? Какой в ней смысл? Жить ради себя? Тогда надо заняться каким-нибудь делом, чтобы оно отнимало у тебя все силы. Но что за радость работать и приходить в пустой дом, где никого нет, кроме недалёкого брата, и изредка появлявшейся развратной матери? Никто не поинтересуется, как у тебя дела, никто не согреет, не будет радоваться твоим победам, и огорчаться неудачам. Никто… И в целом мире ты один. Подскажите, ну, хоть кто-нибудь, как поступить! Ну почему ему досталось такое испытание? Почему он всегда обо всём должен думать сам, почти с пелёнок принимать все решения, решать все проблемы? Хоть бы раз в жизни кто-нибудь помог ему! Но нет ему, видимо, суждено всегда и со всеми быть самым сильным, полагаться только на себя и ещё тянуть за собой непутёвого брата. После Её смерти никогда больше у него не будет родного человека, потому что сильно полюбить кого-то он не в состоянии, душевных сил на это больше нет. А помнишь, как-то давно Яна сказала: «Глеб, у человека не может быть всего сразу. Чего-нибудь бог его обязательно лишает, потому что человек должен пройти написанные на роду испытания и съесть пуд соли. У тебя есть внешность, ум, талант, богатство, но фактически нет родителей и нет любви, а у кого-то наоборот». Да, у него есть всё, отобрали лишь самый ценный подарок в жизни, но он – сильный, и ему надо начинать жить заново, и он никогда больше не позволит слабости одержать над ним верх. Раз он не погиб, значит, судьбе было угодно, чтоб он выжил. Хоть он и будет жить один на один с призраком и разбитым сердцем.
Через двое суток бессмысленной гонки, Глеб понял, что окончательно выдохся. Ему хотелось в душ и в постель. Проклиная себя за то, что он не может больше вести машину, Глеб снял номер в мотеле. Однако рано утром, немного посвежевший и отдохнувший, он вновь гнал своё маленькое спортивное BMW вперёд.
Смысл, где смысл в такой бешеной гонке? От себя не убежишь, ты давно это понял. Тогда куда ты несёшься? Опять хочешь разбиться? Нет, не хочешь. Самоубийства – это признание собственного бессилия и слабости, а мы договорились, что ты будешь сильным. Сбавь скорость, посмотри, какие красивые места. Ты здесь никогда не был. Куда ты так торопишься? Это же путешествие. Влад у тебя потом спросит: «Что видел?», и что ты ответишь? Серое дорожное полотно, и всё? Тогда зачем надо было куда-то ехать? Сбавь скорость, вот так, так уже лучше. А теперь заверни в какой-нибудь город. Где ты сейчас, сам то помнишь? Спутниковый навигатор показывает, что в Германии, а ты даже не обратил внимания, когда переезжал границу. Так и жизнь пройдёт, а ты ничего не увидишь, вернее, попросту не заметишь.
Надо и в правду что-нибудь посмотреть, а то устроил «Формулу-1». Какой ближайший город? Мюнхен? Прекрасно, вот туда и завернём. Но, покатавшись по городу, Глеб опять свернул на шоссе. Города сейчас не для него.
И вот опять дорога, ночь и сигареты. И он, пялящийся во тьму. Развлечься что ли с кем-нибудь? Ага, опять за своё. А слабо не обращать внимания на женщин в течение всей поездки? Ну, так для проверки? Побыть только наедине с собой, один на один, сможешь? Педаль газа до конца и вперёд!
Глеб не заметил стоявшей на дороге тёмной фуры, у которой почему-то не работал аварийный сигнал, и все фары были выключены. Он летел на бешеной скорости и увидел её в последний момент. Глеб резко вывернул руль, правый борт его машины прошёл в двух сантиметрах от левого борта фуры. BMW пошел юзом, его завертело и выкинуло на встречную полосу. Если бы навстречу кто-то ехал, то, возможно, путешествие Глеба на этом бы закончилось. Но, к счастью, встречных машин не было. Сердце бешено колотилось, и даже стучало в висках. Глеб еле разжал побелевшие пальцы и отнял их от руля, в который вцепился мёртвой хваткой. К его машине подбежал водитель фуры и что-то заорал на немецком языке. Глеб не знал немецкого, но подозревал, о чём орёт водитель. Глеб нажал кнопку стеклоподъёмника и сказал на русском, потому что сконцентрироваться на английском языке сил не было:
– Чего орёшь? Заткнись, пока я тебе за такие шутки не врезал.
Водитель, видимо, по злому лицу Глеба понял, что сейчас его будут бить, махнул рукой и ушёл. Глеб отдышался, закурил сигарету, и медленно поехал дальше.
Да, чудесно, поездка чуть неожиданно не оборвалась. Если бы не его реакция, то своё обещание Владу вернуться целым и невредимым, он бы не сдержал. Глеб вдруг почувствовал, как он вымотался за эти несколько дней, как у него устала спина, как болят глаза. Нет, надо срочно отдохнуть, надо поспать, нормально поесть, надо размять ноги. Что ж, едем в Берлин! Однако несколько сот километров до Берлина, Глеб еле дотянул. Идиот, надо же было так себя измучить! И ради чего? Наконец-то появились огни большого города! Скорее, скорее, давай, ещё чуть-чуть! Глеб снял в первом попавшемся отеле номер, завалился спать, и проспал целые сутки.
Первые дни Глеб только ел и спал. Если он и вспоминал о машине, то только с отвращением. Потом пару дней он гулял по городу. Немки кидали на него взгляды: жгучие брюнеты – у них редкость. Но Глеб не обращал на них внимание. Женщин, а тем более некрасивых немецких девушек, ему и вправду не хотелось. Как-то, возвращаясь в отель, он зашёл на стоянку. Его спортивная «бомба» стояла заброшенная, пыльная, и злобно поблескивала фарами. И Глеба снова потянуло за руль. Что ж пора ехать дальше. Он сказал рабочим автостоянки, чтобы к завтрашнему утру ему намыли машину, и подготовили её к дальней дороге. Отдал им ключи, а сам пошёл в свой номер отсыпаться. А с утра машина, блестящая и красивая, ждала его и словно торопила. Глеб сел на сиденье, закурил сигарету и нажал педаль газа.
И снова вперёд, вперёд, навстречу чему-то новому. А вот интересно чем это сумасшедшее путешествие закончится? Ведь наверняка он сорвётся, закрутит роман. Нет, нет, он попробует не опошлять поездку. Он попробует быть один, а если не сможет, то тогда всё без толку.
Глеб остановился в каком-то автокемпинге. Он откинул своё сиденье, закинул ноги на торпеду и курил, изучая потолок автомобиля, изредка