и возможность обозначения аористом в некоторых случаях действия несовершенного вида; в) отпадение конечного
n, создававшее неестественные формы типа
επαιδνω (1-е лицо ед. числа и 3-е лицо мн. числа), ведущие к нарушению дифференциации, благодаря известному совпадению с 1-м лицом презенса по конечному окончанию.
Эти внутренние факторы вызывали стремление к полной унификации личных окончаний аориста и имперфекта.
В румынском языке форма им. падежа мн. числа caprae от существительного capra ʽкозаʼ стала употребляться также и как форма вин. падежа мн. числа (capre). Основная причина заключается в том, что старолатинская форма вин. падежа мн. числа capras после отпадения s воспринималась как форма ед. числа (capra). В данном случае мы опять имеем дело с внутренними факторами.
В романских языках наблюдается исчезновение латинского оборота accusativus сит infinitivo (вин. падеж с неопределенным наклонением); например, предложение типа credo terram esse rotundam букв. ʽзнаю землю круглую естьʼ стало заменяться (особенно в поздней латыни) другим типом предложения, состоящего из главного и придаточного, вводимого относительным местоимением, например: credo, quod terra est rotunda ʽЗнаю, что земля круглаяʼ. Такое изменение было вызвано наличием целого ряда внутренних факторов: а) утратой инфинитивом многих черт глагольности (исчезновение различных форм), сокращением вариаций по времени и возможностью субстантивации в связи с развитием артикля; б) утратой различий между винительным и именительным падежами по причине отпадения конечного m; в) возможностью параллельных конструкций.
Появление грамматически оформленной категории одушевленности в русском языке (вижу стол, но вижу брата; вижу столы, но вижу братьев) легко объясняется внутренними факторами: а) совпадением форм им. падежа и вин. падежа благодаря фонетическим изменениям[297]; б) наличием свободного порядка слов, затруднявших дифференциацию между падежами подлежащего и прямого дополнения; в) наличие синтаксических отношений формы вин. падежа с формой род. падежа (вижу сестру и не вижу сестры). Все эти внутренние импульсы вызывали так называемый Unterscheidungstrieb, т.е. стремление к дифференциации, в результате чего, как средство осуществления этой дифференциации, была использована форма винительного падежа.
Каждый лингвист, если он действительно стоит на материалистической точке зрения, не может не признавать наличия в языке внутренних законов. Многие процессы и явления в языке не связаны с историей общества и представляют результаты действия различных внутренних законов.
Р.А. Будагов утверждает, что социальные факторы не противостоят факторам имманентным, но глубоко и постоянно взаимодействуют[298].
Действительно, в истории языков бывают случаи, когда внутренние и внешние факторы взаимодействуют.
В пределах первого десятка калининские карелы иногда употребляют карельские числительные, но сложные и составные числительные у них заимствованы из русского языка, например: dvenadcatʼ duš oli pereh ʽДвенадцать душ была семьяʼ[299].
Несомненно, широкое распространение русского языка среди карел является основной причиной вытеснения из карельского истинно карельских составных числительных. Однако и в самом карельском языке были некоторые благоприятные условия для проникновения русских составных числительных. Дело в том, что в исконно карельских числительных от одиннадцати до девятнадцати понятие десяти и следующих за ним единиц было затемнено, ср. кар. ÿкситойста ʽодиннадцатьʼ (букв. ʽодин из второгоʼ), какситойста ʽдвенадцатьʼ (букв. ʽдва из второгоʼ) и т.д.
Выражение «из второго» является эллиптическим и означает из второго десятка. По этой причине эти числительные с затемненной внутренней формой были заменены соответствующими русскими числительными, что открыло путь для заимствования и других сложных числительных, например dvadcat' p'at'.
Под влиянием русского языка в некоторых тюркских языках наблюдаются случаи опущения притяжательных суффиксов: чув. пирěн ял ʽнаша деревняʼ, тат. безнең авыл. Нормально должно было бы быть пирěн ялěмěр, безнең авылыбыз. Необходимо отметить, что влияние русского языка в данном случае нашло благоприятную почву, так как употребление притяжательных местоимений в сочетании с притяжательными суффиксами является в тюркских языках плеоназмом.
Одной из интересных особенностей верхневашского говора удорского диалекта языка коми является наличие совершенного и несовершенного глагольных видов – явления, не встречающегося в чистом виде ни в одном из угро-финских языков, например: нöб вайсьыны ʽнести ношуʼ, но нöб вайны ʽпринести ношуʼ, летчыны, ʽвосходитьʼ, но летны ʽвзойтиʼ[300]. Несомненно, внешним фактором при создании глагольных видов здесь послужили русские говоры (удорский диалект выступом вторгается в территорию севернорусских говоров). Однако этот внешний фактор соединился с благоприятными условиями внутри самой грамматической структуры коми-языка: собственно возвратные глаголы в коми-языке своей формой могут показывать, что действие характеризует постоянное или временное поведение, постоянное или временное занятие (например, отсасьны ʽзаниматься помощьюʼ, куритчыны ʽзаниматься курением постоянноʼ). Эта возможность была использована для создания способа выражения несовершенного вида, откуда видовое противопоставление таких пар глаголов, как вайсьыны ʽнестиʼ и вайны ʽпринестиʼ.
Было бы ошибкой утверждать, как это делает Р.А. Будагов, что внутренний фактор каждый раз взаимодействует с внешним, поскольку существуют многочисленные случаи, когда внешние факторы в изменении никакого участия не принимают. Какой внешний фактор мог участвовать в создании греческой формы род. падежа genus ʽродʼ, которая в своем историческом развитии прошла ряд последовательных ступеней: сначала genesos, далее geneos и, наконец, genus? Вряд ли с помощью каких-либо внешних факторов может быть объяснено явление преломления (Brechung) в истории немецкого языка, которое заключается в том, что при последующих широких гласных окончания (а, е, о) корень также имеет более широкий вариант гласного (е, о, ео), а при последующих узких гласных (i, u) корень имеет гласный более узкий (i, u, iu). Ср. в.-др.-нем. gibis ʽты даешьʼ, gibit ʽон даетʼ, но gebames ʽмы даемʼ, gebant ʽони даютʼ.
Как уже указывалось, одной из наиболее характерных особенностей марристского подхода к явлениям языка является стремление связать все особенности языка с внешними причинами, т.е. с историей общества. На самом деле этот взгляд глубоко ошибочный. Конечно, в языке многое связано с историей общества, но далеко не все. Если бы язык состоял только из слов, то можно было бы допустить, что он отражает историю общества, но и то это было бы не совсем верно. На самом деле язык очень сложное явление. Самое парадоксальное в языке заключается в том, что язык, будучи сугубо социальным явлением, в то же время имеет сферы, где действуют специфические законы, не связанные с историей общества.
Следует всегда иметь в виду, что человек не только продукт развития общества, но он одновременно биологический организм. Поэтому язык не может не испытывать на себе влияния этого биологического организма.
Биологическая наука давно установила, что биологические возможности человеческого организма далеко не безграничны. Они имеют определенные биологические ограничения. Самое интересное состоит в том, что эти физиологические ограничения не могут быть устранены, так как это неизбежно привело бы к нарушению жизнедеятельности человеческого организма. Подобные перегрузки неизбежно вызовут