Стас вернулся к дверце водителя, заглянул в кабину. Серый мрачно глядел с заднего сиденья. Пришлось взять с собой. Если сейчас на ферму нагрянут ребята Графа, то пробиваться туда, – теряя крыс Арни! – чтобы спасти одного шимпанзе, никто не будет. Пусть здесь посидит.
– Чего такой мрачный?
– Гырыга!
– Не дерзите, милочка… Посидишь в наручниках, ничего с тобой не станется.
Уж лучше пусть он посидит на заднем сиденье, прикованный наручниками, чем от скуки вылезет из машины, выберется на дорогу и попадется кому-нибудь на глаза. Или начнет трогать приборный щиток и врубит вовсю музыку. Или начнет забавляться с гудком.
– Гырыга!
– Не рычи, в глаз дам… Ну, все, счастливо оставаться. Я скоро вернусь. Надеюсь…
Стас взял с пассажирского сиденья рюкзак с аппаратурой, закинул его за спину и захлопнул дверцу.
Порыв ветра обдал щеку холодной влагой. Стас сморщился. Как мокрой тряпкой по лицу прошлись…
Серому еще повезло в самом деле. И чего он рвется наружу? Месить грязь под этим дождем? Умная обезьянка, умная, но все-таки дурная. Счастья своего не понимает.
Вот личная гвардия, вольготно доехавшая сюда на заднем сиденье, уже все сообразила. Пять крыс рассыпались полукругом, не смешиваясь со взводом Арни, и фыркали. Белоснежка косилась своими красными глазками, словно вымазанными клюквенным вареньем, – и даже в пасмурных сумерках там можно было разглядеть обиду. Нашел куда лезть!
Она старалась идти осторожно, но белая шерстка, которую она так тщательно вылизывала всю дорогу, – женщины, они все одинаковы, – уже в грязи.
– Ладно, переживете, сударыня… Стас натянул на глаза тепловизор и щелкнул питанием. Мир преобразился.
Вместо сумерек и темноты – едва красноватые стволы деревьев, словно чуть подсвеченные изнутри. Откуда-то снизу. Сверху деревья как бы истаивали, едва заметные ветви растворялись в черном небе. Кроны уже успели остыть, вот и излучают в тепловом диапазоне куда меньше тепла, чем толстые стволы.
Корпус машины гораздо ярче, красновато-желтый. По сравнению с холодным весенним воздухом, полным водяной пыли, “нива-шевроле” очень теплая. Хотя и не такая теплая, как тельца крыс – зеленые, местами с желтоватым отливом, а местами и с голубоватым.
Стас сунул руки под мышки и взвел “хеки”. Оскальзываясь на мокрой гальке, пошел вверх по осыпи, продрался сквозь голые прутья кустов и выглянул на дорогу.
Чисто.
За дорогой вниз по насыпи сбегала еще одна полоса голых прутьев. За ней черное-черное, хоть глаз выколи, пространство – начинались луга. Ну, это летом они луга. А пока – голые поля холодной земли. За ними, в километре, если не больше, едва заметно краснела стена деревьев.
Очень ровная стена. Это не лес, это узкая лесопосадка. И если топографический фотоснимок области не очень устарел, за той полосой и начинается территория, которую выделили под зоопарк. Щедрый участок почти в две тысячи гектаров к северу от Пензы.
* * *
Идти по мокрой, раскисшей земле то еще удовольствие.
А уж когда сверху, на голову и за воротник, сыплет мокрый дождик, да ударяет с боков холодный ветер, от сырости почти ледяной…
Ботинки с налипшей на них грязью превратились в две гири, привязанные к ногам. Для каждого шага их приходилось буквально выдирать из земли.
Сквозь шелест водяной крупы, сыплющейся с неба, слышалось чавканье сотен маленьких лапок. Впереди личная гвардия. Сзади и по бокам, широким полукругом, взвод Арни.
И опять холодный ветер и поток ледяной воды по лицу, сводящий щеки и лоб, подбирающийся через резиновые прокладки тепловизора к носу и глазам…
А где-то там, в Старом Городе, Арни. Где он? С этими его “друзьями” где-то в подземельях Кремля помогает выстраивать линии обороны из отрядов цивильных крыс?.. Черт возьми, даже не известно, что с ним!
Но ехать в Старый Город, чтобы хоть что-то выяснить, нельзя. Нужен секвенсор. И надо идти вперед, вырывая из грязи ноги, стирая с лица ледяную воду, но только это все равно не помогает, скулы уже одеревенели, и то ли еще будет…
Черт бы все это побрал! И этот луг. И эту полоску деревьев впереди, до которой, сколько ни шагай, все равно она не приближается ни на метр. И эти тучи, и этот дождь, и…
– Спокойно, спокойно… – пробормотал Стас.
Не надо злиться. У природы нет плохой погоды.
А вот что есть на белом свете – так это дураки, которые выбирают себе такую жизнь, что приходится шляться по грязи в весеннюю распутицу.
И если кто-то не хочет до конца жизни лазать по грязи, то надо успокоиться и настроиться на рабочий лад. Спокойный и осторожный. Осторожности никогда не бывает много, а сейчас-то с этим уж точно не переборщить.
Вот и чертова полоска лесонасаждений… Дошли все-таки.
– Взводный, стоп.
Крупная крыса, семенившая не в цепи, как все крысы Арни, а рядом с его левой ногой, мотнула мордочкой. Встала на задние лапы и пискнула. Резко и громко. По-настоящему.
Тот, кто не бывал в армии – не важно, солдатом или нет, можно и просто дрессировщиком, как некоторые, – тот не знает, что такое хорошо поставленный командный голос. Тот, кто не сталкивался с модифицированными крысами, прошедшими полный курс муштры, раскрывшей все предрасположенности их искусственно сформированного генотипа, – тот не знает, каким громким и резким может быть крысиный писк, когда он хорошо поставлен. Не всякий младенец может так заблажить, как иная крыса-сержант пискнет.
Взвод крыс остановился. Личная гвардия остановилась еще раньше, без всяких приказов. Одна только Белоснежка не села в грязь. Хотела сохранить остатки чистоты, то ли собралась сопровождать его дальше.
– Красавица, тебя это тоже касается. Сиди здесь, за деревья не соваться. Нельзя.
Вытянув руку, чтобы не налететь на едва заметные в тепловизор ветви деревьев, Стас пошел вперед. Первый ряд, второй, третий… Впереди было еще два ряда деревьев, но уже поредело. Можно рассмотреть, что дальше. Здесь и встанем. Самому вылезать напоказ вовсе не обязательно.
Стас присел, прижался к стволу и осторожно выглянул.
Снова черная-черная, потому что холодная, полоса грязи. За ней – призрачная вуаль. Тонкая, едва красноватая, все же более яркая, чем стволы деревьев.
Это забор. Сетка-рабица, над ней в три полосы колючая проволока. И через все это струится электрический ток. Чуть-чуть, но все же подогревая металлическую сетку. Днем, когда светит солнце, теплый воздух греет все вокруг, этого дополнительного нагрева не заметить. Но холодной ночью прекрасно видно.
Столбы, поддерживающие сетку, ток не нагревает, и их не видно. И висит эта красноватая рабица над землей, будто плавает в воздухе, сама по себе. Как рыбацкая сеть над дном реки. Только эта сеть не для рыб – для людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});